Рыцари Новороссии. Хроники корреспондента легендарного Моторолы - Геннадий Дубовой

Люди, запомните: если что-нибудь не ладится в вашей жизни, это значит, что рядом с вами или в вас самих завелся пятый…»

Запомните, каждый порядочный человек в этом мире всегда сражается с главным противником – паразитом, крадущим наше счастье, возможность развития, будущее. Не суть важно в каком – олигархов или нацистов – обличье предстают эти паразиты. Смысл нашей войны в избавлении от них. А главное – в том, чтобы изничтожить паразита в себе…

«Четверть секунды, или чему учит война»

«Повториться может любой ад, увы…», – констатировал Варлам Шаламов, рассказывая о том, что он видел и понял в концлагере.

И указал на бесполезность, не назидательность адских мучений: «Лагерь весь – отрицательная школа, даже час провести в нем нельзя – это час растления. Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать…» Мне представляется, что даже освободительная, справедливая война является для её участников отрицательной школой, не менее, а то и более отрицательной, чем лагерь…

Не спешите упрекать меня в трусости, нежелании воевать, попытках заболтать проблему. Если война, с какими бы целями она ни велась – в конечном счёте, на некоторое время узаконенная бойня, то, как может она сделать мир после неё лучше, чем он был до. Чему то, что происходит сейчас на Украине (или, если вам угодно, в Новороссии) может научить, кроме опыта убийства? Не понимаю. Объясните!»

Такого рода письма я получаю чаще, чем хотелось бы. Уроков преподанных «узаконенной бойней» не счесть, попытаюсь рассказать лишь о некоторых, для меня главных.

Освободительная, справедливая война – это обучение в школе христианской аскетики экстерном, с ежесекундной аттестацией на право быть. Назидает и экзаменует преподаватель честный и неумолимый – Смерть. Аттестует по степени смирения и жертвенности, и тем немногим, кто приблизился к нужной степени самоотречения, присваивает квалификацию Воина.

Люди с оружием в руках делятся на три категории – камуфлированные обыватели, бойцы и воины. Это деление, по сути, совпадает с типологией Льва Гумилёва: субпассионарии, гармоники и пассионарные личности. И коррелирует с типами строя психики в трактовке Концепции национальной безопасности: камуфлированные обыватели – это носители животного, бойцы в массе – носители строя психики биоробота и отчасти демонического, воины же – человечного строя психики.

Среди камуфлированных и бойцов нет сильных, сильные есть только среди воинов, поскольку они освободились от иллюзий, и знают: сила – это полное признание своей ничтожности и её непрестанное изживание смирением. Камуфлированные убивают для того, чтобы почувствовать, что они ещё живы; бойцы для почестей и славы, ублажая идола «Я!» А воины живут, чтобы ликвидировать сам источник убийств, отчаяние перед видимым всевластием зла. Только воин опытно знает: восстания, революции, войны – единственно дозволенная и всегда безответная любовь всех отчаявшихся. Ликвидация отчаяния – реальность любви, только в ней доселе несокрушимый «бог сеньоров – чёрный кристалл, рождающий свет ещё более чёрный» крошится раскаянием и жертвенностью.

Кто виновен в том, что есть убийцы? Только те, кого убивают из-за того, что их неправедная жизнь и порождает взаимоуничтожение. Убивать убийц – значит, брать на себя чужую вину. Но иначе нельзя. Иначе мы все соучастники и самоубийцы.

Глубинный, неуничтожимый мотив участия в боевых действиях – стремление к иному, преображающему личность опыту. «Мы постигаем правду в меру смерти». Стремление это у большинства воюющих неосознанно, а осознающие – в зависимости от интенсивности стремления и духовной развитости становятся бойцами, а затем – по мере возрастания в смирении – воинами. Только последние способны шагнуть на высшую ступень, стать иноками (не обязательно в монастыре, речь о степени соответствия Высшей Воле в любом деле – искусстве, политике, конструировании) и тогда внешняя война для них преобразуется во внутреннюю брань «не против плоти и крови, но против духов злобы».

А чему учит именно эта война, в чём её базовые отличия? Таковых два. Первое, количество людей с поствоенным синдромом весьма невелико. Среди ополченцев на Донбассе – по исследованиям психологов Агентства социально-политического моделирования «Вэйс-Новороссия» – носителей указанного синдрома не более 3–4 %. Это ничтожно в сравнении с 40–60 % получивших психические травмы в других вооруженных конфликтах. Да и в отношении этих немногих говорить о ПВС можно лишь с поправкой на то, что все они из категории камуфлированных обывателей, субпассионариев, людей с животным строем психики, чья девиантность боевыми условиями не обусловлена, но лишь обострена.

Причина такой духовной устойчивости в осознании и переживании ополченцами своей правоты, в отсутствии реальных оснований для глубинного чувства вины, которое и вызывает психотравмы. «Это действие благодати Божией, – убеждён командир Кедр, – потому что наша война не против Закона, но против сатанинского беззакония».

И когда Малой из противотанкового ружья бьёт по БТРу или Жёлудь из ПТУРа сжигает нацистский танк – они не просто стреляют: они, в самом буквальном смысле (не многие это поймут) занимаются солнечным трудом, и в результате «от древа духа снимут люди золотые, зрелые плоды».

Второе базовое отличие – отсутствие ненависти к противнику, хотя он до зубовного скрежета нас ненавидит. Изнанка ненависти – трусость и ложь, а какие могут быть чувства к трусливым лжецам, кроме скорбной жалости и презрения?

Украинцы не состоялись, мы имеем дело с результатом этнокультурной и цивилизационно-политтехнологической трансмутации – украми. Нацией выведенных в пробирке гомункулов, пребывающих в сконструированном для них алхимиками от политтехнологий иллюзорном мире и запрограммированных на уничтожение человека как образа и подобия Божия. Таких «наций», используемых глобализаторской «элитой» в качестве средств установления антихристианского миробеспорядка выведено уже достаточно.

Эти продукты скрещения растений и призраков, вскормленные перегноем иллюзий о своей исключительности лабораторные уродцы не вызывают ненависти, только жалость и брезгливое недоумение.

Как может говорящий по-русски человек с православным крестом на шее лупить прямой наводкой из танка по православному храму, в котором (танкисту о том сказали!) укрываются женщины и дети и ликовать по рации: «Красота! Дыра на дыре! Работаем дальше…»? Можно ли назвать человеком того, кто пишет на ракетах «Здохните, твари!» и сметает из «Ураганов» жилые кварталы в которых (и он это точно знает!) нет никаких военных объектов, но есть родильные дома, детские сады, школы… потом, в плену, лепечет: «Мы, говорю честно, нечего не знали, нас отправили на убой», а после плена заявляет: «На сході дійсно не люди, колоради. Поки не всіх переб’ем – над українською нацією висітиме смертельна загроза. Або ми, або вони…»?

Да, конечно, бывают исключения, когда ополченцы проявляют ненависть, но – тут же получают вразумление. Вот рассказ бойца о рядовом событии в донецком аэропорту. «Говорят мне, нельзя добивать, мы – не они. Нет, говорю, я этих укропитеков ненавижу, пусть они, ещё живые, позавидуют мёртвым, помучаются. А там хрен знает сколько за вышкой убитых и ещё раненые, стонут. Решил из АГС их покромсать. Легло точненько! Я люблю вернуться потом, на работу свою посмотреть, и за трофеями. Утром, прикрываясь ОБЕС-никами, укропитеки своих со взлётки буквально соскребали…»

Совсем немного времени прошло, и этот боец стонал, раненый, неподалеку от места, где им были искромсаны умиравшие. А украинские снайперы никого к тому месту не подпускали… Долго умирая, понял ли он, что призвавший нас к жизни Создатель нелицеприятен, и никто из живых не должен завидовать мёртвым?

Всякий, кто сегодня говорит о гражданской войне на Юго-Востоке бывшей Украины, точнее, временно оккупированной территории Юго-Запада России – либо дурак, либо пользуется данным термином как шаблоном, не вдумываясь в его смысл, либо враг и манипулятор, скрываемая цель коего уничтожение Новороссии, а значит, и большого Русского мира.

Многие и сейчас наивно полагают, что укров ещё можно расколдовать, информационно переформатировать. Вспоминают Гумилева: «Если украинец поумнеет, то он становится русским». Но забывают главное в работах Льва Николаевича: природные процессы неотменимы, этносы постоянно в динамике, формируются или распадаются. И когда возникает новая комбинация элементов этноса и меняется энергетический потенциал, – возникает новая, отличная от прежнего и соседних этносов частота колебаний этнического поля. Частота нового украинского этноса резонирует с западноевропейским суперэтносом, но не с российским.