Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов - Юми Мацутои

противнику было бессмысленно; нужно было выждать момент, когда строй вражеского отряда нарушится сам собой в ходе штурма укреплений.

Люди Такэно стояли каждый на своем месте, глядя на ощетинившееся копьями чудовище, которое ползло на них. Гладкая каменная дорога, по которой оно двигалось, в первых лучах солнца засияла белым светом, отчего стала казаться покрытой льдом. От этого к ощущению неотвратимой смертельной опасности прибавился особый, леденящий оттенок страха, так что несмотря на жару, защитников заставы пронизывал холод.

Такэно с тревогой всматривался в лица своих воинов. Он знал, что именно сейчас, еще перед началом боя, наступает тот момент, который определит его исход. Если не будет сломлен их дух, они победят… Он вздохнул с облегчением: никто из его воинов не дрогнул и не попятился. Значит, им суждена победа и слава, по сравнению с которыми смерть теряла свое значение.

Почувствовали это и враги; самое лучшее, что они могли бы теперь сделать – отступить, бежать, скрыться, потому что они уже потерпели поражение. Однако правила ведения войны не брали в расчет душевные порывы, – главные причины побед и поражений, – а основывались на расчетах количества солдат, вооружений и прочего, что могло привести к успеху. Исходя из этих расчетов, вражеский отряд должен был захватить заставу, потому что он был многочисленным и хорошо вооруженным, и он бросился в атаку на нее…

Бой был отчаянным и долгим: несколько раз враг врывался на заставу, но снова и снова должен был отступать. Наконец, штурм прекратился: противник отошел, нуждаясь в отдыхе и пополнении своих рядов. Большинство защитников заставы тоже были ранены или убиты. У Такэно не было ни царапины, хотя он сражался в самой гуще боя.

Прежде всего, Такэно приказал погрузить раненых на повозки и отправить в замок.

– Передайте самураю, который должен выступить к нам на помощь, что момент настал, – сказал Такэно тем солдатам, кому поручил доставить раненых. – Мы выдержали этот штурм, но далее невозможно без подкрепления удерживать заставу. Пусть поторопится, пока противник собирается с силами.

Замок был недалеко. Такэно вскоре увидел, как открылись ворота, повозки с ранеными и солдатами сопровождения проехали через них. Вскоре ворота опять открылись, из них вышли солдаты Такэно, но они были одни, без подкрепления. Почему? Это было непонятно.

Такэно едва дождался, когда они подойдут, и спросил их:

– Что случилось? Где помощь? Вы передали мои слова самураю, который должен привести нам подкрепление?

– Да, господин.

– И что же?

– Он обругал нас. Он сказал, что сам знает, когда ему выступить. Он сказал еще нехорошие слова про вас, господин.

– Что за слова?

– Мы не можем повторить их, господин.

– Говорите!

– Мы не можем.

– Хорошо, тогда передайте смысл этих слов.

– О, господин, он сказал, что вы слишком молодой, чтобы приказывать ему. Его род древний и знатный, а ваш род… Нет, мы не можем вымолвить этого… А еще он прибавил, что вы втерлись в доверие к нашему повелителю.

Такэно вспыхнул:

– Если бы не война, этот самурай дорого заплатил бы мне за оскорбление! Сказать такое про меня, да еще моим солдатам!.. Но как он мог ослушаться приказа? Ведь сам князь приказал ему выступить к нам на помощь, когда она нам понадобится! Я немедленно поеду в замок и…

– Господин Такэно, господин Такэно! – раздался в это время возглас одного из дозорных на заставе. – Они снова идут. Враг наступает!

– Великие боги! – вскричал Такэно. – Мы теперь можем надеяться только на себя. Все по местам! Пришло время умереть, так покроем же наши имена вечной славой!

* * *

Последней атакой на заставу руководил мелкий князек, из числа тех, что примкнули к Мицуно. Отряд князька пришел утром из города, где подавлял последние очаги сопротивления жителей столицы.

Этот князек был начисто лишен воображения, не имел предчувствий и не умел смотреть в будущее. Он был уверен, что еще немного, и война закончится победой Мицуно и его союзников, а значит, надо было иметь подобающий победителю вид. Именно поэтому князек облачился в свои парадные доспехи: его шлем был украшен ярким пышным оперением и в наплечниках доспехов тоже топорщились перья; поднятое забрало шлема сверкало на солнце, как зеркало, гладкий панцирь сиял серебристой синевой, а поверх него висела на цепи золотая дощечка с изображением дракона; чешуйчатая бронзовая юбка, скрывающая ноги до колен, сияла медным блеском; налокотники, наколенники, поножи были чеканными, протравленными красной краской, а перчатки сделаны из черных железных колец.

Сидя на белой лошади, укрытой алыми попонами, князек отдавал приказы, а вокруг него стояли знаменосцы со штандартами и значками. Сам ввязываться в бой он не желал, потому что не видел в этом для себя никакой выгоды.

Такэно сразу же заметил этого князька, и вначале едва не рассмеялся, но тут сердце проколола непонятная боль. Такэно удивился, но раздумывать об этом было некогда, – вражеские солдаты уже взбирались на частокол. Выхватив меч, Такэно бросился им навстречу со свирепой яростью тигра и беспощадной холодностью нападающей змеи.

Раздались отчаянные крики, жалобные стоны, предсмертные хриплые возгласы, – Такэно не обращал на все это никакого внимания. Он рубил, колол, резал своим мечом, успевая в то же время отражать удары. Десять лет жизни ушло у Такэно на этот бой, если мерить года по напряжению человеческих сил, и всего десять минут длился бой, если измерять его движением солнца по небу.

Враг не стерпел ужаса смертельной драки и отошел. Такэно видел, как злобно ругается разодетый князек, как спешно отдает он новые приказы и грозит кому-то мечом. Такэно огляделся: ни единого живого человека не было на заставе, повсюду лежали одни неподвижные тела. Он остался без воинов – честь и слава им, павшим героям!

Такэно посмотрел назад, на замок. Там еще продолжалось сражение, но лишь с одной стороны крепостных стен. Замок выстоял, это было ясно. Воины из замка могли бы теперь ударить сюда, в направлении заставы, но ворота по-прежнему были заперты. Последняя надежда на подкрепление умерла.

Такэно окинул взором дымное небо и приставил меч к животу. Смерть не страшна, страшен позор плена. Принять смерть от своего меча, – самого ценного, что есть у воина – это благо. Бесстрашие и стойкость до конца – залог бессмертия духа…

Такэно отвел меч, примериваясь как лучше ударить, и в этот момент опять, помимо своей воли, бросил взгляд на разодетого князька, который, спешившись, приближался к заставе позади линии своих атакующих солдат. Странное видение предстало перед Такэно: он вдруг увидел этого князька посреди огней пожарищ: тот стоял с окровавленным мечом над убитой беременной женщиной и с грубым хохотом говорил