Вивьен Ли. Жизнь, рассказанная ею самой - Вивьен Ли

начинается приступ, потом следуют медсестры со шприцем, клиника доктора Фрейденберга и сеансы ЭКТ.

«Ты выбрала себе персональное пыточное устройство и с восторгом сунула в тиски не только руки и ноги, но и саму душу».

Если Марион могла так точно угадать мое тогдашнее состояние, значит, я не одинока? Неужели есть и другие такие же, способные с восторгом лезть в эти самые тиски, точно зная, что прижмет и будет очень больно? Неужели так много душевных мазохисток, для которых позволить причинить себе боль, исковеркать еще кусок души, заставить плакать горькими слезами доставляет радость?

Как же с этим бороться?

В пыточное устройство я влезла с головой и ногами, мало того, уже зная, что Ларри просто не желает играть вместе со мной, что каждый раз будет искать повод либо не играть самому, либо не брать на роль меня, я все равно попадалась на тот же крючок. В результате играла с кем-нибудь и что-нибудь, с горечью наблюдая, как обожаемый супруг то вводит спектакли, где для меня есть только эпизоды, то учит жизни молодую девчонку.

Был еще один вариант, его Ларри использовал во время гастролей в Австралии. Стоило ему понять, что я снова встаю вровень, Оливье выкидывал на сцене какую-нибудь шутку, сводившую на нет всю прежнюю трактовку образа и превращавшую серьезный монолог в буффонаду. Срывал аплодисменты, радуясь, что утер мне нос.

Гастроли в Австралии окончательно превратили нашу пару в формальность, мы уже только играли роли супругов перед окружающими, почти ненавидя друг друга.

В Австралии произошли две страшные вещи: Ларри ударил меня при свидетелях, уже не стесняясь даже студенток, только за то, что я оказалась нерасторопна и замешкалась с выходом на сцену – не могла найти свою сценическую обувь. Студентки, выполнявшие роли костюмерш, пришли в ужас, но разве такая мелочь могла смутить Великого Оливье?

А еще я увидела спектакль «Ричард III» со стороны, из зала. Когда в нем участвуешь, ощущение совсем иное, больше уделяешь внимания сотрудничеству с партнерами, чем собственно их игре. Ларри с каждым спектаклем совершенствовал роль Ричарда и довел ее до такого уровня, что все ахали. Когда я поняла, от чего именно ахают, стало страшно.

Он не играл Ричарда, а был им! Это мне знакомо, я полгода была Скарлетт, потому роль и получилась. Актер обязан жить жизнью своего героя, но только не Ричарда! Ларри слишком вживался в этого героя, настолько, что терял контроль над собой. На сцене это само воплощение зла, возникало чувство физической усталости, тоски, гнета, зрителям стало тяжело смотреть пьесу.

А не послать ли к черту?

Ларри, художник не должен ждать наград от правительства и вообще от власть имущих! Только от коллег! И от тех, ради кого мы выходим на сцену или съемочную площадку, – от зрителей. От зрителей аплодисменты, а от коллег тоже ждать не стоит, дадут сами – хорошо, не дадут – можешь обижаться сколько угодно, только не говори об этом вслух.

Но добиваться награждения рыцарским званием не стоило совсем, да еще так настойчиво и после того, как все узнали о твоей зависти к Ральфу Ричардсону, получившему эту вожделенную для тебя приставку «сэр» и баронство.

«Барон Оливье»! Фи! Я согласилась бы, преподнеси тебе его на блюдечке, но ведь ты добивался этого. Я завидовала? Нет, Ларри, если я чему-то и завидовала, то только твоему таланту, твоей технике игры, твоей гениальности, а еще уверенности в себе. Но, клянусь, это белая зависть! Зависть ученицы к учителю, а завидовать приставке «барон»… было бы чему.

Любое награждение должно быть подарком, почти сюрпризом, а не выпрошенным признанием заслуг. Я полагаю, правительство и само могло бы заметить и перечень твоих шекспировских ролей (не хочется думать, что ты ради этого торопился сыграть все главные мужские роли в шекспировских спектаклях), и твои гастрольные заслуги, и особенно старания поднять на новую высоту театр Англии. К чему было привлекать леди Сибилл Коулфакс и сэра Стаффорда Криппса? Так ли нужно тебе это рыцарство, чтобы ради него при каждой возможности напоминать о своих заслугах перед театром и Англией, причем не просто напоминать, а просить, чтобы напомнили в правительстве, чтобы подсуетились, замолвили словечко? Замолвить словечко за ведущего актера английской сцены? Такая просьба, мне кажется, ниже твоего достоинства, Ларри.

Честное слово, мне казалось, что ты готовишь сюрприз: получив известие о внесении в список ежегодных награждений в Букингемском дворце, горделиво откажешься. Потому, когда ты позвонил с сообщением об этом внесении, я поинтересовалась:

– Конечно, ты же не согласишься?

– Конечно, соглашусь!

Не уверена, что, находись я в то время не в Париже, а рядом с тобой в Лондоне, мне удалось бы остановить это глупое безумие. Ты можешь сколько угодно твердить, что я завидовала, мне все равно, я в тысячу первый раз повторяю, что художник, актер ни в коем случае не должен добиваться никакого награждения, будь то «Оскар» или рыцарское звание! Не всегда те, кто заслужил, получают их, как не всегда получают те, кто заслужил, но лучше не получить, зная, что заслуживаешь, чем обладать наградой, зная, что просто выклянчил ее!

Обижаешься? Ну и обижайся! Надув губы, выговаривать всякому встречному, что тебя обошли и не дали того, что дали кому-то, – недостойно большого мастера! Когда баронство дали Ральфу Ричардсону и ты дулся на всех, срывая недовольство на мне, я твердила это же: правительство не должно награждать художников любого уровня, это ставит их в зависимость, в первую очередь моральную, от награждающих. Это ложное положение, часто компрометирующее художника. Ты не внял:

– Почему у Ральфа Ричардсона есть, а у меня нет? Вот если бы нас наградили обоих, было бы замечательно.

– Что тебя беспокоит больше – то, что дали Ричардсону, или то, что не дали тебе?

Ты разозлился, усмотрев в моих словах злую поддевку. Поддевка была, но не злая, я очень не хотела, не хочу и никогда не захочу, чтобы ты терял свое величие как актер, как личность за какие-то подачки. Выпрошенное звание даже барона все равно подачка, если бы дали сами, был бы подарок.

Я не просила и не ждала, и, по твоему мнению, не заслужила, потому отказалась становиться рядом с тобой «леди Оливье», я осталась тем, кем была в действительности, – просто Вивьен Ли, актрисой Вивьен Ли, супругой блистательного сэра Оливье.

Знаешь, если бы ты не подчеркивал столь рьяно то, что получение рыцарства твоя и только твоя заслуга, что только ты достоин этого, наверное, я бы порадовалась возможности законной приставки «леди» к своему имени. Но ощущать эту приставку простой подачкой даже от тебя, Ларри, не хочу. Лучше уж я побуду Вивьен Ли.

Я зря