Бог жесток - Сергей Владимиров

— Я не ослышался? — так же коротко спросил он.

— Никак нет, Иннокентий Георгиевич.

Никаких радостных охов и вздохов облегчения, отставной генерал оставался верен себе.

— Сейчас не время, чтобы обсуждать это, а услышать от вас я рассчитываю многое, если, разумеется, вы того пожелаете, — произнес он. — И еще… — Он, как и раньше, оставался скуп на эмоции в проявлении своих чувств. — Должен лично сказать вам спасибо и пожать вашу руку.

Не попрощавшись, Белецкий дал отбой. Жанна Гриневская заглянула в кухню. Как оказалось, все это время она прислушивалась к моим словам и, принимая у меня из рук трубку, произнесла не очень уверенно:

— Я не ошиблась, вы назвали своего собеседника Иннокентий Георгиевич?

— Да, а что? — спросил я.

— Я только хотела сказать, что вроде бы знаю человека с таким именем. Оно ведь действительно не особо распространенное. Это высокий седой старик с непроницаемым лицом и военной выправкой?

— Вы правы. Откуда вам известен Белецкий?

— Все по тому же случаю с Сашей Стрелковым, — ответила женщина. — Он появился в моем кабинете почти сразу же, как мальчик попал к нам. Хотел знать все об условиях, в которых дети живут у нас. Регулярно, два-три раза в неделю навещал Сашу и приносил ему разные передачки. Но не то чтобы баловал. Яблоко, апельсин, пачку печенья к чаю. Я сначала думала, что он приходится ему дедом, но среди Сашиных родственников таких не значилось. Этот старик был хмур, суров и немногословен, и я никак не решалась поговорить с ним откровенно. В первый раз он представился дальним родственником Сашиной бабушки, Зои Алексеевны, но сделал это так неуклюже, что я не поверила. Да и что дальнему родственнику опекать мальчика, к судьбе которого равнодушна родная бабушка? Второй раз я догнала Иннокентия Георгиевича на улице после его посещения и завела тот же разговор в неформальной обстановке. Я говорила о Саше, о его интересах и некоторых странностях, а старик слушал молча, словно тяготясь всем этим, и вдруг остановился, обернулся ко мне и прямо ожег взглядом. Когда он смотрит на вас в упор, у него очень опасный взгляд. «Лена была мне как дочь, кем же тогда будет ее ребенок?..» — вроде бы так сказал он. И зашагал еще быстрее, уже не оборачиваясь на меня.

— Уж не намекаете ли вы, что Белецкий с какого-то бока тоже был замешан в похищении? — удивился я. — Например, из каких-то псевдородственных чувств?

— Вы не дослушали меня, — качнула головой Гриневская. — Иннокентий Георгиевич был искренне потрясен исчезновением Саши. Он пришел сюда тем же днем, как всегда внешне бравым и подтянутым, но психологически был подавлен. Он даже говорить со мной спокойно не мог. Требовал, чтобы я назвала всех, кто находился в здании в эту ночь. Я назвала Мишукова, но о Пырине промолчала, меня предупредили не говорить о нем в интересах следствия. Но старик узнал и о нем.

— Каким образом?

— В моем кабинете висит график с расписанием ночных дежурств воспитателей, — объяснила Жанна. — Иннокентий Георгиевич увидел в соответствующей графе фамилию Пырина и разнервничался еще сильнее. Он и раньше, когда навещал Сашу и встречал Федора, смотрел на него как на затаившегося врага, оборотня… Этот старик оказался на самом деле самым проницательным из нас.

«Куда меня заносит? — мелькнула в голове неприятная мысль. — Отставной генерал из чувства мести хладнокровно расстреливает похитителя и его сообщника, каким-то образом вычислив их, но чего добивается, осуществив эту расправу? Ниточка к мальчику окончательно обрывается, и только случайность спасает его. Нет, эта версия не верна, как и множество других, уже отработанных, и опять на месте первой подозреваемой остается Людмила Горина, незаурядная шлюха, манекенщица, стриптизерша и авантюристка, любимая и единственная дочь безутешных родителей, настоящая мать восьмилетнего мальчика… Кто она еще? Убийца или только заказчица?»

Вереница мыслей, неуловимых и до глупости смелых, пронеслась у меня в мозгу. Я не заметил, как на улице стемнело, на тротуарах разлились желтые пятна высоких фонарей. Мы сидели напротив друг друга. Фиалковые глаза Жанны приобретали цвет сгущающейся ночи.

— Пойдемте в гостиную, — сказала она. — Я угощу вас коньяком. Это не повредит после такого сумасшедшего дня.

Мы оказались в комнате, уставленной дорогой новой мебелью и аппаратурой, но после хором, виденных мной сегодняшним утром, уже ничто не могло удивить меня. Да и вся эта роскошь была не так уж важна. Я чувствовал тепло Жанны и хотел ее. Наполняя коньяком хрустальные бочонки, она заикнулась, что муж в командировке в Германии и вернется только через неделю.

Ее губы стали горячими и страстными, она отвечала на поцелуи и целовала сама, и когда все решилось без слов и женщина принялась расстегивать мне рубашку, а я искать застежку на потрясающем белоснежном лифчике, взгляд мой случайно упал вглубь финской стенки, откуда из-за стекла прямо на меня смотрел с фотографии симпатичный светловолосый паренек, чертами похожий на Жанну Гриневскую. Женщина перехватила мой взгляд и вся замерла, напряглась.

— Что с тобой? — спросил я.

— Ничего, — ответила она.

Я понял, что лучшего момента для объяснения не найти.

— Кто он, твой брат? — спросил я, чувствуя, что любовный пыл покидает меня.

— А это так важно тебе? — Она впервые обратилась ко мне на ты. — Ты даже в постели остаешься сыщиком?

— Прости.

— Ни к чему. Мы едва не стали любовниками, у нас не должно быть недомолвок. Он мой сын. Наверное, ты подумал, что я ровесница тебе, тридцать с небольшим… Но через год мне стукнет сорок. А Андрею было только шестнадцать. Это случилось два года назад. Они были с классом на дискотеке, отмечали выпускной вечер. Вышли на улицу подышать свежим воздухом, когда рядом остановилась какая-то иномарка. Из нее вылезли трое изрядно подвыпивших парней и стали приставать к нашим ребятам, точнее, хотели увезти девочек. Андрей с товарищами вступились, завязалась драка, один из тех подонков выхватил пистолет и выстрелил Андрею в голову. Андрей упал, а те кинулись к машине и уехали. Андрей был мертв, но его друзья успели записать марку и номер машины. Тех негодяев поймали на следующий день. Все они оказались сотрудниками милиции в разных званиях, а сидящий за рулем — следователем по особо важным делам. Провели следствие, и оно вдруг выяснило, что наши выпускники сами были непотребно пьяны, пристали к сотрудникам правоохранительных органов, затеяли с ними драку, и Андрей сам выхватил пистолет у милиционера, но по неосторожности выстрелил в себя. Показания ребят и девочек в расчет совсем не брались. Муж нанял самых лучших адвокатов, но пока все безрезультатно. В этой конторе круговая порука, и я потеряла всякую надежду добиться справедливости…

Я молчал. Хотел уйти, но не знал, как тактичнее это сделать. От Жанны не ускользнуло мое состояние.

— Иди, Жень, я не обижусь, — сказала она. — Я тебе очень благодарна, но сейчас мне лучше побыть одной. Останемся друзьями.

— Друзьями… — следом за ней повторил я и поднялся.

Глава 7. ГРЕШНИЦА

Ни во дворе, ни в подъезде, ни в квартире засады не было. Для успокоения совести я заглянул под диван и в сливной бачок, но и там не обнаружил ни притаившегося киллера, ни тротилосодержащего сюрприза, оставленного им. Спать не хотелось, и я решил полуночничать в компании водки, скудной закуски и второсортных сигарет, разнообразя свой культурный холостяцкий досуг просмотром бездарных телевизионных передач и дрянной рекламы. Телефонный звонок заставил меня подскочить и опрокинуть на себя мою скромную трапезу.

— Алло!

— Ой… Я, кажется, не туда…

— Это я, Зина. Что случилось?

— П-приезжайте… Я… я…

Короткие гудки рвут барабанные перепонки. Изрядно подзабытая монашка звонит среди ночи, и это не розыгрыш, не приглашение на любовное свидание — это приближение новой беды. Струйка холодного пота уже в который раз стекает по спине под рубашкой, липкий позорный страх парализует движения. Усилием воли выбросив свое тело из кресла, направляюсь к входной двери. Пистолет в наплечной кобуре кажется слишком тяжелым, при каждом шаге ударяет по ноющим ребрам. Внимание, камера! Дублей не будет. Частная ищейка выходит на тропу войны.

В подъезде сгустился белый туман, а этот специфический пряный запах был теперь известен каждому второму школьнику. Сопя и покряхтывая, мой сосед Семушка Кирпичиков пытался запустить руки под свитерок какой-то рыжеволосой девице. Та делала вид, будто сопротивляется. Под их ногами валялись два окурка с картонными вставками вместо фильтров. На шум захлопываемой мной двери милующиеся как по команде обернулись в мою сторону. В девице я узнал Вальку Гуляеву, но она употребила так много марихуаны, что без конца смеялась, опрокидываясь на Семушку, и не признавала меня. И мне вдруг стало противно чуть ли не до тошноты.