Живая плоть - Рут Ренделл

Вечером Клара позвонила ему. Было уже поздно, около десяти часов, и Виктор оставил надежду поговорить с ней сегодня. Он почти не ожидал этого и не был расстроен или встревожен. Но телефон зазвонил, а затем послышался ее голос, ставший наградой:

– Виктор? Это Клара. Дэвид спит. У него был утомительный день.

– Когда я смогу тебя увидеть?

– Дэвид спрашивал о тебе. Интересовался, не приедешь ли ты в субботу.

– Я спрашиваю, когда смогу увидеть тебя?

На том конце провода царило молчание. Виктор начал понимать, что тут могут быть сложности. Поначалу это неизбежно. Разумеется, ему нужно приготовиться, что все не будет так легко, как ему представлялось утром.

– Ты ничего не сказала ему, да? – Виктор решил, что он должен начать первым.

– Не сказала о чем?

– Ну, об этом.

– Нет, Виктор, я ему ничего не говорила.

Дженнер видел ее лицо так ясно, словно он говорил по видеотелефону. В темноте холла он мог любоваться чуть усталой улыбкой, светлой прядью волос и тенью от густых ресниц. Виктор прикоснулся к ступеньке, где он сам недавно написал «Клара», и прикрыл глаза.

– Ты хочешь увидеться со мной до субботы?

– Конечно, хочу. А ты хочешь меня видеть?

– Да.

Его сердце, измученное к этой минуте сомнениями, жуткими безосновательными страхами и надеждой, забилось от радости. Если бы он умел, то запел бы. Теперь Виктор понимал теноров в опере, кричащих о любви и счастье, горе и трагедии.

– Когда, Клара?

– Только не завтра. Я не смогу. В среду после работы, в половине шестого в Эппинге. Сможешь, Виктор?

Он подумал, что смог бы быть в половине шестого даже в Марракеше.

– Не в пабе. Все равно будет слишком рано. В парке Белл-Коммон, мы можем встретиться там. Я поставлю «Лендровер» на Хемнолл-стрит, прямо напротив Хай-стрит, в конце парка.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Виктор видел ужасный сон – «ненужный», сказал он себе, как только открыл глаза. С какой стати видеть ему такие кошмары? Конечно, что бы там ни говорили психологи, объяснить сны можно тем, что произошло с тобой днем. А в этот день в журнале «Стандард», купленном вместе с «Ридерз дайджест», «Панч» и «Ти-ви таймс», была заметка, которая, хоть и не находилась на видном месте, бросилась ему в глаза. Материалы об изнасиловании неизменно привлекали его внимание, хотя больше не имели к нему никакого отношения. Там говорилось, что человек, прозванный «Рыжим Лисом» – потому что у него рыжие волосы? красное лицо? – изнасиловавший семидесятилетнюю женщину в Уэтфорде, теперь совершил подобное нападение на девушку-подростка в Сент-Олбансе. Откуда известно, что это тот же самый человек? По описанию, которое дали эти женщины?

Виктор не думал об этом. Или считал, что не думал. Кто знает, что происходит в подсознании? Если знаешь, это не подсознание, в том-то и хитрость. Перед сном он читал в «Ридерз дайджест» статью о подсознании. А потом, едва заснул, его настиг этот кошмар. На сей раз не было ни дороги, ни домов. Вечером в инвалидной коляске он пересекал пустырь, поросший редкими деревьями. Когда Виктор оказался около моста, он понял, что не сможет в одиночку по нему проехать. Мост был узким, дощатым, шатким, ненадежным, с веревочными перилами. Человек, стоящий на противоположном берегу, – Виктор назвал его хранителем, побежал ему на помощь. Как только «хранитель» оказался рядом с ним, то начал тянуть его коляску, приказав не смотреть вниз. Виктор поблагодарил его и поехал дальше по дорожке, ведущей в одну из маленьких темных рощ. Среди деревьев гуляла женщина, на ней был длинный легкий плащ или макинтош из черного шелка, на голове – черная вуаль с вышивкой, похожая на мантилью.

Заметив Виктора, она повернулась к нему, скрестив руки на груди. Он вскочил с кресла, побежал к ней, обхватил ее, повалил и стал срывать с нее одежду. На ней было множество нижних юбок, бесконечные слои жестких кружев и скользкой ткани. Он пытался разорвать их, погружал руки в накрахмаленную, трещащую ткань, она ускользала от него, и тогда он стал рвать ее зубами, словно животное. Под этим неподатливым ворохом не было ничего, никакой плоти, только жесткая бездушная ткань. Наконец Виктору удалось побороть нижние юбки. Он поднес руку к невесомой вуали. Под ней оказались новые слои черных кружев и кисеи, а в самом конце, под последним воздушным слоем, он обнаружил женский портрет – Клара, не сводившая с него жесткого и серьезного взгляда.

Кошмары забываются быстро. Мало кто беспокоится из-за ночного кошмара дольше чем час-другой после пробуждения. И, безусловно, этот сон не мог испортить настроения Виктора. С утра, быстро собравшись в дорогу, он прихватил с собой портрет Клары. На Эктон-Хай-стрит, неподалеку от магазина Джаппа, Виктор нашел багетную мастерскую. Ему сказали, что могут сделать рамку на месте, и Виктор выбрал овальную, из светлого дерева – может быть, из настоящего ореха. В витрине Джаппа среди викторианских безделушек и ювелирных изделий был золотой медальон в форме сердца с искусно выгравированными цветами и листьями. Дженнер захотел купить его, войти и купить его для Клары, хотя этим обогатил бы Джаппа еще больше, но, когда приоткрыл дверь дюйма на два и зазвенел колокольчик, он заметил на коричневой бархатной подушечке ярлык с надписью красными буквами «Продано». Джапп со жвачкой во рту вышел в торговый зал из-за портьеры, но Виктор уже закрыл дверь. Подарок Кларе он купит где угодно. Золотых медальонов и других подобных вещей было полно в лондонских антикварных магазинах.

К сожалению, он не мог купить машину, но когда пришел в пункт проката, там был только маленький «Ниссан»: красный «Эскорт» уже взяли. Кроме того, у Дженнера снова заканчивались деньги, и пора было снова возвращаться в «банк». Отвращение к этим уловкам начинало сильно коробить Виктора. Он не хотел больше обманывать Клару, делать вид, что машина принадлежит ему, и лгать о наследстве родителей. Мысль, что Клара может узнать о его набегах на дом Мюриель, привела его в ужас: он понимал, что оправдания, которые делал для себя, для нее будут неприемлемы. «Ты ничего не украл», – сказала она ему когда-то. Теперь он все больше утверждался в мысли, что Клара избавит его от прошлого, как знакомство с ней помогло подавить приступы гнева и паники.

Виктор по ошибке сел в поезд, шедший только до Дебдена, пришлось выйти и ждать следующего. День был теплым, облачным, душным, в воздухе было полно мух. Жирная муха билась о стекла вагона, пытаясь вылететь на воздух, к солнцу. Виктор читал в журнале, что насекомые, стремясь на волю или домой, ориентируются по солнцу. Он с удовольствием вышел из вагона, спасаясь от неистового жужжанья.

Он почему-то думал, что Клара захочет видеть его в той же одежде, что на нем была в его день рождения. Об этом дне он думал и не собирался себя в этом переубеждать, как о дне, когда они нашли друг друга. На нем были синие джинсы из рубчатого вельвета и та же синяя тенниска, но для стеганой куртки было жарко, и Виктор перебросил ее через плечо. Иногда он видел свое отражение в окнах и витринах магазинов и тогда с удовольствием отмечал, насколько моложе, подтянутее и увереннее выглядит, чем когда только вышел из тюрьмы. Определенно, ему можно дать гораздо меньше лет, чем бедняге Дэвиду с его одутловатым лицом, обвисшими щеками и дюжиной лишних килограммов. В поезде он думал о Дэвиде, о том, что, вполне вероятно, он может не так уж обрадоваться, когда узнает, что Клара уходит от него. Может разозлиться, возмутиться, может сказать, что Виктор загубил его жизнь и теперь, когда он уводит у него девушку, добивает его. Виктор с беспокойством вспомнил слова Клары, что Дэвид питает к нему симпатию, но пока не может ему полностью доверять.

Подошел поезд. Не местный, лондонский – на сей раз он шел до самого Эппинга. Виктор вошел в пустой вагон, второй с конца. Двери уже начали закрываться, когда в вагон вскочила уже знакомая Виктору сумасшедшая старуха, держа перед собой накрытую корзинку.

Она поставила корзинку на пол между длинными сиденьями, но вместо того, чтобы сесть самой, стала ходить по вагону, открывая окна. Виктор посмотрел на корзинку, накрытую рваным зеленым полотенцем – оно заметно двигалось вверх-вниз, поднималось и опускалось, словно под ним находилось что-то живое. Это было то же неровное движение, что сотрясало сумку в прошлый раз. Виктор не мог отвести от корзины взгляда, хотя не хотел смотреть. Казалось, там находились две змеи.

Поезд пришел на станцию «Тейдон-Буа», и Виктор встал, чтобы перейти в соседний вагон. Но старуха преградила ему выход – хотя явно не нарочно, – встала в открывшихся дверях, уперлась в них руками в рваных красных рукавах и закричала нараспев: «Двери закрываются! Пожалуйста, берегитесь!»

Виктор снова сел, идти к другим дверям было поздно. Ну и что? Старуха не могла причинить ему вреда, а через две-три минуты поезд придет на станцию «Эппинг». Он попытался читать журнал «Эппинг кантрисайд». Старуха встала коленями на одно из сидений в дальнем конце вагона и начала что-то писать на рекламе какого-то средства для полоскания рта. Виктор снова невольно обернулся к закрытой корзинке. Под зеленым полотенцем ничто не двигалось. Возможно, там лежали яйца или два кочана капусты.