Невероятные случаи - Н. Непомнящий

В ту ночь погода была, прямо скажем, «нелетная». Туман, густо замешенный на мелком, пронизывающем дожде, не способствовал хорошему настроению. Но этот рейс был последним в тот день, Я сидел в каюте, перебирая старые бумаги. Было тепло и уютно. От одной только мысли, что сейчас нужно будет подняться на промозглый мостик, передергивало. Ящики письменного стола ритмично выбрасывали творческие шедевры береговых начальников. Господи, чего тут только не было! От древнейших актов об испытаниях пожарных шлангов до инструкций по борьбе с кишечными заболеваниями. Из очередной папки выпала фотография. С пожелтевшего листка смотрел солидный мужчина в морской форме. Узнать прежнего капитана этого судна было нетрудно. Мы с ним часто встречались. Он умер год назая. На снимке капитан был молодой и сильный.

«А ведь он прожил в этой каюте лет двадцать», – подумал я. Какое-то странное чувство заставило меня осмотреться. В дверь забарабанили:

– Командир! Время!

– Иду!

Я положил фотографию на стол, натянул фуражку и, закрыв каюту на ключ, поднялся на мостик.

Погода оставляла желать лучшего. Но делать было нечего. – Убрать трап. Отдать швартовы!

– Двести сорок пассажиров на борту. За кормой чисто! -доложил поднявшийся в рубку рулевой.

– Добро. Вставай на руль.

Теплоход, двигаясь назад, проваливался в ночь. Кронштадт стал исчезать за пеленой дождя. – Право на борт!

Я перевел ручки дистанционного управления машинами на передний ход, подошел к радару и повернулся к рулевому:

– Иди скажи механику, чтобы котел запустил. Холодно что-то.

Он скатился по трапу и хлопнул дверью. Винты, вгрызаясь в мазутную воду нашей «прекрасной» Балтики, начали толкать судно вперед. Экран локатора был чист. Страшно захотелось закурить. Вспышка зажигалки ослепила глаза, но в следующее мгновение мне было уже не до курева. Из тумана прямо мне в левый борт вылетел на полном ходу адмиральский катер' Он появился так близко, что видны были заклепки ла его белом корпусе. Мое судно на широкой циркуляции набирало инерцию, и разойтись уже было невозможно. Я стоял как парализованный и широко раскрытыми глазами смотрел на приближающийся катер, когда почувствовал, что машины моего судна изменили режим работы. Попросту уменьшили обороты.

– Что за чепуха? – повернулся я к посту управления. У рукояток стоял плотный невысокий человек в черной куртке с капюшоном. Заломленная фуражка с крабом была низко надвинута на глаза. Он уверенно, как-то основательно, работал ручками, меняя режимы работы двигателей. Освещение в ходовой рубке ночью только от экрана радара да от сигнальных лампочек. Но я рассмотрел его хорошо. Без сомнения, это был тот, чья фотография лежала на столе в моей каюте!

Тем временем судно, выполнив какой-то замысловатый маневр, закачалось на волне, поднятой промчавшимся катером. Я проследил глазами, как он белым пятном растаял в тумане. А у моего поста управления уже никого не было. Рукоятки снова стояли на полный передний ход. Судно, описывая циркуляцию, поворачивало носом на выход из гавани. Все было так, будто ничего не произошло. Хлопнула дверь, и по трапу поднялся рулевой.

– Чего машины-то дергали? – спросил он. берясь за ручки штурвала.

– Одерживай. Выходи носом на сигнальную мачту, – каким-то не своим голосом оборвал я его.

Ну дела! Значит, двигатели все-таки меняли режимы работы, хотя меня и близко не было у пульта! Размышлений на эту тему хватило до самого Ломоносова. Сидя в кресле и упираясь ногами в переборку, чтобы хоть как-то защититься от бортовой качки, я снова и снова силился понять, что же случилось? В реальный мир меня вернула вспышка огней над входным постом. Мы подходили к Ломоносову.

Швартовка – это совершенно особый вид работы судоводителя, который не оставляет никакой возможности думать о чем-нибудь постороннем. Отдав последние распоряжения, я спустился в каюту с единственной мыслью упасть в койку хотя бы ненадолго. Открыв дверь и включив освещение, я остолбенел… Фотографии на столе не было! Мои глаза внимательно обшаривали каюту. Иллюминаторы плотно задраены. Все лежит на своих местах. От этого помещения – только два ключа. Один – у меня, другой – в рубке на стенде. Меня пулей вынесло наверх. Запасной ключ висел там, где должен был висеть. В ту ночь было уже не до сна.

На этом судне я проплавал еще много лет. Пытаясь разобраться в событиях той ночи, только больше запутывался. Долгими ночами, разложив радиолокационный планшет и до дыр исчертив план Средней гавани, я пришел к выводу, что не могли мы разойтись с тем катером! Неминуемо должно было произойти столкновение. И потом, он исчез на полном ходу. На такой скорости отвернуть невозможно. Но ведь ничего не произошло, хотя авария была неизбежна! У меня появилась привычка обшаривать биноклем причалы и гавани Кронштадта. Много раз я видел адмиральский катер. Но это был не тот. У этого на борту ярко выделялось название. И архитектурой надстроек он сильно отличался.

«ЗОЛОТОЙ ЧЕЛОВЕК»

В конце XIV века в Швеции на одном из железных рудников неподалеку от города Фалун произошла трагедия. Один из рабочих провалился в глубокую расщелину и погиб там. Вытащить его на поверхность не удалось. О случившемся вскоре забыли. А через шестьдесят лет рудокопы, продвигаясь в глубь шахты, дошли наконец до того места, куда упал несчастный. То, что они увидели там, всех поразило.

«Трудно было поверить своим глазам, -

свидетельствовал позже чиновник в записях Фалунской горной управы. – В забое лежало тело человека, отливающее в свете факелов золотым блеском!» Тут же пошли слухи о «золотом человеке». Одни считали, что это – Промысел Божий, другие – козни дьявола. А когда странную находку подняли на поверхность, выяснилось следующее. За время, пока тело лежало на дне шахты, оно, естественно, разлагалось, выделяя сероводород, – так, как это обычно и происходит в природе. Однако, если рядом присутствует металл, начинается химическая реакция обмена веществ, во время которой растущие кристаллы пирита, постоянного спутника железа, замещают собой ткани организма.

Этот интересный минерал по внешнему виду очень похож на золото. «Желтая обманка» вскружила не одну голову во времена многочисленных золотых лихорадок на разных континентах. Этот камень содержит солидное количество серы. А его главное качество – великолепная способность к полировке. Зеркала из пирита археологи находили еще в захоронениях древних обитателей Южной Америки, откуда он и получил свое второе название – камень инков.

Таким образом, за шестьдесят лет тело рудокопа полностью превратилось в необыкновенную каменную мумию из блестящего пирита золотистого цвета. Эта фигура была выставлена на обозрение в горном управлении Фалуна и демонстрировалась там как чудо природы. Увы, еще через семь лет «золотой человек» рассыпался в пыль, ибо пирит имеет свойство постепенно разлагаться на воздухе.

Так что на память об удивительной находке шведских шахтеров нам остались лишь сухие строчки летописи и старинная гравюра…

ЗАГОВОРЕННЫЙ БРОНЕНОСЕЦ

Ночь на 3 октября 1932 года выдалась промозглой и туманной. Финский броненосец береговой охраны «Вяйнемёйнен» стоял на рейде порта Турку недалеко от судоверфи Крейтон-Вулкан. Сошедший с ее стапелей, он был тогда самым крупным кораблем флота Финляндии. Длиною около сотни метров, водоизмещением три тысячи тонн, бронированный и хорошо вооруженный, этот корабль уже тогда начинал мозолить глаза командованию советского Балтийского флота. Но ту ночь от советско-финской войны отделяло еще семь мирных лет. Броненосец тяжело покачивался на волнах.

Вахтенный Пертуннен сонно оглядел темную палубу. Бросив взгляд на мутные отсветы далекого порта, он посмотрел на уходящую вдаль волнующуюся поверхность моря. Вдруг сон как рукой сняло. Среди волн вахтенный увидел бледно-голубое мерцание. Что-то светящееся плыло по морю, становясь с каждым мгновением все ближе и ярче. Пертуннен уже собирался поднять тревогу, как ему открылась удивительная картина – в ореоле бледно-голубого света к кораблю приближалась лодка. В ней с веслом в руке стоял высокий старик с развевающимися на ветру седыми космами. Было в этой картине что-то завораживающее: будто воплотились древние были, будто сошли на землю герои старинных карельских преданий. Охваченный мистическим оцепенением, вахтенный в нарушение всех инструкций поднял тревогу лишь тогда, когда светящуюся лодку заслонил борт броненосца. Исчезнув за кромкой борта, лодка больше не появилась. И хотя в корабельном журнале появилась запись о происшествии, никто не воспринял ее всерьез – мало ли что может померещиться ночью в тумане.

Свидетельство вахтенного Пертуннена вполне сошло бы за галлюцинацию, если бы не ряд сопутствующих обстоятельств. Во-первых, наблюдаемый им призрак был по описанию похож на героя народного карельского эпоса «Калевала» Вяйнемёйнена. Колдун и певец рун обладал поистине неисчерпаемым могуществом. Его просили о помощи карельские и лапландские колдуны, его имя служило важным составляющим их магических заклятий и заговоров. Даже на Руси народная молва приписывала северным колдунам силы необычайные.