Иллюзия (ЛП) - Шеррилин Кеньон

Когда мальчик повернулся и потянулся к нему, Адариан отшатнулся. Он не хотел трогать это создание. Может только для того, чтобы оборвать его жизнь.

Теперь это маленькое гнилое чудовище почти выросло. В их реальности Ник мог прямо смотреть ему в глаза. И хотя Адариан все еще ненавидел Николаса каждой частичкой своего существа, он знал, что Чирайз любила это дитя, эту гнилую его часть, всем сердцем. Если она потеряет его, это ее опустошит.

А это Адариан позволить не мог.

Зарычав, он встал на колени и потянулся вперед, чтобы спасти сопляка.

— Мальчик!

Ник не мог ответить, что-то душило его еще сильнее прежнего. Это отец все еще пытался убить его и вернуть место единственного Малачая?

Его взгляд затуманился еще сильнее. Как только он начал терять сознание, его рывком подняли с пола и ударили о гранит. Кто-то бил его по щекам.

— Николас? Ты меня слышишь?

Что налетело на него? Ник медленно моргнул, боль и давление отступали. Что-то холодное мягко прижалось к его щеке.

— Говори со мной, мальчик! — только тогда Ник понял, что гранит, который обрушился на него был мускулами отца. Старший Малачай держал его, а отцовская рука гладила его по лицу.

Ну точно. Дьявол сам ел мороженое и сидел на сосульках. Только при таких условиях его отец может быть мил с ним. Это просто невозможно. Только если свиньи не полетели вокруг луны, а коты начали строить дома для собак.

— Я умер?

Знакомая ухмылка скривила губы отца, но он все еще прижимал Ника к груди.

— Мне следует убить тебя.

А вот это звучит нормально. Убийство. Увечье. Пощечина. Кожа. Вот таким был его отец. А не изображал из себя милого и не обнимал. Его отец скорее швырнет его в стену, чем кинет ему мячик.

Застонав, Ник прижал руку к глазам, где почувствовал нечто теплое и влажное. Он убрал ее, чтобы увидеть кровь на пальцах.

— Все нормально, — его отец вытер кровь с его руки, а затем вытер лицо Ника с нежностью, на которую тот считал его неспособным.

И это напугало его больше всего.

— Кто ты такой и что ты сделал с моим отцом?

Адариан перестал его вытирать, и уставился на него жарким, пугающим, хмурым взглядом.

— У тебя глаза матери.

Ник нахмурился в точности, как отец.

— Ага. Я знаю.

Черты его лица смягчились, Адариан обхватил лицо Ника своими холодными, сухими руками.

— Я не замечал этого раньше. Все что я видел в тебе — себя, и ненавидел тебя за это, — он взял Ника за руку и изучал ее, будто это был инопланетный предмет. — Как она может так любить тебя, когда ты так похож на меня… после всего, что я с ней сделал?

— Я о том же иногда думаю, — Ник сглотнул и уставился вверх на отца. — Она говорит, что ненавидела тебя всей душой, пока не родился я. И с этого момента она не смогла возненавидеть тебя снова.

— Не понимаю.

— Ага, я тоже. Она по какой-то причине бредит и считает, что мой несчастный зад, самое лучшее, что случилось с ней. Именно поэтому она с того момента относилась к тебе терпимее, и брала меня навещать тебя в тюрьме, хотя и боялась тебя. Без тебя у нее бы не было меня. И она говорит, что за это бесконечно благодарна тебе. Вот и разберись, да?

Адариан покачал головой.

— Но не будь тебя, я никогда бы не увидел ее снова, так?

— Неизвестно. Как я говорил, ты пугал ее до чертиков. Я не могу повысить голос, без того, чтобы она не отпрыгнула в страхе. Это было плохо, когда я был ребенком. А теперь, когда я перерос ее, мне нужно быть осторожнее с резкими движениями, они пугают ее.

Адариан стал обнимать Ника, сморщившегося от боли, не так сильно.

— Прости, что пытался убить тебя.

Ник понятия не имел, как на это ответить. Спасибо, блин? Это почти никак не отражало эмоции, которые бушевали в нем. Они никогда не были отцом и сыном.

Даже друзьями.

Но Ник все равно всегда хотел отца, как у других детей. Он бесконечное число раз гадал, каково это держать голову гордо поднятой среди школьной системы и с гордостью представлять своего предка друзьям и учителям. Он понятия не имел, что чувствуешь при этом. Его желудок болезненно сжимался, когда кто-нибудь спрашивал его, чем занимается его отец. Он изо всех сил старался избежать этого вопроса, но когда не получалось, он говорил, что отец работает в тюремной системе.

Не совсем ложь. Но и не полная правда.

Это не то, что кому-либо хотелось признавать, особенно ребенку, который боялся, что остальные решат, будто он вырастет преступником, как и его отец.

А сейчас, Адариан обнимал его, будто заботился о нем. Будто Ник что-то значил для него. Но он то знал. Он для отца был ничем. И так было всегда.

Презирая эту правду, Ник начал отодвигаться от отца, но Адариан отказывался его отпускать.

— Ты видел будущее, Николас. Нойр не будет знать покоя, пока не завладеет тобой. Пусть ты и считаешь себя сильным, но он сломает тебя. Когда ты сможешь подавить своих генералов, он будет знать, что ты Малачай. Никто не простит тебе это. И он отправит все, что у него есть за тобой.

— Не могу дождаться, — сказал Ник, в его голосе сочился сарказм. — Давненько нуждаюсь в хорошей вечеринке. Приятно осознавать, что не придется платить за нее самому.

Адариан фыркнул.

— Я был таким же надменным как ты когда-то. После того, как я убил своего отца, я думал, что никто не сможет прикоснуться ко мне. Что равных мне нет. Самый сильный и могущественный Малачай из существовавших, — он горько рассмеялся. — Есть причина по который я провел последние две сотни лет попадая и выходя из человеческих тюрем. Тому, что я провел века, прячась. Хотя мы самые сильные из демонов, но мы не боги. И мы не можем убить создавших нас. Самое большее, на что мы можем надеяться — пленить их, и даже это для нас невозможно. Они в этом удостоверились.

— Но я видел будущее, в котором я…

— Нет, — рявкнул Адариан, перебивая его. — Ты видел, как ты восстал против богов, которые держали твой поводок. С каждым годом мы теряем свой разум. Ненависть в нас постоянно растет. Из-за твоей матери, твоя подавлена и смягчена. Без нее… ничто не помешает ей завладеть тобой, и она будет расти. Так, как ты и представить себе не можешь. Ты пойдешь против каждого, особенно против близких. Ты не сможешь себя остановить. И ты выучишь урок, которым кормила меня с ложечки моя шлюха мать.

Нику нравился чудесный пейзаж, нарисованный отцом.

— И это?

— Мы пришли в этот мир одни, так его и покинем. Не жди, что годы твоей жизни будут разными. Нельзя никому доверять. У тебя есть друзья, пока ты смотришь в другую сторону. Это правда для всех существ. Но особенно это правда для нашего вида. Каждый рожденный Малачай уже был предан… начиная с собственной матери. А кончик плети Нойра научил меня тому, что боль, страх и унижение, обеспечат тебе безопасность и то, что никто никогда не подберется к твоему горлу. Никто не посмеет, пока они боятся, что ты вернешься и доберешься до них, как они до тебя.