Спасение по-русски - Иван Стрельцов

Вот замелькал калейдоскоп из курсантских лет в ЧВАКУШе, отчисление, срочная служба, снова учеба в училище, и вновь отчисление, и снова срочная… Сколько же он тогда прослужил? Суммарно лет шесть. Но сейчас память его подводила, слабо воспроизводя то время. Сильнее врезались в память события более поздние…

В кровавых бликах горящий Душанбе, грохот стрельбы, стоны раненых, крики испуганных детей. Он тогда спас женщину с двумя малышами – перепачканные сажей испуганные лица, молящие о пощаде глаза. Несчастная мать прижимала к себе детей, вжимаясь в стену, а их, подобно шакалам-падальщикам, окружала кровожадная толпа обкуренных наркотиками и разогретых алкоголем бандитов. Пожалел Гога тогда женщину и мальцов, правда не обошлось без крови… А уж когда пролилась первая кровушка, остановиться трудно. После подавления мятежа в Душанбе он записался контрактником в армию. До осени девяносто третьего пришлось побегать по горам в составе десантно-штурмовой маневренной группы, истребляя диверсантов, идущих из Афганистана, контрабандистов, перевозящих оружие и наркотики. Ловили беженцев, бегущих от войны.

Все было закончено в одночасье, лучших бойцов ДШМГ собрали на вертолетной базе в горах, усилили несколькими офицерами и поставили задачу перейти границу и уничтожить главу повстанцев, бывшего муллу Юсуфа Нурадина. Вроде бы несложная задача, рассчитанная на несколько дней, затянулась едва ли не на полгода. Идти пришлось до Кабула (оставляя за собой вереницу безмолвных трупов). В изуродованной войной столице древнего исламского государства они таки нашли Нурадина. Выполнение поставленной задачи стоило жизни почти всей группе, а те, что уцелели, возвращались домой, колеся чуть ли не по всему Среднему Востоку. К своим выйти так и не удалось, пришлось пробираться в Российское посольство в Дели. Потом был перелет в заснеженную Москву, месяц отдыха в подмосковном санатории для генералитета Министерства обороны, затем награждение в Кремле. Игорь сейчас заново переживал эти события: как держал в руках бархатную коробочку с сияющей Золотой Звездой Героя, врученную дрожащей рукой Верховного Главнокомандующего, помнил какие-то невразумительные слова о «чудо-богатырях». Затем был банкет, а утром транспортник «Ил-76» увез новоиспеченных героев России далеко на Крайний Север, где создавалась бригада особого назначения морской пехоты «Барс». Тогда они считали, что это прототип новой армии, мобильной и эффективной, где будут воевать «не числом, а умением». Война в Чечне без остатка рассеяла радужные надежды и оголила кровавую правду как ноющий зубной нерв.

Со всей огромной страны в мясорубку войны посылались сводные батальоны, полки по принципу «с бора по сосенке». С той лишь разницей, что командир, полковник Бойко, не стал лепить из «дерьма пулю», а отправил в Чечню сводный батальон «Камышовый кот», собранный из рот бригады. Во главе подразделения встал заместитель комбрига подполковник Волин. Друг Ковалева и собрат по афганскому рейду.

Того, что спецназовцам удалось увидеть в Чечне, не было ни в Таджикистане, ни в раздираемом войной Афганистане. Это была самая непонятная (на маленьком клочке горной земли) война. Войска федералов попадали в засады и окружения, несли потери от артиллерийского огня повстанцев, при этом позволяя противнику, как правило, оторваться от преследования и скрыться.

Батальон особого назначения ГРУ находился в привилегированном положении, в отличие от многих других подразделений им не приходилось ходить в лобовую атаку или мерзнуть в сырых окопах. «Камышовый кот» выполнял особые задачи.[4] Главное разведуправление интересовала оперативная обстановка в зоне боевых действий, ликвидация полевых командиров и испытание новейших образцов вооружения.

Одна такая операция и имела фатальный результат для группы, в которую входил прапорщик Игорь Ковалев. Группе предстояло «сдать» душманам новейшую модель «БМП-3», чтобы эксперты могли выяснить боевые возможности новой техники и опробовать стандартные средства борьбы с ней. Однако планы хорошо пишутся на бумаге, в жизни все куда сложнее.

Едва группа покинула расположение батальона, как на ближайшем перевале их атаковали. Душманы, вырядившись в милицейскую форму, оборудовали ложный блокпост. Разведчиков били в упор, Ковалева контузило взрывом гранаты, он потерял сознание, очнулся в чеченском плену.

Сколько раз впоследствии он вспоминал «незлым тихим словом» своего комбата, подполковника Волина, который приказал сдать удостоверение личности прапорщика морской пехоты. Не с чужих слов знал комбат, как поступают чеченцы с морпехами, теперь и Игорю предстояло это узнать…

Пленных было трое: один солдат-срочник из охранной роты, он конвоировал «БМП» с завода-производителя, прапорщик, водитель тягача и он, якобы старший лейтенант, танкист. Боевиков было человек десять, вооруженные легким стрелковым оружием, многие были ранены, наспех перевязанные окровавленными бинтами. Отсутствие тяжелого вооружения и, главное, трофейный «БМП» наводили на мысль, что это всего лишь конвой, сопровождающий пленных куда-то на горные базы боевиков.

День они отлежались в овраге, чеченцы с оружием на изготовку прятались в кустах, затолкав пленных в какую-то расщелину, каждые пять минут обещая им бросить туда взведенную гранату, если вздумают шуметь.

Едва стемнело, боевики двинулись в путь, пленных друг к другу привязали пеньковой веревкой за руки, проведя петлю через шею, в таком положении лишнее движение сделать проблематично, не говоря уже о попытке побега. Пленные, в отличие от конвоиров, не имели приборов ночного видения, часто запинались о выступающие острые камни, падали. Их поднимали пинками…

На рассвете группа вышла к большому чеченскому селению. У дороги стояла баррикада из бетонных перекрытий, за которой виднелся двухэтажный дом из силикатного кирпича с покатой крышей, покрытой шифером, большущие окна едва ли не до верха были заложены мешками с песком. Из-за баррикады появилась группа вооруженных мужчин, двое были в милицейской форме.

Ковалев прежде бывал в этом селе, оно считалось лояльным к федеральным войскам, даже приказом министра внутренних дел было разрешено создать здесь отряд самообороны. Видимо, это и был тот самый отряд.

– Салам алейкум, – поздоровался первым старший из боевиков.

– Алейкум асалам, – вразброд ответили селяне, один, еще не старый мужчина, но с седой коротко подстриженной бородой, со скрытой усмешкой спросил: – Снова у тебя улов, Исмаил?

– Почему не ловить, если ловится, – приосанившись, важно ответил боевик. Но вымученная улыбка давалась ему с трудом. Повязка на голове густо пропиталась кровью, и алые капли падали на потертую кожаную куртку, оставляя бурые потеки. Уперевшись прикладом автомата на землю, старший спросил: – Куда их, снова будем прятать в сельсовете?

– Нет, – поторопился с ответом один из милиционеров со скуластым лицом, заросшим густой щетиной. – Сегодня должна пройти военная колонна, наверняка кто-то из начальства зайдет в контору. – Чеченец указал на пленных и добавил: – Они будут в «гостях» у муллы, мы как раз вырыли ему новый колодец. Небольшие господа, потерпят.

Двое суток пленные просидели в глубокой яме, сгрудившись на небольшой деревянной площадке, под которой темнела черная бездна воды. Водила прапорщик сразу оценил военную хитрость чеченцев.

– Ловко придумали, черти, если что, – он указал на рычаг, поддерживающий площадку и трос, тянущийся от него вверх, – дерни за веревочку, дверка и откроется… а мы, как слепые котята, буль… Как говорится, концы в воду, никто никогда пленных не найдет.

Но пленных никто и не искал. Через двое суток их, обессиленных и промерзших, подняли на поверхность. Дали немного отдохнуть и согреться под скупым неярким солнцем, потом покормили черствыми лепешками и подливой из тушеной баранины.

Вечером во двор к мулле зашли двое чеченцев, один из боевиков конвоя, второго Игорь видел впервые. Дородный мужчина в дорогой кожаной куртке с массивным золотым перстнем на левой руке и толстой «обручалкой» на правой. Он придирчиво рассматривал пленных, потом долго торговался с боевиком, интенсивно жестикулируя руками. Наконец оба чеченца достигли согласия, дородный протянул боевику пачку стодолларовых банкнот и быстро зашагал в сторону ворот. Боевик повернулся к дому, где на крыльце сидели два молодых паренька, вооруженных допотопными винтовками, и гортанным окриком отдал приказ. Юноши, как молодые волки, резво подскочив к пленным, быстро обрезали веревку, соединявшую их, оставив лежать одного Ковалева, а прапорщика и рядового потащили к воротам, где стоял грузовик со свитой «дородного». Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять – их продали в рабство.

Той же ночью Игоря увели дальше в горы. Еще трое суток они бродили среди чахлых рощиц, скал, утесов, пока наконец не вышли к лагерю. Это была настоящая партизанская база, оборудованная по всем правилам невидимой войны.