Костотряс - Прист Чери

— Миссис Анжелина? — позвал он.

То ли зрение его обманывало, то ли за очередным поворотом стало немного светлее.

— Что такое? — откликнулась она. — Почти пришли. Видишь? Окон тут побилось без счету, вот лунный свет и сочится. Мы совсем рядом с местом крушения.

— Это радует. Я тут просто подумал… Руди мне говорить не хотел, а вы как-то не упоминали — кто такой этот Миннерихт, о котором вы оба толкуете?

Принцесса не то чтобы встала как вкопанная — дернулась и вздрогнула всем телом, словно наткнулась на убийцу или призрака. В осанке ее проглянуло что-то пружинистое, настороженное. Она была похожа на будильник, который слишком туго завели… и который вот-вот сломается.

Она проговорила:

— Его зовут совсем не так.

И обернулась, чуть снова не угодив ему фонарем по голове, — не сообразила, как близко к ней он шел. Даже маска не могла скрыть суровый рельеф ее лица с его хребтами и ущельями; крючковатый, как у ястреба, нос и глубоко посаженные глаза с косым разрезом складывались в карту ярости.

Ухватив свободной рукой Зика за плечо, она притянула его к себе — до того близко, что белый свет фонаря начал обжигать. Встряхнула, прижала еще крепче и промолвила:

— Если что-то не заладится, то тебе, наверное, лучше знать: мы сейчас на его территории. Если все пойдет насмарку, наперекосяк и псу под хвост, и ты не попадешь на дирижабль или же упадешь на землю, и он тебя найдет — лучше встретить его во всеоружии.

Матросы наверху забранились зычнее прежнего — на английском, расцвеченном акцентами со всех концов света. Зик не хотел их слышать, не хотел видеть морщин, глубоко прорезавших суровое лицо принцессы. Но гнев Анжелины пригвоздил его к месту, и он не мог шевельнуться, даже взгляда отвести.

— Никакой он не доктор и не немец, хотя и взял себе такое имя. Не гессенец[17] и не иностранец, но и не из местных. Так он утверждает. — И принцесса снова вздрогнула, словно ее посетила какая-то ужасная мысль. Глаза ее запылали огнем, и она прошипела: — Как бы он тебя ни уверял, что бы ни говорил, он здесь чужак и вовсе не тот, за кого выдает себя. Правды он тебе никогда не скажет, потому что ему выгодно лгать. И если ты ему попадешься, то он захочет тебя оставить — и чем больше я об этом думаю, тем больше мне сдается, что так и будет. Но ты не услышишь от него ни слова правды. Запомни это и тогда, быть может, переживешь встречу с ним. Только…

Она отстранилась, и захлестнувший ее лицо ужас стих, вернулся бурлить в свой котелок.

— Только мы постараемся, чтобы этого не произошло, — произнесла она и потрепала Зика по голове, взъерошив ему волосы и сдвинув ремешки, которые не замедлили впиться в воспаленную кожу. — Так что давай-ка пошли наверх, посадим тебя на корабль.

Улыбаясь как ни в чем не бывало, принцесса отпустила его и начала восхождение по бесконечному лестничному маршу — какому уже по счету?.. И вдруг они очутились на вершине, и в башенный колодец хлынул свежий воздух.

Иезекииль поневоле напомнил себе, что не такой уж он и свежий. Просто холодный. И веет с улицы. Но это еще ничего не означает — в особенности того, что можно сорвать маску… хотя за это он отдал бы что угодно. Тирада Анжелины потрясла его, а матросы с их грубыми криками внушали опасения.

Принцесса поприветствовала команду дирижабля крепким словцом, которое вызвало у Зика смех. Воздушники обернулись, разглядывая старуху с ее диковинным фонарем и стоявшего за ней вихрастого мальчишку.

Он насчитал пятерых. Разойдясь по помещению, мужчины занимались починкой: кто-то заделывал пробоины, кто-то колотил молотком по искореженным болтам, выступавшим из корпуса дирижабля — такого огромного, что края его было не видать. В стене увязла лишь малая часть гондолы, но все окна при столкновении с ней обратились в пыль.

«Клементина» то ли застряла, то ли слишком жестко пристыковалась. В чем тут разница, Зик объяснить затруднился бы, да и какое ему было дело.

Летучее судно пришвартовали к опорным балкам стены и почти полностью затянули в башню, чтобы выполнить кое-какой неотложный ремонт. Один из матросов зачинивал большую брешь, орудуя ломиком размером с молодое деревце; другой, белокожий великан в темно-оранжевой маске, приводил в порядок перепутавшиеся сети.

Двое мужчин ответили на приветственную брань Анжелины тем же манером. Один из них, похоже, был тут за главного.

Его волосы горели рыжиной между ремешками респиратора, широкий плотный торс испещряли шрамы и затейливые татуировки. На одной руке у силача красовалась рыба с серебряной чешуей, на другой Зик рассмотрел темно-синего быка.

Анжелина обратилась к нему:

— Почти готовы к отлету, капитан Бринк?

— Да, миссис Анжелина, — подтвердил он. — Как только залатаем эту дыру, можно будет трогаться и захватить одного-двух пассажиров. Так это ваш друг?

— Это тот самый мальчик, — ответила Анжелина, оставив намек без внимания, если то был намек. — За стеной можете высадить его где угодно, главное, увезите из города. И в следующий рейс я отдам вам оставшуюся часть обещанного.

Капитан стал поправлять маску, оценивающе поглядывая на Зика — как на лошадь, которую подумывал купить.

— Меня все устраивает, мэм. Но чтобы вы знали, следующий рейс может быть нескоро. Нам бы сейчас поскорее сорваться в путь, а путь ох какой неблизкий.

— С чего такие труды? — поинтересовалась она.

— Да так, клиентов подыскали, — туманно ответил Бринк, затем продолжил: — Но вам двоим волноваться не о чем, никаких вопросов. Малец, ступай в гондолу. Анжелина, тебе точно не нужно за город?

— Нет, капитан, не нужно. У меня тут дельце осталось. Дезертира одного надо бы подстрелить, — добавила она вполголоса, но Зик прекрасно все расслышал.

— Вы же не всерьез его пристрелить собрались, а?

— Ты прав, вряд ли. Скорее уж заколю, — небрежно бросила она и обратила взор на матросов. Потом сказала Бринку: — По-моему, с прошлого раза вы успели сменить корабль.

Тот уже вновь взялся за молоток и приколачивал очередной лист металла, но сразу же прекратил работу.

— Честно говоря, он новый. А у вас острый глаз для женщины.

— И зовется «Клементиной», значит?

— Так точно. В честь моей мамули. Жаль, не дожила, а то бы посмотрела на него в деле.

— Как мило с вашей стороны, — сказала она, но, как ни старалась, Зик уловил толику сомнения в ее словах.

— Что-то не так? — шепнул он.

— Нет, — ответила принцесса обычным голосом. — Все нормально. Я этих ребят знаю. Вон тот, если ты еще не понял, капитан Бринк. Рядом с ним первый помощник Паркс; тот, что возится с сетями, мистер Гайз. Правильно я говорю?

— Правильно, — отозвался капитан, не оглядываясь. — Ну а те двое, которых вы не признали, зовутся Небесная Рука и Медвежий Кулак. Братья. Подобрал их в Оклахоме, когда пролетали там в последний раз.

— В Оклахоме… — повторила Анжелина. Затем обратилась к ним: — Вы мне братья?

Зик нахмурился:

— Вы что, собственных братьев не знаете?

— Да нет же, дуралей, — проворчала она без особой злости. — Мне интересно, коренные они, как я, или нет. И если да, из какого племени.

Однако мужчины не удостоили ее ответом — работали себе дальше, по локоть запустив руки в котлообразный двигатель, почерневший с одного конца, а из другого зловеще били струи пара.

Вмешался Бринк:

— У них и в мыслях нет оскорбить вас, миссис Анжелина. Просто ни тот ни другой не говорят толком по-английски. Наверное, дуамиш[18] им тоже будет невдомек. Зато работают как волы и понимают кое-что в машинах.

Из-под масок у братьев выбивались длинные прямые волосы. Смуглота рук могла объясняться налетом сажи или копоти. И все же мальчик был уверен, что перед ним самые настоящие индейцы. Глаз они не поднимали, и если догадывались, что речь идет о них, то не показывали виду.

Зик еле слышно спросил у Анжелины: