Плоды свободы - Людмила Астахова

Офицер беспомощно оглянулся на своих подчиненных, а Рамман даже не представлял, как ободрить этого человека. Оставалось только промямлить что-то вроде:

– Вы уж постарайтесь их к делу приспособить… э…

– Гурольт Тамм, ваша светлость… то есть гражданин граф, – исправился тот. – Не переживайте, сделаю, что смогу. Вот уже и кольев настругали. Мигом возведем частокол для защиты, – он махнул рукой в сторону, где копались канониры, оглянулся и неожиданно воскликнул: – Ого! Кажись, идут!

Синтафцы, так и не дождавшись противника в удобном для них месте, продвинулись вперед и теперь, должно быть, сделали для себя неприятное открытие – янамарцы тоже кое-чего стоят. Дозорный под свист и улюлюканье проскакал вдоль русла Найлы по противоположному, низкому берегу, мельком осмотрелся и быстро вернулся обратно, к своим.

– Сейчас начнется, – проворчал Гурольт Тамм. – Пойду-ка я, вашество…

Но Рамман уже не слышал его и не видел, потому что все органы его чувств были прикованы к синтафским колоннам, маршировавшим прямо, как ему казалось, на него. Одно дело, когда рядом на своем кресле-троне восседает Носатый Филин, который точно знает, что и кому делать в каждое конкретное мгновение сражения, а другое дело – когда ты сам на месте маршала Кана.

«Да, да, да, я помню, что говорил Филин, – лихорадочно утешал себя граф. – Война – это сущий бардак, а талант полководца заключается в том, чтобы заставить обезумевших от ужаса людей делать время от времени хоть что-то осмысленное. Но, Мать Меллинтан, как же страшно!»

А еще Илдред Кан утверждал, что зимой ни один нормальный человек не воюет, а если воюет, то лишь будучи в полной уверенности в своей победе. Раз уж Херевард Оро выступил против Файриста в столь неурочное время, значит, не сомневается в успехе. Наверняка эсмонд все спланировал и подготовился заранее, засылая в Янамари своих агентов-агитаторов, подсыпая в и без того неспокойный котел народного недовольства новые порции жгучего перца ненависти к Эску. Большую армию собрать незаметно сложно, а вот небольшую и мобильную – вполне.

Синтафцы тем временем разворачивали позиции, собираясь не мешкая вступить в бой с упертыми бунтовщиками. Налететь хищной стаей и наказать строптивцев так, чтобы любым другим неповадно было.

– Что будем делать? – тихонько спросил Камилен, выглядывая из-за плеча Раммана.

Тот сдержался, чтобы не напомнить гражданину комитетчику, что большая часть вины за происходящее лежит и на нем. Но кусать локти было поздно всем.

– Сражаться, конечно.

Вышло резко и громко. Люди, строившие укрепления, повернулись к гражданину графу, словно ожидая от него чего-то особенного. Рамман же, в свою очередь, много раз видевший, как Носатый Филин двумя-тремя фразами затрагивает самые потаенные струны в душах солдат, заставляя их забыть о скорой смерти, не знал никаких зажигательных слов.

– Я – не Херевардов холоп, я – свободный человек. И никуда отсюда не уйду, – буркнул он и стал заряжать свое ружье, чтобы хоть как-то скрыть смущение. Щеки его пылали не столько от мороза, сколько от стыда.

«Надо же быть таким косноязычным!» – ругал граф себя.

Но очень скоро ему стало не до самобичевания. Со стороны врага раздался пушечный выстрел. Сначала один, потом второй и третий. В высокий берег Найлы врезался снаряд и выворотил дерево прямо с корнем. В разные стороны полетели комья земли.

Синтафские фейерверкеры пока еще только пристреливались к позициям янамарцев, но всю долину реки быстро заволокло густым сизым дымом. От этого стало еще страшнее, потому что грохот все нарастал и нарастал, оттого казалось, словно все без исключения снаряды летят прямиком в тебя. Леденящий ужас сковал янамарцев, как речку мороз: женщины попадали на землю, пытаясь вжаться в ее спасительную твердость, мужчины, особенно те, кто раньше никогда не отбывал воинской повинности, перепуганно озирались кругом в поисках защиты.

– Рассыпать строй! – по привычке проорал кто-то из офицеров и тут же досадливо сплюнул в снег коричневым от табака сгустком. – Тьфу! Да не толпитесь вы, как бараны! Не сбивайтесь в кучу!

– А может, мы того… вперед пойдем? Пока не видно ничего. А?

Камилен как-то совсем уж по-мальчишески дернул Раммана за рукав.

– Пойдут они. Причем вверх по склону. А мы будем стоять и ждать. И когда они пойдут, начнем по ним стрелять.

Говорил граф отрывисто, будто с маленьким ребенком. Во рту пересохло, а сердце стучало где-то в горле за кадыком тревожное «тук-тук». «Бу-бух» отвечала ему гладкоствольная 12-фунтовая пушка на той стороне реки.

– Мы же свободные… мы – свободные люди… мы не крысы, чтобы нас гонять… – тихо шептал вместо молитвы школьный учитель.

Ему вторила Майрра Бино – единственная женщина в Комитете. Отчаянная душа, она не поддалась на уговоры мужчин остаться в Дэйнле. Теперь, возможно, бывшая синичанка жалела о своем решении, но не менее крепко сжимала в руке тесак.

– Хватит с нас угнетателей… Натерпелись… от диллайнских умников… что прежних, что нынешних… Спасу никакого нет честным людям…

Она бурчала и бурчала, наливаясь злостью и упрямством, как зреющее яблоко соком. Собственно, гнев уже вызрел в народе янамарском. Иначе Херевардовы агитаторы не достигли бы цели – не взорвали бы изнутри провинцию, не подняли бы супротив Аластара. Сколько уже рекрутских наборов было, и что? Обыватели посопели носом, излили гнев в анекдотах и смирились с неизбежным. Еще бы и Эск понимал, что такое положение дел только до поры до времени.

Синтафцы же, наконец, пристрелялись. И обрушили на позиции обороняющихся новую порцию снарядов. Вот тогда-то и началось подлинное безумие.

Херевард Оро

Херевард осторожно оттянул веко жертвы. Так и есть – глаза пусты и неподвижны, как у фарфоровой куклы. Дыхание спокойное, пульс ровный. Пригретый и прикормленный тив-изгнанник просто заснул хмельным тяжелым сном, откинувшись на подушки сиденья, и даже не заметил, как в разум его явился маг. И не узнает уже никогда – ни в жизни, ни после смерти. Глава Эсмонд-Круга никогда не испытывал потребности в мучительстве и сейчас постарался облегчить жертве последние мгновения. Сон, плавно переходящий в смерть, разве это не то благословение, о котором мечтают многие безнадежные больные? Помнится, папаша Аластара сдыхал долго и мучительно, разлагаясь заживо и моля Предвечного о смерти.

Душа жертвы медленно-медленно, как мед по ложке, стекала к Хереварду, а магическая сила разливалась приятным теплом по жилам. Почти эротическое удовольствие. Ничего удивительного, что придумали способ, как обходиться без помощи Предвечного, именно аннис, так любившие давать обеты воздержания. Бабы вечно найдут хитрую увертку, на то они и бабы.