Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2 - Андрей Болотов

 — Нет еще! — отвечал я.

 — Так посмотри их, — подхватил генерал. — Они уже совсем не такие, а белые, с нашивками и аксельбантом. Иван Тимофеевич тебе их покажет, поговори с ним. Он тебе скажет, где тебе все нужное достать и где заказать его сделать; только надобно, чтоб к наступающей Святой неделе был он у тебя готов и со всем прибором. Сходи к нему и теперь же посмотри, а там приходи опять сюда и будь готов в зале, не вздумается ли мне тебя куда послать. И приезжай ты ко мне всегда, как можно поранее!

 — Хорошо, — сказал я и хотел было выйтить.

 — Но лошадь ли есть у тебя, — спросил еще генерал, — и хороша ли?

 — Есть, — отвечал я, — и, кажется, изрядная. У меня и подлинно была одна лошаденка довольно

 изрядная.

 — Ну! Хорошо ж, мой друг! Поди ж к Балабину. Он расскажет и о том, в чем состоять должна и должность твоя.

 Господин Балабин встретил меня с обыкновенною своею ласкою и благоприятством.

 — Ну, был ли ты у генерала, — спросил он, — и являлся ли к нему? Надобно, брат, привыкать тебе вставать и приезжать сюда как можно ранее. Генерал сам встает у нас рано и нередко рассылает нашу братию, адъютантов и ординарцев своих, едва только проснувшись; так и надобно, чтоб вы были уже готовы, и он любит это.

 — Хорошо, — сказал я, — у генерала я уже был, и он послал меня к вам, чтоб вы мне рассказали, в чем должна состоять моя должность, и показали мне мундиры новые, и показали, где мне для себя заказать его сделать.

 — Изволь, изволь, мой друг, — отвечал он мне, усмехнувшись, — но сядь–ка и напьемся наперед чаю…

 Между тем как его подавали, продолжал он так:

 — Что касается до должности, то она не мудреная: все дело в том только состоит, чтобы быть тебе всегда готовым для рассылок и ездить туда, куда генерал посылать станет; а когда он со двора, так и ты должен ездить всюду с ним подле кареты его верхом и быть всегда при боце — вот и все… А мундирцы–то посмотри–ка, брат, у нас какие! — и велел слуге своему подать свой и показать мне оный.

 Я ужаснулся, увидев его, и с удивлением возопил:

 — Да что это за чертовщина, сколько это серебра на нем, да, небось, он и Бог знает сколько стоит?

 — Да! Таки стоит копейки, другой, третьей, — сказал он, — и сотняга рублей надобна.

 — Что вы говорите? — подхватил я, удивившись, и позадумался очень.

 — Что? Или он тебе слишком дорог кажется? — продолжал он, но это еще славу Богу. Генерал наш поступил еще с милостью, выдумывая оный, а посмотрел бы ты у других шефов какие! Еще и более баляндрясов–то всяких нагорожено! Ныне у нас всякий молодец на свой образец. Это, сударь, было бы тебе известно и ведомо, мундир Корфова кирасирского полку, и как генерал наш шефом в оном, то должны и мы все иметь мундир такой же, и эти мундиры вскружили нам всем головы все. Дороговизна такая всему, что приступу нет; ты не поверишь, чего эти бездельные нашивочки и этот проклятый аксельбант стоит! За все лупят с нас мастеровые втридорога, и все от поспешности только.

 — Но где ж мне все это достать, и кому велеть сделать? — спросил я.

 — Об этом ты не заботься! — сказал он. — Эту комиссию поручи уже ты мне, мастера и мастерицы мне все уже знакомы; но вот вопрос, есть ли у тебя деньги–то, и достаточно ли их будет?

 — То–то и беда–то! — отвечал я. — Деньги–то будут, их пришлют ко мне из Москвы, я писал уже об них, но теперь–то маловато и вряд ли столько наберется.

 — Ну что ж! — сказал он. — Иное–то возьмем в долг, а за иное, где надобно, заплатим деньги, и буде мало, так, пожалуй, я тебя ссужу ими. Бери, братец, их у меня, сколько тебе их надобно.

 Я благодарил господина Балабина за дружеское его к себе расположение и просил уже постараться и заказать мне мундир сделать как можно скорей, и получив от него обещание, пошел к генералу ожидать его дальнейших повелений в зале.

 Тут нашел я съехавшихся между тем и других сотоварищей своих. Был то упомянутый другой флигель–адъютант князь Урусов и полицейский дежурный офицер, исправляющий должность ординарца. Не успел я с ними поздороваться и молвить слова два–три об одевающемся еще генерале, как сделавшийся на улице под окнами шум привлекает нас всех к окнам, и какая же сцена представилась тогда глазам моим! Шел тут строем деташамент {Французское — отряд.} гвардии, разряженный, распудренный и одетый в новые тогдашние мундиры, и маршировал церемониею.

 Как зрелище сие было для меня совсем еще новое, и я не узнавал совсем гвардии, то смотрел на шествие сие с особливым любопытством и любовался всем виденным; но ничто меня так не поразило, как идущий пред первым взводом низенький и толстенький старичек с своим эспантоном {Эспонтон — небольшая пика, длиною около 7 футов, с плоским наконечником и поперечным упором. В России со времен Петра I эспонтоном были вооружены в строю все мушкетерские офицеры; при Екатерине II они были оставлены только в гвардии, а в 1807 г. отменены.} и в мундире, унизанном золотыми нашивками, с звездою на груди и голубою лентою под кафтаном и едва приметною!…

 — Это что за человек? — спросил я у стоявшего подле меня князя Урусова, — … надобно быть какому–нибудь генералу?…

 — Как! — отвечал мне князь. — Разве вы не узнали! Это князь Никита Юрьевич!

 — Князь Никита Юрьевич, — удивляясь, подхватил я, — какой это? Неужели Трубецкой?

 — Точно так! — отвечал мне князь.

 — Что вы говорите!.. — воскликнул я, еще более удивившись. — Господи помилуй! Да как же это? Князь Никита Юрьевич был у нас до сего генерал–прокурором и первейшим человеком в государстве! Да разве он ныне уже не тем?

 — Никак, — отвечал князь, — он и ныне не только тем же и таким же генерал–прокурором, как был, но сверх того недавно пожалован еще от государя фельдмаршалом.

 — Но умилосердитесь, государь мой, — продолжал я далее, час от часу более удивляясь, спрашивать, — как же это? Я считал его дряхлым и так болезнью своих ног отягощенным стариком, что, как говорили тогда, он затем и во дворец, и в Сенат по нескольку недель не ездил, да и дома до него не было почти никому доступа!

 — О! — отвечал мне князь, усмехаясь. — Это было во время оно; а ныне, рече Господь, времена переменились, ныне у нас и больные, и небольные, и старички самые поднимают ножки, а наряду с молодыми маршируют и также хорошехонько топчут и месят грязь, как и солдаты. Вот видели вы сами. Ныне говорят: что когда носишь на себе звание подполковника гвардии, так неси и службу, и отправляй и должность подполковничью во всем!

 — Ну! Нечего более говорить!… — сказал я, изумившись, и не могу тому надивиться…

 — Но вы еще и то увидите! — сказал князь, — Поживите–ка с нами, и посмотрите на всех и все у нас, в Петербурге!