Ювелир. Тень Серафима - Наталья Корнева

- В этом его предназначение, - вновь согласился святой отец, внимательно глядя в глаза Себастьяну. - Иначе он не был бы оружием. И не был бы самим собой.

Ювелир отвернулся и какое-то время молча смотрел в стену. Необработанный грубый камень странным образом успокаивал и придавал некоторую уверенность, как символ непреходящего могущества природы в противовес временному, весьма краткому владычеству на земле человека.

- Иные люди подобны клинкам. Как жить с этим, отче?

- С любовью и благодарностью Изначальному, Себастьян. Всё, что есть в мире, имеет право существовать, потому что существует, действительно существует, одна только любовь. Всё остальное - лишь наши иллюзии и игры эго. Приняв эту простую истину, ты найдешь ответы на все свои вопросы, если таковые еще останутся.

- Очевидно, я ничтожно мало разбираюсь в религиозных канонах, отче, - ювелир удрученно покачал головой. - Мне трудно осознать смысл ваших слов.

- Не в этом дело, Себастьян, - чуть слышно вздохнул священник. - Тебя мало заботит смерть, и это мудро, но и жизнь ты любишь мало. Увы, я вижу шаткость твоей веры. Попробуй идти не от сухого рассудка, а от подлинных чувств, которые заложены Творцом в каждое живое существо. Познай безграничную любовь Изначального, и ты будешь видеть её проявления во всем. Уподобь свой разум сосуду и исполнись истиной, как водой. Тогда ты услышишь извечный ритм, пронизывающий всё сущее, пульс мироздания, гармонию в диссонансе. Но помни: любви сложно войти в сердце, пока там живет страх. Там, где есть любовь, не места страху, не места запретам и догмам. Не нужно бояться собственной силы, сын мой. Мы не хороши и не дурны, мы такие, какие есть, и в этом высшее предназначение. Не извращай начертанный путь. Твой страх ослепил тебя и сделал уязвимее. А ведь чем значительнее сила, тем больше возможностей и соблазнов применить её неразумно. И тем страшнее последствия наших ошибок, для нас самих и для мира вокруг.

- И тем большую ответственность нам придется нести, - заключил ювелир, не ощущая, однако, привычной тревоги по этому поводу. С удивлением обнаружил он, что причины для радости или страданий зачастую одни и те же, разница лишь в точке зрения.

- Правильно смотреть на вещи очень важно, - словно читая его мысли, мягко подтвердил святой отец. - Важно видеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким он кажется, или каким нам хотелось бы, чтобы он был. Глубоко поразмысли над этим, Себастьян, и имей смелость на прямой, честный взгляд. Пока, к сожалению, глаза твои слепы. Ты серьезно заблуждаешься на счет многих вещей... и людей также. Почти всегда такие ошибки приводят к непоправимым последствиям. Будь готов к ним, сын мой. Будь готов.

- Вот как? - задумчиво проговорил ювелир, слыша, как за его спиной священник поднимается и молча направляется к выходу. - Я обещаю подумать над вашими словами, святой отец. Благодарю за поддержку.

Определенно, ему стало намного легче от этого разговора по душам. Несмотря на то, что количество вопросов, кажется, только увеличилось.

Ювелир чувствовал себя потерянным, по-настоящему потерянным. После визита святого отца наваждение как будто развеялось, и он смог снова увидеть свой путь. Увы, тот был начертан не на твердой почве. Мгла сомнений понемногу рассеивалась, открывая внутреннему взору узкую, ненадежную дорогу, скорее даже тропу. Между высоким огнем и большой водой, по взвеси тумана - куда вела она? Себастьян не знал ответа.

Увы, ступая на призрачные мостки дождя, Серафим и сам не понимал, что ждет его впереди.

***

Конечно, София не смогла просто так сидеть и безропотно ожидать решения своей участи. Всю первую половину дня девушку колотила крупная нервная дрожь. Искаженная не находила себе места в тесной комнатушке, неприятно напоминавшей ей клетку. От безысходного отчаяния девушка взялась было за чтение единственной имеющейся в помещении книги, но тяжеловесная мудрость прошедших веков никак не ложилась на ум. Текст был написан на древнем, давно уже вышедшем из употребления мертвом языке церковников, в изящной старинной манере: одна строка - слева направо, другая - справа налево. София была образованным человеком и немного знакомилась с таким способом письма, но читать всё равно было непривычно и трудно. Глаза бессмысленно скользили по путанице строчек, практически не вникая в суть, с единственной целью - отвлечься от тягостного ожидания в неизвестности, на которое обрек её Себастьян. Отвлекаться не получалось.

...Должно быть, он возненавидел её из-за случившегося. Почти наверняка он прогонит её прочь...

Черт! И как люди умудряются находить в этом утешение?! София захлопнула и отодвинула подальше бесполезную книгу. Тонкие руки дрожали, как у последнего пьяницы.

Услышав звук шагов, оглушительный в этой звенящей тишине, девушка слегка оживилась и украдкой выглянула из-за двери.

Спустя непродолжительное время святой отец прошествовал обратно и спустился вниз по лестнице. Выждав пару минут, София понуро выскользнула из комнаты и, помявшись с минуту в нерешительности, робко постучала, почти поскреблась в незапертую дверь. Когда ювелир наконец открыл, оба молча застыли на пороге, с недоверчивой осторожностью глядя друг на друга.

София тяжело задумалась. Как же сложно понять этого человека! Упрямый, несговорчивый, сдержанный в проявлении чувств, он, тем не менее, спас жизнь незнакомке и не уклонился от дальнейшей ответственности и заботы. Эти неоспоримые факты говорили о добром, хотя и суровом сердце. И всё-таки полностью разгадать ювелира девушка не могла. Должно быть, обладатель крови сильфов был способен меняться так же легко, как и его глаза, неустойчивый цвет которых казался голубым при свете луны, и благородно-серым - при искусственном освещении. И очень редко они были по-настоящему зелеными - такими, как сейчас.

Этот поединок взглядами, особенно когда Себастьян стоял так близко, сложно было выиграть. Душа леденела и трепетала, как лист на ветру, но София только упрямо вздернула подбородок, пообещав себе во что бы то ни стало не отводить, не опускать взор.

Несмотря на интенсивный, сочный цвет, глаза Серафима не рождали ассоциаций ни с легкомысленным буйством весенней зелени, ни с сонным, благостным покоем цветущего летнего луга. Это были совершенно осенние глаза. Пронзительно-холодная, тягучая вода лесного озера с острыми вкраплениями льдинок и опрокинутым замерзшим небом. Не успевшая увянуть листва цвета зеленой охры, замороженная, схваченная нежданной ночной стужей. Хрупкие ветвящиеся стебли вереска, отчаянно застывающие на пороге большой зимы. Ноябрьская земля, из которой неостановимо уходит жизнь, - сизая, подернутая дымкой первого ледка.