Лики русской святости - Наталья Валерьевна Иртенина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вышел почти курьез, совсем, однако, не смешной, учитывая трагизм ситуации в стране. За неделю до выхода статьи, 21 июля, Святейший обнародовал свое новое послание пастве «с предостережением против мщения». Среди прочего в нем есть и слово против еврейских погромов: «Православная Русь! Да идет мимо тебя этот позор. Да не постигнет тебя это проклятие… Помни: погромы – это торжество твоих врагов. Помни: погромы – это бесчестие для тебя, бесчестие для святой Церкви!..» Поэтому мнение патриарха было известно всем, кроме официальной советской газеты и ее репортеров. Чтобы разрешить это «недоразумение», первосвятитель пишет новое письмо правительству. «Вынуждаюсь обратить ваше внимание на непрекращающуюся в лубочных и официальных изданиях травлю против православной Церкви и ее служителей… Мы с негодованием отметаем весь этот погромный беззастенчивый поклеп на св. Православную Церковь. Отношение ее к погромам достаточно определилось во дни печальной памяти минувших еврейских погромов. Кто как не духовенство выступало против погромов и устно, и печатно? Кто останавливал стихийную резню еврейского племени?..» (Имелись в виду погромы начала столетия.) Стоит ли говорить, что никакого опровержения «Известия» не напечатали? А на одежды Церкви в глазах духовно нестойкого населения было посажено еще одно грязное пятно.
Но в душах истинно верующих было невозможно поколебать, тем более очернить образ патриарха Тихона. «Отворилась дверь, я вошел в приемную, – делился воспоминанием священник отец Валентин Свенцицкий. – Трепет прошел по моему сердцу. Я увидел перед собой икону, живого угодника Божия, как изображает их Церковь на иконах. Это был образ слова, жития, любви, духа, веры, чистоты. Никакая клевета и никакая ложь, никакая злоба не могли отнять у верующих этой уверенности в духовном величии патриарха». Нельзя очернить совесть, можно только заглушить ее. Но голос патриарха, голос совести народа, звучал громко, во всеуслышанье. А после торжественных церковных служб, когда святейший благословлял подходивших к нему людей, каждый мог слышать от него и тихое слово ласки, поддержки, заботы. Кто видел эту неиссякаемую смиренную доброту во взгляде патриарха, тот не мог не покоряться ей. В разгар гражданской войны, взаимоистребления, пожара страстей смиренный Тихон звал всех за собой к «святой незлобивости», «к терпеливому перенесению антихристианской вражды и злобы».
Лето и первая половина осени 1919 года – время наибольших успехов белых армий. Украина целиком освобождена от красных. Генерал А. И. Деникин наступает с юга на Москву: взяты Воронеж и Орел, войско рвется к оружейной Туле, чья потеря означала бы для большевиков едва ли не крах. Армия Н. Н. Юденича к октябрю подошла близко к Петрограду. Среди коммунистов в обеих столицах нарастала паника: заготавливали фальшивые документы для бегства, прятали награбленные драгоценности, избавлялись от партийных билетов.
Что мешало патриарху и Церкви в этот момент действительно заняться контрреволюцией и антисоветской агитацией, призвать народ к свержению растерянных и паникующих большевиков?
«Блаженны миротворцы, ибо они нарекутся сынами Божьими», – сказал Христос. Поражение одних и победа других в войне не означали бы умиротворения страны, угашения злобы и взаимной ненависти, конца сведения счетов. Именно в эти месяцы написаны два послания патриарха Тихона к духовенству и мирянам, в которые он вложил всю силу своей любви к людям без различения их политической окраски. В них нет ни слова об успехах белых войск, ни намека на удовлетворение неудачами красных. Зато есть радость о том, что Церкви дано «испытать себя и проверить свою преданность Христу и Его заветам не во дни только внешнего благополучия, а и во дни гонений», что «день ото дня все ярче сияет ее венец».
В первом, уже упоминавшемся послании 21 июля «с предостережением против мщения» святитель Тихон ставит высокую планку для всякого, называющего себя христианином. Он призывает «сохранить в себе великое счастье незлобия и любви тогда, когда ниспровергнут твой враг и когда угнетенный страдалец призывается изречь свой суд над недавним своим угнетателем и гонителем». Этот призыв обращен ко всем: к крестьянину, обобранному вчистую красными продотрядами, к горожанину, едва избежавшему застенка и пули в ЧК, к солдату Белого движения, видевшему в освобожденных городах залитые кровью и мозгами «человекобойни» и горы изуродованных трупов, жертв красного террора.
Патриарх Тихон не сомневался, что красный террор порождает ответную жестокость белых. Словами апостола Павла он зовет: «Не мстите за себя возлюбленные, но дайте место гневу Божию» (Рим. 12: 19). Месть – худшее дело для христианина. Позорное, унижающее, помрачающее его действие. «Не омрачайте подвига своего христианского», – просит патриарх. Он умоляет не уподобляться безбожникам, безумным хулителям Церкви, варварам ХХ столетия, привычно использующим месть как орудие политической борьбы. «Мы содрогаемся от ужаса и боли, когда после покушений на представителей нашего современного правительства… как бы в дар любви им и во свидетельство преданности… воздвигались целые курганы тел… и безумные эти жертвоприношения приветствовались восторгом…» Он возвышает голос: «Все православные русские люди!.. Когда многие страдания, обиды и огорчения стали бы навевать вам жажду мщения, стали бы проталкивать в твои, православная Русь, руки меч для кровавой расправы с теми, кого считала бы ты своим врагом, – отбрось далеко, так, чтобы… никогда рука твоя не потянулась бы к этому мечу, не умела бы и не хотела бы найти его».
Был ли это призыв к белым войскам – остановиться, прекратить раздирающую страну войну, отложить оружие, смириться перед постигшим Россию крушением, принять суд истории как волю Божью? Невозможно сказать однозначно. И невозможно понять эти слова святителя вне христианского взгляда на историю. А взгляд этот таков: историю мира вершит его Творец, и всё в нем происходит либо по Его воле, либо при Его попущении.
Продолжением и отчасти объяснением этого послания стало новое обращение патриарха, написанное 8 октября 1919 года. Адресовано оно духовенству, но и для всего православного народа имело огромное значение. Хотя ничего нового в нем по сути не содержится. Патриарх остался верен своей прежней позиции миротворца, уберегающего Церковь от «распрей и раздоров» – от вмешательства в политику.
Вот оно, объяснение слов об отвержении меча: «Мы убеждены, что… вообще никто и ничто не спасет Россию от нестроения и разрухи, пока Правосудный Господь не преложит гнева Своего на милосердие, пока сам народ не очистится в купели покаяния от многолетних язв своих…» Одолеют или не одолеют белые красных – не это важно; сама их победа может быть неправедной и повлечь за собой новые бедствия для России. А важно лишь то, что творится в душах людей. И если много еще в них нечистоты, если не готовы они еще повиноваться более Богу, нежели человекам, – тогда горе народу.
У послания 8 октября имелся и конкретный повод: патриарх изливал свою боль о том, что «много уже архипастырей и пастырей и просто клириков сделались жертвами кровавой политической борьбы», попав под подозрение в контрреволюции. Тысячи и тысячи были убиты, столько же, если не больше, сидели в тюрьмах. Церковь не существует без духовенства, без рядовых священников и епископов. Патриарху Тихону элементарно нужно было уберегать их жизни. Разумеется, не ценой их отречения от Христа, чего хотели коммунисты, а путем, обозначенным апостолом Павлом: «блюдите себя от творящих распри и раздоры» (Рим. 16: 17). Советская власть готовилась в те дни чуть ли не рухнуть под натиском белых армий, и едва ли не парадоксом звучат в таком контексте слова первосвятителя: «…не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность советской власти, подчиняйтесь и ее велениям», если «они не противоречат вере и благочестию». Это евангельский путь воздаяния кесарю кесарева, а Богу Божьего.
Советские историки трактовали это
