Лига запуганных мужчин - Рекс Стаут

— Я никогда не любила Пола Чейпина. Когда-то, когда мне было восемнадцать, я обещала ему, что выйду за него замуж. Но узнав, что с ним произошел несчастный случай и он стал калекой на всю жизнь, я обрадовалась, что мне не придется выполнять свое обещание. Правда, тогда я еще этого не осознавала, это пришло позже. И я никогда его не жалела. Я говорю это не для того, чтобы выглядеть оригинальной, думаю, что ни одна женщина его никогда не пожалела, только одни мужчины. Женщины его не любят, даже те, которых он на короткий срок очаровывал. А я чувствую к нему просто отвращение. Я часто думала об этом, у меня было много возможностей проанализировать свое отношение к нему. Его невыносимое уродство действует на меня отталкивающе. Нет, не физическое уродство, а деформация его нервной системы, его мозга. Вы, конечно, слышали о женской хитрости, плутовстве, но вы не в состоянии этого понять так, как Пол, ибо он и сам такой же хитрец. А хитрость у мужчин — противное качество. Правда, женщин это привлекает, однако две или три женщины, которые подпадали под его очарование, — я не принадлежала к их числу, даже когда мне было восемнадцать, — встречали с его стороны лишь презрение.

— Но он ведь женился на Доре Риттер. Уж она-то женщина?

— О да. Дора — женщина. Но она посвятила себя отрицанию своей женственности. Я ее люблю и понимаю. Ей прекрасно известно, что такое красота, и она видит, как она сама выглядит. Поэтому она уже давно пришла к такому самоотрицанию, а сила воли помогла ей в нем утвердиться. Пол ее тоже понимает. Он женился на ней, чтобы выразить свое презрение ко мне, он сам мне об этом говорил. С Дорой ему было легко это себе позволить, потому что он мог на нее положиться, он знал, что она никогда не потребует от него чего-то такого, что было бы для него унизительным. А что касается Доры, — она его ненавидит, но способна пожертвовать своей жизнью ради него. Ведь, несмотря на все свое самоотрицание, она страстно мечтала стать замужней женщиной, и, когда Пол предложил ей это, правда, на условиях, которые были для него единственно приемлемыми, она сочла это чудом Господним. И они прекрасно понимают друг друга.

Я удивился:

— Она его ненавидит и все же вышла за него?

— Да. Дора способна на нёчто подобное.

— Я удивился, узнав, что она была здесь сегодня. Мне известно, что она получила в среду утром серьезную травму. Я сам это видел. Похоже, что она — твердый орешек.

— Можно и так сказать. Но Дора просто ненормальная. Конечно, не в буквальном смысле, но она все-таки ненормальная. Пол не раз говорил мне об этом. Об этой травме она рассказывала мне так, как будто болтала со мной о погоде. Она не выносит двух вещей: когда какая-то женщина подозревает ее в нежных чувствах и когда какой-либо мужчина смотрит на нее как на женщину. Ее твердость — это следствие ее полного равнодушия ко всему на свете, кроме Пола Чейпина.

— Она хвасталась Ниро Вульфу, что она замужем.

— Действительно, это возвышает ее в ее собственных глазах. Но над ней невозможно смеяться, так же как невозможно жалеть Пола. Так обезьяна могла бы пожалеть меня, что у меня нет хвоста.

Я напомнил:

— Бы говорили о своей душе.

— Правда? Да-да. С вами говорила, мистер Гудвин. А вот со своей подругой Элис я бы не смогла об этом говорить. Я как-то попыталась, но ничего не вышло. Я сказала вам, что не хочу, чтобы Пол понес наказание? Наверное, это не совсем так, наверное, я хочу, чтобы его наказали, но не так жестоко, не хочу, чтобы его убили. Так чего же я хочу? Что скрывается в моем сердце? Бог знает… Но я начала отвечать на ваши вопросы, когда вы сказали что-то… что-то о наказании…

Я кивнул:

— Я говорил, что он не должен получить больше, чем ему причитается. Хотя вам это дело представляется ясным и завершенным, впрочем, полицейским, как мне кажется, тоже. Вы слышали выстрелы, вбежали в холл, а там все было как на ладони: живой мужчина, мертвый мужчина и пистолет. А инспектор Кремер, разумеется, не преминул добавить от себя все, что следует, включая мотив, все факты при полном параде и с начищенными до блеска сапогами. Я уж не говорю о том, как ему сыграло на руку то, что он смог рассчитаться с Чейпином за некоторые неприятности, которые тот ему доставил. Но, как говорит Ниро Вульф, нянька, прогуливающаяся по парку с коляской, в которую она забыла положить ребенка, поступает нецелесообразно. И если я здесь как следует покопаю, возможно, что я и обнаружу этого младенца. К примеру, Дора Чейпин ушла отсюда в семь двадцать. Чейпин пришел спустя десять минут, в семь тридцать. Что если она дождалась его снаружи на лавочке у входа в холл и вернулась с ним в квартиру? Или, если она не могла вернуться вместе с ним, поскольку его впустила горничная, он и сам мог бы открыть ей дверь, пока горничная пошла доложить о нем Бертону…

Она покачала головой:

— Не верю. Это возможно, но я в это не верю.

— Но вы же сами утверждаете, что она чокнутая.

— Нет. Если Дора и любила какого-то мужчину, то это был Лорри. Она бы этого не сделала.

— Даже ради того, чтобы посадить Чейпина на электрический стул?

Миссис Бертон посмотрела на меня и вздрогнула.

— Это еще хуже. Это просто чудовищно.

— Разумеется, чудовищно. Из этого мешка нам с вами не удастся вытащить ни одного приятного сюрприза для кого бы то ни было, кто замешан в этом деле, разве что для Чейпина. Следует упомянуть и еще об одной возможности. Мистер Бертон мог застрелиться сам. Погасил свет, чтобы Чейпин не видел, что он делает, и не мог крикнуть и помешать ему. Это тоже чудовищно, но вполне возможно.

Мне показалось, что эта версия не поразила ее так, как предыдущая. Она сказала почти спокойно:

— Нет, мистер Гудвин, сама мысль о том, что Лорри захотел бы… что у него была какая-то причина покончить с собой, к тому же причина, о которой я ничего не знала, достаточно невероятна, но чтобы он попытался свалить вину на Пола… или вообще на кого-то другого… Нет, это абсолютно невозможно.

— О’кей. Миссис Бертон, вы только что сказали, что могут произойти самые странные вещи. А если говорить об этом конкретном деле — это мог совершить каждый, любой человек, который мог попасть в холл и знал, что там находится Чейпин и что туда придет мистер Бертон. Кстати, а что с той служанкой, у которой сегодня вечером выходной? У нее есть свой ключ? Что это вообще за человек?

— Да, ключ есть. Ей пятьдесят шесть лет, она у нас уже десятый год и называется экономкой. Подозревать ее было бы напрасной тратой времени.

— Все равно меня интересует ее ключ.

— Он будет у нее, когда она появится завтра утром. Если желаете, можете с ней тогда поговорить.

— Спасибо. А вторая служанка? Мог бы я побеседовать с ней прямо сейчас?

Она встала, подошла к столу и нажала на кнопку, затем взяла еще одну сигарету и закурила. Я заметил, что со спины ей можно было бы дать лет двадцать, если бы не ее коса. Правда, она чуть сутулилась, и плечи ее чуть опустились, когда она встала. Но она снова выпрямилась и вернулась к кушетке почти в тот самый момент, когда открылась дверь в жилые покои и появилась целая процессия: кухарка, горничная, подруга Элис, дочь и ее парень. Кухарка несла поднос. Миссис Бертон сказала:

— Благодарю, Хенни, пока ничего не надо. Даже не пытайтесь, нет-нет. Я действительно не в состоянии сейчас проглотить ни кусочка. А что касается всех остальных… извините… мы хотели бы еще несколько минут поговорить с Розой. Только с Розой.

— Но, мамочка, ты действительно…

— Нет, дорогая. Прошу вас, еще всего несколько минут. Джонни, это очень мило с вашей стороны, я вам так благодарна. Роза, подойдите сюда.

Молодой человек покраснел:

— Не за что, миссис Бертон.

Они вышли через ту же дверь. Девушка подошла поближе и остановилась прямо перед нами, несколько раз попыталась глотнуть, но похоже было, что ей это не помогло. Ее лицо с широким плоским носом и выщипанными бровями, по-видимому, и в обычной-то обстановке производило довольно странное впечатление, а уж сейчас, когда она пыталась изображать сочувствие и одновременно была слишком потрясена и напугана, оно приобрело совершенно специфическое выражение. Миссис Бертон сказала ей, что я хотел бы ее кое о чем расспросить, и она бросила на меня такой взгляд, как будто вдруг узнала, что я намерен продать ее в рабство. Затем она уставилась на блокнот, лежащий у меня на коленях, и окончательно перепугалась. Я обратился к ней:

— Роза, я прекрасно знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы боитесь, что раз уж тот, другой мужчина, все записывал, все ваши ответы на его вопросы, а я теперь сделаю то же самое, то потом мы сравним ответы, и если они не будут совпадать, мы отведем вас на вершину Эмпайр стейтс билдинга и сбросим оттуда вниз. Так вот, забудьте об этом. Кстати, — обратился я к миссис Бертон, — у Доры Чейпин есть ключи от квартиры?