Кот, проходящий сквозь стены - Роберт Хайнлайн

Если кровь продолжает течь, то заплату на рукаве следует снять, наложить на рану бандаж и вновь залепить костюм. И проделать все исключительно быстро. А потом, выждав положенное количество секунд, открыть новый резервный баллончик с воздухом.

Человек, особенно больной, выдерживает вакуум в течение весьма малого промежутка времени. Тетушка к тому же была стара и сегодня уже один раз подверглась воздействию вакуума. Может ли она выдержать еще раз?

О том, чтобы открыть шлем, речь и не шла: выстрел задел лишь его вершину, сорвав лоскут, но голову не повредил. Иначе какой же смысл обсуждать, что делать с рукавом костюма?

Гвен прижалась своим шлемом к шлему тетушки Лилибет и сумела спросить ее о руке. Тетушка не знала, кровоточит ли она. Рука онемела, но болела не очень сильно. А те… сумели ли добраться до… До чего? До груза! Гвен уверила ее, что бандиты ни до чего не добрались, ибо все мертвы.

По-видимому, это успокоило тетушку. Она сказала:

– Тэдди умеет… водить, – и как бы погрузилась в сон.

Нашей третьей жертвой был один из супругов леди Дайаны. Он погиб. Но не от руки бандита, а от собственной дурости, ибо собственноручно расстегнул свой скафандр! Очевидно, когда началась перестрелка, он решил достать пистолет и открыл скафандр. Как вы полагаете, можно ли безнаказанно сделать это в условиях вакуума? Расстегнуть скафандр и вновь его застегнуть? Возможно, легендарный Гудини[25] и смог бы. Но этот идиот выпустил весь воздух, пока нащупывал пистолет, вот он и загнулся в вакууме в течение нескольких секунд. Его напарник по супружеству оказался чуточку смышленее. Вместо собственного пистолета он схватил оружие партнера, как только тот испустил дух. Но принять участие в перестрелке не успел, та уже закончилась. Он подбежал ко мне в ту минуту, когда я вскочил на ногу, уже прикончив последнего бандита.

И вдруг этот дебил стал тыкать пистолетом мне в лицо. Я вовсе не хотел ломать ему запястье, а просто постарался разоружить, выбив пистолет из его руки ударом палки. Я схватил пистолет, сунул его за ремень костюма, после чего и плюхнулся на сиденье. Я и не знал, что так его зашиб, думал он отделается синяком.

Но угрызения совести меня нисколько не мучают. Если не хотите, чтобы вам сломали запястье, не машите пистолетом перед моим лицом. Особенно когда я устал и возбужден.

Взяв себя в руки, я попытался помочь Гвен и Биллу.

Мне невыносимо говорить о нашей четвертой потере: Игоре О'Тул, пяти лет от роду…

Поскольку малыш сидел позади с матерью, его никак не могли убить из вездехода: такой угол прицела невозможен. Его могли застрелить оба стрелка «суперпончика», сидевшие достаточно высоко, чтобы через ветровое стекло попасть в кого-нибудь на задних сиденьях. Скорее всего это второй стрелок – первый был занят уничтожением соперников в вездеходе. А когда «пончик» повернулся, я увидел, как второй стрелок направил лучевое оружие на наш автобус и как оно вспыхнуло почти одновременно с моим выстрелом, уничтожившим этого стрелка.

Мне кажется, он просто промахнулся. Его мишенью был я, но он ошибся.

Можно ли предположить, что кто-то способен целиться в ребенка, в малыша, ясно различимого в глубине автобуса? Но Игоря убила именно та вспышка, которую я увидел.

Если бы не эта смерть, я бы испытывал смешанные чувства к команде «пончика» – ведь без их «помощи» мы бы никак не справились с бандой вездехода. Но тот последний выстрел убедил меня, что это просто две соперничавшие банды, конечной целью которых было ограбление нашего автобуса (по названию «Услышь меня, Иисус!»).

И единственное, о чем я пожалел, – это то, что я не смог прикончить четвертого седока в «пончике»!

Но все эти мысли пришли потом. А в тот момент мы видели только мертвого ребенка.

Кончив возиться с тетушкой Лилибет, мы оглядели внутренность автобуса. Екатерина сидела, не шевелясь, поддерживая тело сына. Я лишь со второго взгляда сумел разобраться, что же произошло. Ясно, что если снесена лицевая линза, то ребенок на руках Екатерины не может быть живым.

Я запрыгал к ней на одной ноге. Гвен уже была около них, и я остановился за ее спиной.

В эту минуту леди Дайана, схватив меня за рукав, что-то стала говорить. Я приблизил к ней шлем.

– Что вы сказали?

– Я говорю, чтобы вы велели водителю ехать дальше! Вы что, не понимаете английского языка?

Хотелось бы, чтобы это услышала Гвен: ее ответ значительно более впечатлил бы леди и, несомненно, был бы куда «художественнее»! Я же всего лишь сказал ей устало:

– Ох, да заткнитесь вы и сидите на месте, глупая гусыня!

Новой реплики я ждать не стал.

Леди Дайана ринулась вперед, но Билл отбил ее попытку атаковать тетушку Лилибет. Мне это рассказала потом Гвен – я не видел, так как разглядывал останки «консорта»[26], который сам себя прикончил, неосторожно манипулируя скафандром. Тем временем его партнер («ко-супруг») пытался выхватить из-за моего ремня конфискованный пистолет, вынуждая тем самым схватить его за руку (сломанную). Я не мог ни слышать его визга, ни видеть гримасы боли, но он совершал такие удивительные пассы, что мне показалось – у него агония.

И вот что я могу об этом сказать: не машите пистолетом перед моим лицом. Это пробуждает во мне самое ужасное.

Я вернулся к Гвен и несчастной матери. Коснувшись Гвен шлемом, я спросил:

– Можем ли мы что-нибудь для нее сделать?

– Нет. Ничего, пока не доставим ее в капсулу города. Да и тогда вряд ли.

– А как другие дети?

(Мне казалось, что они плачут, но если этого не слышно и не видно, то что можно сделать?) – Ричард, я полагаю, лучше всего оставить эту семью в покое. Смотреть за ними, но не навязываться. До тех пор, пока мы не доедем до Конга.

– Да, до Конга… А кто такой Тэдди?

– Кто?

– Тетушка Лилибет сказала «Тэдди может водить».

– Ах да. Наверное, это стрелок в башенке. Ее племянник.

Вот тогда я взобрался по лесенке и осторожно заглянул в башню. Я, увы, предположил правильно – все бандиты убиты, но и наш стрелок – тоже.

Тот самый Тэдди.

Спустившись вниз, я прошел вперед, подозвал к себе Гвен и Билла и сообщил им, что мы остались без водителя.

– Билл, смог бы ты повести этот автобус? – спросил я.

– Я не умею, сенатор. Вообще впервые в жизни вижу такую штуку.

– Я так и думал… Сам я уже несколько лет не садился за руль, но… господи, Гвен, я же не смогу!

– Тебе что-нибудь мешает, милый?

– Ведь эта штуковина управляется двумя ногами, Гвен, а у меня всего одна… Вторая закинута в багажную сетку над моим сиденьем… Ты сама понимаешь, сейчас ее надеть невозможно, а без нее управлять автобусом нельзя!