Кома - Сергей Анисимов

Он снова помолчал, утираясь. Разговор явно давался ему нелегко.

- Дед прыгает от радости и звонит Алексею Степанычу каждые десять минут. Поздравляет. Такое приключение, мол... Старые идиоты. Не навоевались. Твой особенно, - он, наконец, полностью развернулся к Николаю и перешёл на свистящий шёпот. - Ты знаешь, кого они завалили, а?

- Почему «они»? - глухо, и неожиданно для самого себя поинтересовался Николай. Слова выскочили из его рта сами по себе, без какой-либо связи с тем, что он думал или пытался думать.

- Они, - это с бабкой. В 80 лет, атас... Раз, - и два покойника ногами дрыгают. Во поколение было! Они - завалили - нем-цев.

Сказал он это раздельно и чётко, но Николай всё равно не понял. Почему немцев, каких немцев...

- «ГэБэ» с утра на ушах стоит. Когда я лишний вопрос мильтонам задал, в меня так вцепились, я едва штаны удержал. Алексея Степаныча с женой с утра по второму разу допрашивают, дома. Он им такую пургу навесит, -любо-дорого. И про Янтарную Комнату, которую он, якобы, видел в сорок четвёртом, и про тайных неонацистов, режущих ножиками старых боевых моряков. Твоя теория, кстати говоря!

- Так что, - тупо спросил Николай, - Теперь ГБ это разрабатывать будет?

- И не надейся. ГБ понюхает и бросит, - хотя кто его знает, честно говоря. Я ГБ никогда особо не любил, - это у меня национальное, если понимаешь... Но что грёбаные «штази» на нашей земле какие-то свои дела делают, - вот это я переношу с трудом. Это тоже национальное. Каким-нибудь узбекам я бы простил, но не этим, - упокой аллах их души...

Помолчали оба. Мимо прошла тройка пацанов, остановилась, обошла машину с одной стороны, потом с другой. В таком возрасте красивые машины любят все мальчишки. У некоторых это потом проходит, у других -остаётся на всю жизнь. Один из мальчишек поймал рассеянный и мрачный взгляд Николая, и дружелюбно помахал ему рукой. Тот вяло шевельнул кистью в ответ, - просто чтобы не обидеть нормального парня.

- Мне задали несколько очень прямых вопросов в очень прямой форме, когда я только поинтересовался у ментов тем, кто эти ребята были, и как их так быстро опознали. Одного, по крайней мере. Старшего. Старые картотеки никто не выкидывал, судя по всему, вот и пригодились. Второй пока тёмный, но, похоже, из тех же умников. Новое поколение, - из выбравших Пепси.

Яков вздохнул и посмотрел неожиданно спокойно. После торопящейся и экспрессивной речи, размечаемой жестикуляцией, это было не очень ожидаемо.

- У меня была чёткая и красивая отмазка: боюсь за родного дедулю, соседа и верного друга Алексея Степаныча. Верю в его старческую идею про зачистку случайных свидетелей утопления Янтарной Комнаты в Данцигской бухте. Хватаю любимого дедушку, и увожу его подальше от таких разборок, оставляя мудрых чекистов ловить шпиёнов с собственными именными наганами наголо. Моя хата с краю.

- Их устроило?

- Да. А кого бы не устроило? Про тебя вообще ни один гэбист не поинтересовался, хотя могут: ты в той квартире засветился качественно, мне это ещё в прошлую нашу беседу не понравилось. Знаешь что, - он неожиданно вскинулся, будто дошёл до чего-то. - А иди-ка ты сдаваться в ГБ, - которое ФСБ! Они тебя примут как родного! Глядишь, и помогут чем.

- Незачем мне идти, - покачал головой Николай. - Всё, о чём я думал, оказалось пустышкой. Дашу не нашли. Больные умирают так же, как и раньше, делаю я что-то, или не делаю. Плюс на мне ещё висит нанесение тяжких телесных двоим несовершеннолетним, наверняка чистым и невинным по биографии, как снег Гималаев. При желании, на меня можно навесить и всё остальное. И даже если нет - меня выпрут с кафедры с треском за одно подозрение. За один только факт того, что я вынес проблему за плоскость медицины, которая, как известно, omnium artium noblissima est^Q, и упомянул всуе имена великих, и ей-богу, от души мной уважаемых докторов. Но ты как-то сдвинул тему... С другого же начал.

Николай вдруг поймал себя на том, что незаметно перешёл с Яковом на «ты». Он был здорово младше, и, наверное, сделал это зря, но извиняться теперь было поздно.

- За мной что, ФСБ ходит? А зачем? И вторые кто?

- Если бы за тобой ходило ФСБ, парень, - вторых бы не было. Чекисты ухватили бы их за шкирятник и поволокли бы к себе, задавать забавные вопросы. Есть ещё предположения?

- Есть. Но они совсем уж мрачные.

- Излагай.

Яков сделал рукой такой жест, будто вворачивал пробку в бутылку. Николай не успел перевести взгляд, и, посмотрев на свою кисть сам, внук дедовского друга усмехнулся.

- Чечены. Но это паранойя. Фигня это. Мне, как вернулся, один такой в каждом азербайджанце на рынке мерещился. Покупаю хурму, а сам шевелю ножик в кармане. 4 сантиметра лезвие, ни один блюститель не прикопается. Но сталь отличная. И чего я его носить перестал?

- Ноги надёжнее, - заметил Яков, и Николай закивал, - настолько его замечание было точным. Главное в рукопашном бою с вооруженным ножом человеком, как и в бою штыковом - это не отнять нож, не выбить его, не завалить противника каким-нибудь хитрым приёмом. Главное - без всяких исключений, для любого, - это в первую очередь уйти с траектории движения чужого ножа или штыка. В том числе и ногами, когда такая возможность есть.

- Хотели бы убить, убили бы, - сказал он вслух. - Никто бы не стал за мной ходить. Да и не представляю я никакой ценности. А тех, кто мог думать иначе, в живых уже не осталось никого.

Он подумал и всё-таки добавил: «Я надеюсь».

- Тебе нужно переводить стрелки, Коля, - сказал Яков после долгой, в минуту или полторы, паузы. - Причём срочно и радикально. Я не знаю кому и зачем это нужно, но кто-то принял тебя за крайнего в каких-то собственных неприятностях. Почему, по какой причине - это тебе виднее, я этого даже касаться не хочу. Но тебя, парень, завалят той самой недрожащей рукой, - просто чтобы снять хотя бы тень проблемы. Когда дело доходит до подобных масштабов - трупы кладут с пулемётной скоростью. Раньше, 10 лет назад, это делали на улицах. Сейчас - тихо и интеллигентно, с реверансами и креативностью.

- Как у нас, - не удержался и вставил внимательно слушающий Николай.

- Во-во. Не хочешь в ФСБ идти - дело твоё. Я уговаривать тебя не стану, мне жить легче будет. Если они сами на тебя выйдут - флаг им в руки, под большие барабаны, но до этого тебе ещё дожить нужно. А пока - переводи стрелки. Сделаешь это качественно и быстро - имеешь шанс попасть во «вторую очередь» зачистки лишних концов, какие бы причины её не вызывали. Нет - тебе конец. Повторяю, я ничего не понимаю в деталях происходящего, - и не хочу понимать, упаси меня Бог. Всё это твоё дело. Но ауру этой заварухи я вижу намётанным взглядом: это кровь и дерьмо. Крови больше, но дерьма тоже хватает. Можно вляпаться. Можно сдохнуть, и никто, кроме родных папы-мамы не заплачет, и не надейся. Можно соскочить. Если успеешь.

- Я не хочу... переводить стрелки. На кого? Деда Лёшу пришли резать только потому, что ловили меня, - это если он ничего не перепутал. Но если он прав - то никакие попытки отмазаться уже не помогут. Зачем, почему, - я не понимаю точно так же, как и раньше, но... Но если я буду слишком громко кричать на каждом углу, что я ни в чём не виноват, а это всё проклятые немецкие шпионы, то меня отловят, вколют аминазин с галоперидолом - и я буду тихо смотреть мультики в клинике Скворцова-Степанова в окружении всех трёх Наполеонов: императора, коньяка, и пирожного... Это тоже риск, и кто его знает, какой хуже. Никто, ни один человек в этом городе не понимает происходящего до конца. Я - потому, что вообще вижу максимум треть этого самого происходящего. Кто за мной ходит, зачем? А они - потому что делают это. Тратят силы и нервы на меня. Людей, - на деда, пусть это и экспромт. Устал я...

«А кому какое дело?» - подумал Николай сам, не дожидаясь, пока эту фразу произнесёт чей-нибудь хорошо поставленный шизофренический голос в его голове. В «Чёрном замке Ольшанском» Короткевича было очень неплохо описано, как человека сводят с ума направленным действием, -просто цепочкой событий и небольшим количества наркотиков. Интересно, не производят ли что-то подобное над ним. Хотя опять же: зачем.

- Ладно, - сказал, наконец, Яков. - Я - пас. Ты разбирайся сам. Мне слишком горячо, а в том, что это касается всех нас ты меня, Коля, так и не убедил. У меня семья, жена, и двое грызунов за пазухой. Мальчики. Если меня завалят за твоё дело, просто как стороннюю помеху, от этого не будет легче никому: а я их ещё вырастить хотел... Вот возьми, это просто лекарство для моей совести, чтобы мне легче было спать.

Яков протянул было нетолстую папку, но тут же, даже не дав Николаю время поднять руку, отдёрнул её назад.

- Ещё один контроль, Коля. Что такое «Феникс»?

- Ну... - Николай удивился: вопрос был нетривиальный. - В первую очередь - огненная птица, воскресающая, откладывающая яйцо раз в тысячу лет, и всё такое. Ещё - питерский магазин оборудования для аквалангистов. На Дивенской, кажется, рядом с улицей Мира. Отец Дедала. Город в Аризоне, США. «Генерал Бельграно».