Общая часть уголовного права - Коллектив авторов

Отдельно следует сказать о попытке решить проблему понятия уголовной ответственности на законодательном уровне, предпринятой в Белоруссии. Часть 1 ст. 44 УК данного государства гласит, что «уголовная ответственность выражается в осуждении от имени Республики Беларусь по приговору суда лица, совершившего преступление, и применении на основе осуждения наказания либо иных мер уголовной ответственности в соответствии с настоящим Кодексом». Представляется, что оценка данного законоположения в качестве «значительного шага на пути совершенствования категориального аппарата уголовного законодательства»[571] необоснованна. Само по себе законодательное определение спорного понятия не является решением теоретической проблемы. Если проанализировать текст УК РБ, то можно прийти к выводу, что термин «уголовная ответственность» употребляется в нем таким же образом, что и в российском УК. Как справедливо пишет Н. Ф. Кузнецова, «данная точка зрения спорна, и поэтому вряд ли нуждалась в нормативном закреплении».[572]

Таким образом, можно утверждать, что теория уголовного права 1960–1980-х гг. оказалась не в состоянии опровергнуть классическое понимание ответственности в качестве наказания, которое следует признать единственно верным. Кроме того, данная позиция основана на уголовном законе. Однако отрицать важность проведенных разработок рассматриваемой проблемы ни в коем случае нельзя. Они стали важным шагом на пути изучения феномена уголовной ответственности, а также уголовно-правового отношения.

Глава 6

Понятие преступления (А. В. Иванчин)

§ 1. Понятие преступления

Преступление определено в ч. 1 ст. 14 УК как «виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания». Минуло десять лет, как приняли Уголовный кодекс, а эта легальная дефиниция остается неизменной. В унисон законодателю и уголовно-правовая наука, традиционно критикующая уголовный закон, демонстрирует относительную толерантность по отношению к данному определению. Думается, причиной столь редкого единодушия является в целом высокое качество этого определения, явившегося итогом многолетнего труда не одного поколения отечественных криминалистов.

Поэтому в перспективе речь не может и не должна идти, на наш взгляд, о коренной ломке этого достижения правовой науки, «изобретении велосипеда». И научное представление о преступлении, и его легальное определение могут быть усовершенствованы, как представляется, лишь путем уточнения современной законодательной дефиниции и решения ряда спорных вопросов ее трактовки. Данная дефиниция указывает на 5 признаков преступления: 1) деяние; 2) общественная опасность; 3) запрещенность УК; 4) виновность; 5) наказуемость. Рассмотрим проблематику этих признаков.

1) Деяние – родовой признак преступления. Это признак содержательный, указывающий на принадлежность преступлений не к событиям, а к волевым формам поведения людей. В ч. 1 ст. 14 УК термин «деяние» употреблен в широком смысле слова, т. е. обозначает не только действие (бездействие), но и другие признаки объективной стороны преступления (последствие, способ и др.). Такая трактовка представляется верной, поскольку является адекватным отражением составов преступлений, многие из которых включают последствия, способ и другие элементы. В виду этого законодатель обоснованно не воспринял предложение об использовании в ч. 1 ст. 14 УК узкой формулировки родового признака – «деяние (действие или бездействие)» (Основы уголовного законодательства СССР и Республик 1991 г.,[573] проект УК 1994 г.[574]) либо «действие или бездействие» (Теоретическая модель УК[575]).

2) Общественная опасность преступления – видовой материальный признак преступления, вокруг которого ведется масса споров.

Вопрос о том, является ли этот признак исключительным свойством преступлений, поделил ученых на два лагеря. Одни положительно отвечают на данный вопрос,[576] другие – нет, доказывая, что такой признак присущ любым правонарушениям, в частности, административным.[577] Законодатель же разделяет мнение об общественной опасности как исключительном, специфическом признаке преступления, что явствует из анализа ч. 2 ст. 14 УК. На наш взгляд, эта дискуссия скорее схоластическая, нежели содержательная. Если судить этимологически, буквально, то следует согласиться с тем, что и непреступные нарушения могут быть общественно опасны. В то же время сторонники этой позиции не отрицают, что преступления более общественно опасны, нежели иные правонарушения, т. е. обладают существенной вредоносностью. Это бесспорный факт. И этот присущий преступлениям признак можно именовать либо общественной опасностью, либо существенным уровнем общественной опасности. Суть не меняется, все прекрасно понимают, о чем речь, разница лишь в выражениях. Но если это так, зачем отказываться от общепринятой терминологии? Представляется вполне оправданным использование в уголовном законе словосочетания «общественная опасность» не как простой лексической единицы, а в качестве термина, отражающего существенный уровень вредоносности. Термин же «имеет полное право» обозначать специфическое понятие. При этом, раз уж речь зашла «о правах», следует напомнить, что понятие общественной опасности было введено в научный и законодательный лексикон именно для наименования криминального, а не какого-либо другого противоправного поведения. Можно сказать, что уголовное право имеет исключительную прерогативу на использование этого термина. Таким образом, в легальном определении преступления и в понятии малозначительности резонно употреблять термин «общественная опасность» для обозначения специфического признака преступления либо деяния, которое по уровню опасности соответствует преступлению (требующего криминализации; формально предусмотренного Особенной частью, но совершенное невменяемым или малолетним).

В проекте УК 1994 г. была предпринята попытка отказаться от признака общественной опасности по иной причине – из-за мнения об идеологизированности данного понятия.[578] Но представление об общественной опасности как об «идеологическом штампе» обоснованно подверглось в науке жесткой критике. Отмечалось, что ликвидация этого термина привела бы к ломке всех институтов Общей части, пересмотру понятия малозначительного деяния, сделала бы разграничение преступления и проступка «просто безобразным».[579] Кроме того, справедливо замечание о том, что нельзя отождествлять общественную опасность с опасностью только обществу. «Уголовное право изначально и на протяжении всей истории признавало опасными для общества и именно потому наказуемыми посягательства на личность и те или иные права человека. Опасность этих посягательств для общества подтверждается тем, что они осуждаются и иными социальными регуляторами: обычаями, моралью, религией, корпоративными нормами», – указывал В. В. Клочков.[580]

И с этих позиций отказ от признака общественной опасности в понятии преступления нам представляется неверным, а подобный научный подход – бесперспективным.

Спорен вопрос собственно о понятии «общественная опасность»: это объективная или же объективно-субъективная категория. Предпочтительнее вторая позиция. Общественная опасность складывается из опасности деяния и деятеля, за исключением его признаков, лежащих за рамками состава преступления и учитываемых в процессе назначения наказания.

3) Запрещенность – видовой формальный признак преступления. Заметим, что в ч. 1 ст. 14 УК слово «запрещенный» употреблено в широком смысле. Оно охватывает запреты пассивного поведения, например, оставления лица в опасном для жизни или здоровья состоянии (ст. 125 УК), и собственно запреты – запреты активного поведения. В УК 1960 г. (в ред. от 1 июля 1994 г.) использовался термин «предусмотренность деяния уголовным законом». Однако термин «запрещенность» представляется более точным по ряду оснований.

Противники указания на запрещенность преступления УК исходят из того, что уголовный закон ничего не запрещает, а лишь описывает преступления и наказания за их совершение. «Особенность этой отрасли права (уголовной. – А. И.) заключается в том, что она состоит из норм, которые содержат в гипотезе преступление и, следовательно, являются охранительными».[581] Регулятивные же нормы входят якобы в содержание других отраслей права. «Преступление направлено против гражданских прав и свобод, которые урегулированы не уголовным, а иными законодательными актами (Конституцией, Гражданским кодексом, Трудовым кодексом, Семейным кодексом, Административным кодексом и т. д.). Иного и быть не может», – верный своему стилю, заключает А. П. Козлов.[582] На первый взгляд, все будто бы правильно. Действительно, запрещающей может быть лишь регулятивная норма права. Поскольку уголовное право состоит из охранительных норм, запрещающие (регулятивные) нормы должны находиться в других отраслях права.