Искусство и религия (Теоретический очерк) - Дмитрий Модестович Угринович

монах с головой хищного зверя, не то хорька, не то волка… Рядом с ним - смиренно исповедующийся мужчина с измученным лицом. Справа к исповедующемуся тянется мерзкая личность в светском костюме, как бы нарушающая тайну исповеди или же представляющая светскую власть на заседании инквизиционного трибунала. А за спиной исповедника-инквизитора происходит многозначительная сцена, в которой еще один монах буквально силой вытягивает признания у какого-то человека.

Ф. Гойя. "Строгий выговор"

Офорт под названием „Из хороших перьев можно сделать хорошую птицу" в завуалированном виде разоблачает социальную сущность религии. На нем изображено засохшее дерево с торчащими в стороны обрубками веток. Форма дерева похожа на крест. На него надета монашеская сутана, и поэтому дерево напоминает огородное чучело в монашеском одеянии. Его окружают испуганные и коленопреклоненные молящиеся. Подлинный смысл изображения не вызывает сомнений, особенно если принять во внимание подпись Гойи к этому офорту: „Как часто смехотворное создание превращается в фантастическое существо, которое, не будучи в действительности ничем, выглядит многим. Так много могут сделать мастерство портного и глупость тех, кто судит о вещах только по их видимости" [1].

[1 См.: Шахнович М. И. Гойа против папства и инквизиции. М.-Л., 1955, с. 135.]

Ф. Гойя. „Из хороших перьев можно сделать хорошую Птицу", или "Чего только не сделает портной"

Теме критики религиозного изуверства посвящена серия рисунков Гойи под общим названием „Узники инквизиции". В этих рисунках, где изображены жертвы инквизиции в колпаках позора, надетых на них инквизиторами, со связанными сзади руками, заключенные в темницах, пытаемые, отчетливо выражена ненависть к инквизиции, калечащей тела и души людей, сострадание и жалость к „еретикам". Борьба с „чудовищами" невежества, фанатизма и мракобесия велась испанским художником в течение всей жизни. Она нашла свое отражение и в фресках из так называемого,Дома Глухого", созданных им в последние годы жизни, и во многих других его работах.

Необычайно интересна с точки зрения насыщенности антицерковными и атеистическими идеями и стремлениями живопись русских художников-реалистов второй половины XIX - начала XX в.

Мало кто из русских художников подымался в своем искусстве до таких высот обличительного пафоса в изображении русского духовенства и роли религии в России, как В. Г. Перов (1834-1882). Выдающийся русский критик и искусствовед В. В. Стасов писал в свое время, что такие картины Перова, как „Сельский крестный ход на пасхе", „Проповедь в селе", „Чаепитие в Мытищах", „Монастырская трапеза", нарисовали „целый новый мир, тоже раньше никем не тронутый, с той стороны, которая была именно самая характерная" [1]. Перед зрителем предстал мир русского духовенства и монашества - мир невежества, алчности, чревоугодия и пьянства, лжи и лицемерия.

Картина В. Г. Перова „Проповедь в селе" наглядно показывает социальную роль религии и церкви в старой России. Стасов так излагает содержание этой картины: „Сельский батюшка усердно проповедует с амвона на тему „Всякая власть от бога", между тем, сидящий на самом переди, в кресле, старичок-помещик, дурачок и тряпица, сладко заснул, жена его любезничает с провинциальным франтом, а крепостной деревенский лакей кулаками пихает прочь добрых „мужичков", которым такая охота была бы послушать речей батюшкиных о власти от бога" [2].

[1 Стасов В. В. Избранное. М.-Л., 1950, т. 1, с. 463.] [Там же, с. 464.]

В. Г. Перов. Сельский крестный ход на пасхе

Весьма сильное впечатление производит также известная картина В. Г. Перова „Сельский крестный ход на пасхе". Недаром она была в 60-е годы снята с выставки и находилась фактически под запретом вплоть до революции 1905 г. На картине изображена праздничная пасхальная процессия, выходящая из одного из сельских домов. На крыльце стоит священник. Он настолько пьян, что еле держится на ногах и, чтобы не упасть, схватился одной рукой за столбик крыльца. Остальные участники процессии своим обликом также демонстрируют "высокие нравственные качества", о которых так любит говорить церковь. Некоторые из них валяются под крыльцом, другие несут иконы головой вниз, третьи в бессмысленном отупении горланят молитвы.

В. Г. Перов. Чаепитие в Мытищах близ Москвы

В. В. Пукирев.

Дьячок объясняет крестьянам картину страшного суда

В картине „Чаепитие в Мытищах" В. Г. Перов разоблачает лицемерие и ханжество монахов. Картина построена на контрастных образах сытого и самодовольного монаха, вкушающего чай, и бездомного нищего-калеки, бывшего солдата, робко протянувшего руку за милостыней. „Все - тому, за то, что он век празден, ничего - этому, за то, что он век работал, как вол, и вот теперь в рубище на деревяшке ходит" [1] - так передает смысл картины В. В. Стасов.

[1 Стасов В. В. Избранные сочинения. В 2-х т. М.-Л., 1937, т. 1, с. 838.]

И. Е. Репин. Крестный ход в Курской губернии

Острую критику церковного быта и нравов, роли церкви и религии в освящении социального неравенства мы находим также в картинах многих других русских художников-реалистов XIX в.: А. И. Корзу-хина („Перед исповедью", „В монастырской гостинице"), В. В. Пукирева („Неравный брак", „Дьячок объясняет крестьянам картину страшного суда"), Н. В. Неврева („Панихида на сельском кладбище", „Воспитанница").

И. Е. Репин. Протодиакон

Существенную роль играли антиклерикальные и антирелигиозные мотивы в творчестве великого русского художника Ильи Ефимовича Репина (1844 - 1930). Если в „Протодиаконе" и „Крестном ходе в Курской губернии" Репин в основном продолжал тему разоблачения духовенства и социальной роли церкви, которые нашли свое отражение ранее в творчестве Перова и других передвижников, то „Отказ от исповеди" занимает, несомненно, особое место в его творчестве. Эта картина была написана на сюжет стихотворения „Последняя исповедь", помещенного в подпольном революционном журнале „Народная воля". В этом стихотворении революционер говорит священнику: „Уйдите, батюшка! Я прожил век бойцом, я и умру таким, смеясь в лицо врагу, проклятья посылая!" В одном из писем В. В. Стасову И. Е. Репин недвусмысленно определил свое отношение к христианству. „Все христианство, - писал он, - это рабство, это смиренное самоубийство всего, что есть лучшего и самого дорогого и самого высокого в человеке" [1].

[1 Репин И. Е. и Стасов В. В. Переписка. М.-Л., 1949, т. 2, с. 172.]

И. Е. Репин. Отказ от исповеди