Деревянные облака - Эдуард Геворкян

Он говорил о троице. Назвал это виртуальным эффектом. Они возникли на темпорально незначительный срок и исчезли. Словно и не было их. Я не понял, что он имел в виду, да и не хотел понимать. Кузьму после штурма не нашли ни мертвым, ни живым.

Он говорил о себе, обвинял себя в хитрости, в коварстве. Не сюжеты он плел, и не судьбами играл, и не зло он искал, чтобы вступить с ним в борьбу. Искал он силу, любую, пусть самую злую, которой бы отдал все: душу, себя, других – лишь бы вернули сына. И когда ему показалось, что время обратимо, что его можно обратить вспять, то он всю жизнь положил на поиски того, кто сможет или умеет это делать. Как бы он ни назывался – человек, зверь, дьявол.

Он говорил, что долго подозревал меня в тайном умении обращать время вспять, и у него были основания. Не мог я включить аварийное возвращение, такого просто нет! Человек не управляет программой фантомата. И описание костюма, браслета – не было их. По цеграммам у меня там были длинные черные волосы – а я шатен. Что это – рокировка? Меня подменили таким же из другого мира, измерения, чего угодно? Теперь уже несущественно. Это очередная неувязка, возиться с которой – значит опять лезть в судьбы и жизни…

Он говорил, говорил, а я лежал и думал о том, что если выбирать между деревянными облаками человеческой цивилизации и чистым небом Зверя или Бога, то я предпочту деревянные облака, потому что пути Зверя мне противны, а божественные – неведомы.

И еще я думал о том, что битва за человека в человеке – величайшая из битв! Это вечная война разума с раздирающими его силами Зверя и Бога. Но как обидно сознавать, что пока в этой битве мы рвались вперед, в соплях и крови, бились насмерть за своих и чужих, пока мы ползли в грязи и гное, миллиметр за миллиметром отвоевывая у врага свою территорию, в наших тылах хозяйничали мародеры…

Он говорил, а я засыпал. И, засыпая, видел в полусне, как встает снежный лес, по глубокому снегу идут, увязая, старуха в драной черной телогрейке и рыжей ушанке на голове, рядом высокий сутуловатый мужчина с винтовкой, они идут мимо кустов в снежных сугробах, мимо окоченевшего трупа волчицы. И совсем уже засыпая, вижу, как идет Кузьма Лыков, настороженно оглядываясь по сторонам, за локоть его держится молодая девушка, рядом парень, почти мальчик, за ними еле плетется лошадь, волоча за собой сани с длинным свертком. Мне кажется, если я немного напрягусь, то вспышка озарит и эту картину, а тогда я увижу, кто лежит в санях. Но и без этого я знаю, что там – я.

Вокруг белая тишина, искристо-черные стволы деревьев, слабый запах дыма, а высоко-высоко в небе чудовищными тенями плывут тяжелые облака над моей большой страной…

Возвращение мытаря

1

Седьмой дом от поворота к озерному кольцу – мое жилище на месяц, в лучшем случае, на два. Если вдруг патруль зеленой зоны поинтересуется, что я делаю в трехэтажном особняке в отсутствие хозяев, то разочарование им гарантировано. Мой чип-код в порядке, а садовника нанял присматривать за поливными машинами добрый хозяин. Его сейчас нет, милосердные господа, он улетел к старой сестре, но скоро вернется. Целую руки благородным стражам!.. Как-то я действительно налетел на охранников. И они не поленились, проверили чип-код, метку локуса и все остальное. Йорген долго смеялся, когда я рассказал ему о досмотре, и попросил в следующий раз отформатировать легенду попроще. У меня в тот раз дом числился якобы за блиц-семьей перевертышей, причем один из них менял пол четыре раза. Бывали легенды простые, сложные, глупые… Интересно получается: чем глупее легенда, тем она надежней. «Тупые живут скучно, но долго», – любит приговаривать Йорген, вводя в чип-код новое прикрытие.

Здесь хорошие, тихие места, можно гулять часами по песчаным тропкам ухоженного соснового бора и не увидеть ни одного строения, а покой заслуженных граждан никто не нарушит, разве что прошелестит где-то над верхушками платформа охранников да блеснет сквозь разлапистые ветки глазок наблюдательной камеры.

Через неделю я, отоспавшись и отъевшись, начинаю звереть от безделья, и ноги сами несут в сторону локуса Дрезден-4. Его шестикилометровая колонна, подпирающая могучим стволом облака, сквозь деревья не видна. Но я знаю, что за раздвоенной березой тропа свернет к большой поляне. Оттуда до транспортной развязки идти от силы минут двадцать, а на быстрой тяге еще через двадцать минут тебя домчат прямо к аркам восьмой брамы. А мне как раз туда и надо, потому что утром пришел сигнал несрочного вызова. Как-то я сгоряча решил прогуляться пешком до локуса. Вышел рано утром, шел быстро, но добрался лишь далеко за полночь. И не потому, что медленно шел или устал, просто на трассе раз десять, не меньше, останавливали патрульные группы и долго выясняли, кто и почему… Понять их можно, я еще слишком молод, чтобы иметь жилье вне локуса, а куртку сезонника всякий может на себя напялить. На самом деле моей процентовки сейчас хватает, чтобы построить не один и не два, а десятка полтора хороших особняков, да только считается, что дом на природе не купишь ни за какие деньги. Его получают за особые заслуги. Другое дело, что заслуги при известной ловкости и связях можно купить, но риск велик. Поэтому люди состоятельные трижды семь раз подумают, а потом все же решат, что проще выкупить пару секционных этажей в локусе и обставить их сообразно вкусам, здоровым или извращенным.

В нашем локусе восемь жилых ярусов, на каждом – этажей пятьдесят или чуть больше. Выше идут технические зоны, службы контроля и обеспечения, ветростанции и много еще чего… За год не обойти все помещения, если в каждое заглядывать на минуту, но я и не собираюсь их обходить. Довелось мне ютиться в свое время среди бетона и гремящего металла технических ярусов. И не найди меня тогда, зарывшегося в гнилую ветошь и подыхающего от лихорадки, старый рекрутер Дзамро, кто знает, может, сейчас мои косточки белели бы в красном секторе, рядом с останками таких же бедолаг, неудачников или беглецов, не сообразивших, как выжить в локусе.

Неудачниками, вот кем мы были с Тенеком, когда семь лет назад удрали из родной деревни. Но делать-то все равно было нечего… Мне сулили недобрую судьбу спившегося отца, Тенеку же полагалось тянуть лямку своего – наливать проезжим и местным брагу да подносить нехитрую закуску. Вот два дурачка, полные надежд, и рванули короткой летней ночью на восход в поисках сладкого куска. Помню, как мы долго пробирались сквозь болота и заброшенные угодья восточных земель, по ночам крали овощи с огородов унылых фермеров, чуть не сгинули в мангровых лесах, но добрались, голодные и веселые, до Нагорья Ветров. Бьющие со всех сторон воздушные потоки нас чуть было не сдули в ущелье. Но мы сумели, не переломав рук и ног, спуститься к порталу. И тут, как водится, дуракам начало везти: на грузовой площадке оказался лихтер вольных торговцев, раз в два или три года привозивший на Параисо всякое барахло. Пока шла разгрузка, мы затаились в дебрях открытого пакгауза среди контейнеров больших и малых. Тенек принялся ковыряться с замком одного из них и, к нашему общему изумлению, сумел его вскрыть. Внутри, правда, оказались контейнеры поменьше, какие-то короба. А в них странные устройства, причем некоторые из них светились или помигивали огоньками. Помню, увидев это, я испугался, резко отдернул руку и порезал ладонь об острый край защелки. Крови было немного, но пара капель попала в странную штуку, мерцающую разноцветными полосами. Я поплевал на них и растер, чтобы не было заметно. Мы ничего не взяли, потому что если бы попались на воровстве, то прощай, звезды… Да и незнакомая техника пугала, к нам обычно завозили всякое моторное старье для вспашки, одноразовые стимуляторы, визоры и прочую дребедень, которая торговцам, как я потом понял, почти ничего не стоила, а может, им еще и приплачивали за вывоз хлама. Взамен они брали у нас сублимированное мясо, чистое, без всяких добавок.