Колхозное строительство 3 - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Подожди Владимир Ефимович. Раз после ареста братьев Чайлдс он покончил с собой не сразу, то выходит, знал результаты допроса? — снял очки и положил их перед собой Брежнев.
— Так точно, товарищ Генеральный секретарь, мы сделали такие же выводы. Получается, в КГБ крот и он на очень высокой должности. О признании братьев Чайлдс знали не больше двух десятков человек. Даже полутора десятков.
Брежнев переглянулся с Пельше. Вот буквально несколько минут назад они разговаривали о неудовлетворительной работе комитета Госбезопасности в последнее время. А тут очередной предатель в руководстве. Мало было Полякова.
— Плохо работаете, Владимир Ефимович, — зыркнул на генерала Пельше, прокол за проколом. Если бы не этот «Яков», так бы и не выявили у себя таких матёрых предателей. А всё потому, что ерундой занимаетесь вместо работы. Что с убийством Суслова? Что с Яковом этим? Всё диссидентов караулите. Обхаживаете их. Жёстче с ними надо. И не обращать внимание на визги за бугром.
— На самом деле, Владимир Ефимович, долго мы с эти Солженицыным цацкаться будем. Устройте ему автомобильную катастрофу, — поддержал латыша Брежнев.
— Подожди Леонид Ильич, тут можно тоньше сработать. Он ведь сейчас учителем работает. Сфабрикуйте на него дело по изнасилованию школьницы, семиклассницы там. И чтобы он признательные показания дал и свидетели нашлись. И на суде, чтобы признался. А потом на зону, и пусть его там встретят урки, как полагается встречать насильников. Пусть от стыда повесится через пару недель. А остальных из верхушки этого кубла выслать за Урал в маленькие деревни учителями. Вон Фурцева рассказывала, что троих в Краснотурьинск к Тишкову спровадила. Работают, песни переводят, детей языкам учат и сидят тихо, как мыши под веником.
— На самом деле, товарищ Семичастный встряхнитесь. Что с американцами. Допросы закончили?
— Никак нет, думаю, ещё пару дней с ними придётся повозиться.
— Хорошо, я соберу на пятое октября Политбюро. Доложишь. И даю тебе десять дней, чтобы нашёл предателя. Иди, работай.
— Думаешь, Леонид Ильич, заменить его? — когда ушёл Семичастный, спросил Пельше.
— Конечно, но не сейчас. Вон чего разворачивается. Коней на переправе не меняют.
44
Звонок.
— У меня есть какие-то монеты. Сколько они стоят?
— А какие монеты?
— Да я не могу объяснить какие…
— Тогда я вам не могу сказать, сколько они стоят.
— Жаль. А я-то думал, что Вы разбираетесь в монетах!
Цвигун явно был не в духе. Выслушал пожелание встретиться и поговорить о важном государственном деле и пробурчал:
— Думаешь, без тебя важных государственных дел не хватает. Позже. Сейчас каждая секунда на счету. Хотя… — трубка помолчала, — Можешь к восьми вечера завтра ко мне домой заехать?
— Конечно, могу, — Пётр и сам был по ноздри, но это дело и на самом деле государственное.
— Ну, и договорились, — загудела бежевая трубка.
Даже не надо гадать, чего это в конторе за аврал. Фурцева утром прибегала, поговорить о поездке «Крыльев Родины» и Высоцкого в Испанию. Поговорили. Нет, не так. Посчитали. Погадали.
— И сколько с них денег слупим? Сколько концертов? Как их деньги к доллару? И что у них за деньги? Реалы? Пиастры?
— Песеты. В этом году, вслед за британским фунтом стерлингом, испанская валюта сильно обесценилась, новый курс составляет 70 песет за 1 доллар, — эту информацию Пётр ещё вчера выудил у Гарбузова (сам не знал) и теперь вот мог щегольнуть знанием.
— Песеты? Ну, песеты, так песеты, а пиастры у кого тогда?
Вот это Пётр знал. Не как профессионал, но хоть немного, как начинающий нумизмат.
— Раньше Пиастр был у Испании. Это 25 грамм серебра. Серьёзная монета. А теперь в Египте, Сирии и ещё нескольких странах поблизости это мелкая разменная монетка, типа нашей копейки.
— Угум. Если один к семидесяти, то едут не за деньгами, а за копейками. Мешками повезут.
— Екатерина Алексеевна, тут ведь не только деньги, но и налаживание отношений с франкисткой Испанией. Ну, и не варвары же они. Есть и бумажные деньги.
— Уговорил, чёрт красноречивый. Секрет знаешь? — и палец к губам подносит.
— Нет, наверное, некогда, сценарий пишу.
— Андропов вчера отравился. Зав отделом ЦК, — и опять палец к губам.
Ого. Неожиданно. Сработало письмо. Да не просто сработало, а на все 200 процентов. Может, теперь Горбачёва и не трогать? Сам до Политбюро точно не доберётся, без помощи несостоявшегося председателя комитета Госбезопасности.
— Ты смотри, языком не мели. Пока гадают, как в газетах объявить.
Чего тут гадать. Он на почки всю жизнь жаловался. Вот острая почечная недостаточность и будет указана. Только просто так шишки не травятся. Ясно, почему сейчас в конторе глубокого бурения и без всяких гипербол — аврал. Ну, у него ведь не срочный вопрос. Вернее, вопрос срочный, но подготовка займёт кучу времени. Главное, одобрямс получить. А ещё лучше, советчика. Вот за этим и нужен Цвигун на десяток минут.
Встретились. Цвигун сел на диван, Петру на кресло указал, потянулся за сигаретой, но вспомнил летающие пепельницы в кабинете у Громыко и передумал.
— Излагай. Да спать пойду, двое суток на ногах.
И не надо тянуть, Пётр с ходу врезал правду-матку.
— Тут с испанцами и французами дорожки пересеклись. Режиссёр ко мне в гости забрёл известный. Витторио Де Сика. Не слышал?
— А должен?
— Без сомнения, женат на сестре Меркадера и кроме того у него за фильмы четыре «Оскара».
— Да, шучу, приглядываем за тобой и этого товарища сразу срисовали.
— Приглядываете? Хотя, это хорошо. Целее буду. Так вот. Он мне рассказал, что во Франции появилась информация, что фашистский преступник Клаус Барбье, который «Лионский мясник» сейчас скрывается в Боливии.
— Ну,
