Титановый король - Юлия Резник

– Временно, – вставляет Фед с переднего сиденья. Наши глаза встречаются. Ну, собственно, а чего я ждала?

– Ты не против, если мы займем нашу комнату? В смысле… ту, что раньше. Она нам так понравилась!

– Если это неудобно, они могут расположиться где угодно, – опять вставляет свои пять копеек Фед.

– Да нет. Все нормально. Я даже рада, что… – не договорив, отворачиваюсь к окну. Я рада, что в этой комнате будут жить дети. В конце концов, изначально она предназначалась именно для этого.

От не слишком веселых воспоминаний меня отвлекают мальчишки. Трудно предаваться унынию, даже когда все тело болит, когда эти двое трещат как сороки о том, что с понедельника им предстоит пойти в новую школу, а в пятницу у них матч с заклятыми соперниками их команды, на который меня любезно приглашают прийти.

– Ау! Дина только из больницы, – одергивает сыновей Фед. Все так… Все так! Но я же понимаю, что он просто не хочет, чтобы мы с ними еще сильнее сближались. Да я и сама этого боюсь.

– Боюсь, мне в любом случае придется поехать на игру. Я почетный член клуба и главный спонсор этого турнира.

– Серьезно?! – две пары голубых глаз глядят на меня с восторгом. – Ничего себе.

– Тебе бы отлежаться, – хмурится Федор. Знали бы вы, как мне хочется верить в то, что в его словах лишь беспокойство обо мне и ничего больше… Как же дьявольски хочется!

– С моим графиком я отлежусь разве что на том свете.

– У нас тоже нескоро каникулы, – стонут Данил с Никитой. Выходит слаженно, будто эту фразу им приходится довольно часто повторять. Несмотря ни на что, я улыбаюсь. Неловкость возвращается уже дома. Вместе с сомнениями и страхом. Вместе с болью, которую я ощущаю, наблюдая за Федором, который до того напряжен, что вздрагивает от каждого звука. Как будто боится, что я на него наброшусь.

– Ну, вы располагайтесь. А я сразу спать пойду.

Облегчение, которое проступает на лице Федора, почти оскорбительно. Господи, какой жалкой я ему, наверное, кажусь.

– Может, все-таки займешь гостевую? – интересуюсь я, перед тем как оставить их самим разбираться с вещами.

– Нет. Мне нормально рядом с мальчиками.

– Ну, смотри. Комната совсем маленькая… Я думала, тут будет нянька жить, но… – пожимаю плечами. – Как хочешь.

Остаток дня я прячусь у себя в комнате и стараюсь всячески не отсвечивать. Начало так себе, я понимаю, что это довольно глупо. Но иначе сейчас не могу. Наверное, с меня просто пока достаточно. Осознания себя ничтожеством. К тому же мне действительно нехорошо, и дремота – то единственное, что спасает меня от боли.

В конечном счете, из собственной комнаты меня выгоняет необходимость принять лекарства. Я вожусь на кухне, когда туда же спускается Фед.

– Что пьешь? – кивает он на таблетки.

– Обезболивающее, – вру, не моргнув глазом. Федор кивает. И между нами снова повисает невыносимая пульсирующая тишина.

– Если ты что-то хотел спросить, валяй.

– Угу. Насчет суда. Если я могу что-то сделать, чтобы его ускорить… – Фед поначалу мнется, потом резко замолкает, чертыхается про себя и, решительно подойдя вплотную, с намеком обхватывает ладонями мою задницу. Я чувствую, как дрожат его руки… У меня же дрожит все внутри.

– Ничего не нужно. Все уже решено. Соответствующий документ тебе передадут в понедельник. Но мой тебе совет, если ты когда-нибудь еще решишь меня осчастливить, сделай вид, что тебя, по крайней мере, от меня не воротит.

ГЛАВА 23

Федор

Даже спустя две недели, гребаные полмесяца, что мы с Диной живем бок о бок, я не нахожу в себе смелости, чтобы вернуться к этому разговору. И надо заметить, Дину такое положение вещей как будто бы даже устраивает. Мы живем вместе, вместе завтракаем, потом разъезжаемся каждый по своим делам, но вечера один черт проводим вместе, обсуждая минувший день, строя планы на будущий, расходясь по разным комнатам лишь ближе к ночи. Не зная этой пикантной детали, можно подумать, что мы давно устоявшаяся семейная пара, ага… И это очень… Очень меня нервирует. Да я нахожусь на взводе каждую секунду, проведенную с ней! Каждую гребаную секунду…

Чего я не могу не признать, так этого того, женушка из Дины вышла бы ну просто идеальная. Я понятия не имею, как ей это удается, но она успевает буквально все. Руководить огромной корпорацией, делать с детьми уроки, если я сам не успеваю, печь им оладьи на завтрак и изображать искренний интерес, когда те принимались рассказывать о том, как прошел их день в гимназии или очередная тренировка. Даже я не всегда могу найти в себе силы как-то поддерживать разговор. Бросаю что-то вроде: «Угу», «Супер…», «Вы молодцы»… А она… не знаю. Ей будто действительно интересно и важно, что там они болтают. Пацаны, чувствуя это, тянутся к Дине, как молодые побеги к солнцу.

– Постой, я ничего не путаю? У вас все хорошо? Ну, в смысле она не задрачивает тебя, ничего не требует, с малыми тоже все на мази… – перечисляет Саня, я качаю головой, соглашаясь с каждым пунктом, и все сильнее мрачнею. – Тогда я не догоняю, – разводит руками друг.

– Ты про что?

– Какого хрена тебе еще надо?

– Какого хрена? Ты не понимаешь! Она же настоящая змея…

– Подколодная, что ли? – хмыкает Санек.

– Угу! Хитрющая… Все спецом делает.

– Что именно?

– Влюбляет в себя пацанов, чтобы еще крепче ухватить меня за одно место, разве не ясно?!

– Так, стоп. Подожди. А что в этом плохого?

Я зависаю. Перекатываю между ладоней на четверть опустошенный бокал лагера.

– Как что? А если ей надоест изображать из себя любящую мамочку, м-м-м? Это же не навсегда, Сань. Это просто сделка, сечешь разницу?

– Нет. Да ты и сам, похоже, запутался. Утверждаешь, будто только и ждешь, когда ей надоешь, а следом добавляешь, что боишься этого.

Я открываю рот, но не нахожусь с ответом. Натягиваю рукава красивого свитера, который сам же и выбрал из вороха подогнанного мне стилистами прямо домой тряпья. Большинство вещей пестрело логотипами брендов. А я меньше