Пришествие (СИ) - Руш Роман

— Хорошо, сейчас все принесу, — согласилась Кларис и упорхнула на кухню.

— Откуда деньги? — все еще дуясь поинтересовалась принцесса.

— Была пара молодцев, которые захотели пошарить по моим карманам. Пришлось объяснить им, что это не самое мудрое решение в их жалкой жизни. В итоге ребята раскаялись и выплатили компенсацию за мои неудобства — отмахнулась Ульма, будто такое происходило в ее жизни каждый день.

Вообще, женщина сильно изменилась за прошедший месяц. Не смотря на всю ту заботу и мягкость с которой, она обращалась к Тиссе в голосе ее проскальзывала сталь. Движения были плавными будто у хищной кошки, готовой к атаке. А взгляд единственного глаза был цепким, останавливаясь на лицах окружающих оценивая уровень опасности, исходивший от них. Когда Тиссея посмотрела на свою кормилицу в магическом спектре зрения, удивлению ее не было предела. Судя по золотым потокам, идущим от Ульмы, сила ее была велика. Но девушка не стала вновь терзать служанку вопросами, зная ее характер, не было ни малейшего шанса не то, что она раскроет тайну.

— Госпожа, поведайте, пожалуйста, как все же вы добрались до этой таверны, — в свою очередь продолжила настаивать Ульма.

— Да в целом мало что можно рассказать — перестав играть смертельную обиду ответила Тиссея — после того как я вышла на одинокий хутор, меня выходили. Жена хозяина оказалась знахаркой и умела плести нити силы, что впоследствии и спасло меня. В тот день когда я очнулась на хутор напали монстры, правда не такие как были в столице и на переправе. Скорее похожие на Личей из древних сказок, которые ты мне читала в детстве перед сном. Все хуторяне погибли, а я спаслась и по указке все той же знахарки направилась в соседнюю деревню. Там меня приютила травница. И вновь несколько дней на восстановление. Затем верхом добралась до окружного центра — города Пиркай. Там было ужасно, почти так же как в столице, много народа погибло. Остались в основном бедняки да беженцы из деревень. Помимо голода, неразберихи, начались болезни из-за того, что трупы никто не вывозил. По ночам, впрочем, как и везде, приходили твари и убивали тех, кто не сидел за десятью замками дома.

— Вот, пожалуйста, кушайте — Кларис поставила поднос на стол. Женщина принесла чугунок желотовой каши с мясом, кувшин вина, пару ломтей хлеба и сыра.

— Чем богаты, — смущенно улыбнулась трактирщица и заменила огарок свечи на новую. В зале, как и в комнатах не было магических светильников.

— Этого вполне достаточно, — кивком поблагодарила ее Ульма, разлила вино по кружкам и разложила дымящуюся ароматную кашу по тарелкам. Было видно, что жена трактирщика, принесла лучшее, что было в таверне. Остальные постояльцы довольствовались лишь кислым пивом, рубленным луком с соленым салом да жесткими сухарями. Лишь на нескольких столах помимо их виднелись пузатые бутылки мутного гаро*, котелки с мясной похлебкой или сковороды, в которых скворчало жаркое.

— В Пиркае продала коня, которого мне дали хуторяне, — продолжила Тиссея с благодарностью приняв тарелку и кружку. — На вырученные деньги купила себе место в караване, идущем на север. Теплые вещи у меня были, что-то дала знахарка, а что-то травница. Без их помощи я бы, наверное, и не выжила. Пока караван двигался к Вратам на него трижды нападали лихие ватаги, но караванщик не поскупился на охрану и все атаки были отбиты. Правда часть народа погибло, а несколько фургонов пришлось бросить. Это было ужасно, я думала, что никогда до сюда не доберусь.

— Ох, госпожа! — сочувственно вздохнула Ульма.

Дальше разговор не заладился. Женщины молча отсалютовали кружками, наполненными вином и выпили не чокаясь. Каждая думала о своем, и думы те были тяжки. Непогода за узкими окнами разыгралась пуще прежнего. Упругие струи дождя хлестали в тонкую переливчатую слюду, создавая причудливые радужные разводы. Народ в таверне хоть и не расходился, но как-то притих, вслушиваясь в вой ветра и стук дождя по сланцевой кровле. Закончив с трапезой женщины кивком попрощались с Кларис и направились в свою комнату, но на середине лестничного подъема их настиг тревожный вой рога. Через пару мгновений к нему присоединился набат колокола на дозорной башне крепости.

Народ в таверне зашевелился, многие рванули к окнам, всматриваясь в ночную тьму и пытаясь понять из-за чего поднята тревога. Несколько человек выскочили из таверны, оставив за собой распахнутую дверь, в которую тут же ворвался холодный ветер и дождь. Воздух, смешанный с нагаром свечей и алкогольными парами, загустел от висевшей в ней тревоги. Все буквально застыло, никто не издавал ни звука, лишь надсадно трубил рог и надрывно звенел колокол. Но вот то тут, то там, с разных сторон, многочисленного людского моря, раскинувшегося перед Бернийскими Вратами, начали раздаваться крики ужаса. С каждой секундой их количество увеличивалось, и тревога сменилась паникой. Посетители таверны ринулись к дверям, пытаясь как можно скорее покинуть заведение, лишь только несколько человек остались на своих местах, не поддавшись общему порыву.

— Идем! — сухо сказала Ульма, схватила принцессу за руку и потащила в их комнату.

— Ульма, ты понимаешь, что происходит? — спросила девушка, еле поспевая за широкими шагами кормилицы.

— Явно что ничего хорошего, тревогу среди ночи просто та не поднимаю, — ответила та, запирая за ними дверь и подперев ее лавкой. — Собирайтесь, госпожа, утра ждать не будем, уходим сейчас.

Спустя пятнадцать минут женщины переоделись в дорожную одежду, заменив платья и юбки на мужские брюки, накинули на плечи плотные дорожные плащи с капюшонами и взяли сумки. Тиссея еще успела заполнить энергетические камни в протезе Ульмы, и та теперь могла полноценно пользоваться обеими руками.

Когда они спустились вниз, в зале оставалось всего пять человек, включая трактирщика с женой. Трое мужчин молча сидели за столиком и потягивали вино, казалось происходящее их вообще не касается. Самым странным в них было то, что они не сняли дорожных плащей и капюшоны скрывали их лица. В данный момент это выглядело максимально нелепо, но путников это видимо нисколько не трогало. Крики на улице уже слились в непрерывный вой. Повсюду метался свет факелов и фонарей, кое где, ни смотря на хлещущий дождь, начались пожары.

— Аркаис, не пора ли нам, как и прочим, покинуть сию гостеприимную обитель? — услышала Тисса обращение одного из мужчин к другому, голос говорившего был высоким, явно юношеским, а акцент был жутким. Толи они бежали из дальних земель, толи хорийский не был их родным языком. Девушку очень заинтересовали странные путники, но сейчас у нее не было времени на них, так как что-то странное происходило в лагере беженцев.

— Да, пожалуй, ты прав, мой юный друг, — меланхолично подтвердил собеседник. Все трое, как по команде поднялись, взяли длинные посохи, и будто тени, плавно выскользнули в распахнутую дверь.

— А мы что будем делать? — посмотрев на Ульму спросила девушка.

— Последуем их примеру, — кивнула та в сторону ушедших, а проходя мимо стойки обратилась к чете трактирщиков. — Вы бы тоже уходили или хотя бы запритесь за нами.

— Да-да, конечно! — быстро закивала головой Кларис и подтолкнула мужа вслед женщинам, чтобы тот запер двери и окна. — Храни вас Трое!

— И вас тоже, — выходя под холодные струи дождя, попрощалась Тиссея.

— Нужно забрать моего коня, — Ульма повела принцессу на задний двор, где стояла небольшая конюшня.

Крики и суета на стоянке беженцев были еще достаточно далеко от них. Паника, начавшаяся на окраинах, плавно продвигалась в центр лагеря, где и была расположена таверна. Смутные тени мелькали в дрожащем свете факелов, нещадно чадящих под проливным дождем и практически не освещавшим пути перекрестки импровизированных улиц. К путницам пока что никто не приближался., но это было лишь делом времени.

Гнедой мерин Ульмы спокойно стоял в стойле, меланхолично жуя желтоватое сено. Это конечно не лучший рацион для животного, но зерна, в такие тяжелые времена не хватало даже людям, не то что животным. Помимо гнедого в конюшне обнаружилась еще пара лошадей — длинноногий рыжий жеребец и небольшая пегая кобыла, на каких обычно передвигаются степные кочевники. Жеребец нервно прядал ушами и переступал с ноги на ногу, видимо нарастающий снаружи шум пугал его.