Адмиралы Бутаковы — флотская слава России - Врубель Владимир Абович

Он попросил разрешения у контр-адмирала лечиться у немецких врачей в Дрездене. Видимо, потом капитан-лейтенант рассчитывал из Германии вернуться в Россию. Но ему, не без участия Григория Ивановича, передали в Дрезден письменное распоряжение великого князя: остаться после излечения в распоряжении контр-адмирала Бутакова. После этого болезнь как-то сама собой быстро прошла. По приказанию Бутакова Бойе выехал в Бордо, чтобы забрать у Пульса список имён и адресов его корреспондентов. Пульс не хотел отдавать список, тянул время, о чём Бойе жаловался Бутакову. Зная, как в отечестве обходятся с людьми, Пульс опасался, что как только он передаст Бойе всю свою агентуру, то сразу станет никому не нужен, и его, умирающего, отправят в Россию. Он пообещал Бойе «список», две толстые записные книжки, но при одном условии. Записные книжки Пульс обещал передать своей жене, когда она приедет с частью семейства в Бордо. А жена передаст их затем Бойе. Одна книжка была с фамилиями и адресами, а вторая — с отчётностью по израсходованным суммам. Смертельно больной офицер хорошо знал своих начальников и надеялся только на самого себя. Несмотря на полученное разрешение, жену Пульса под разными предлогами за границу не выпускали. Иного способа «убедить» Бутакова добиться приезда своей семьи из России офицер не видел. А пока Пульс передал только фотографии судов и механизмов. Бойе сказал потом Бутакову, что обстановка, в которой жил Пульс, его потрясла, она была просто нищенская.

Сам Бутаков вёл светский образ жизни, получая большие суммы на представительство. В укор ему это ставить не следует, ничего иного никто бы не понял. Ему просто необходимо было вращаться в высшем обществе, чтобы получать важную информацию из первых рук. Речь идёт совсем об ином: самый результативный русский военно-морской разведчик, подпоручик Пульс, благодаря которому в Петербурге не могли нарадоваться ценным и подробным сведениям о военно-морских флотах Англии и Франции, жил за границей впроголодь, получая жалкое денежное содержание. А Григорий Иванович так пекся о капитане Мори! В сентябре Бутаков со своим семейством снова переехал в Англию на остров Уайт. Надобно заметить, что остров Уайт, так лее как и Ницца, место неплохое, жить там можно вполне. Остров очаровывает красотой ландшафта. Живописные берега из разноцветных утёсов, прекрасные пляжи, старинные нормандские замки, красивые дома фермеров. Не зря остров облюбовали для отдыха состоятельные люди ещё в девятнадцатом веке, наверняка и сейчас проживают там какие-нибудь не бедные российские семейства Бутаков стал местной достопримечательностью, все жители в округе знали, где жил русский адмирал.

Чтобы встретиться с ним, подчинённые, которые и так были разбросаны по городам и весям, приезжая в Лондон, должны были потом добираться в эту дачную местность. Там Бутаков получил указание Краббе собрать сведения о турецком броненосном флоте. Турки заказали во Франции строительство двенадцати мониторов. По приказу Григория Ивановича офицеры занялись добычей информации о строящихся броненосцах. Две кипы чертежей передал Амалии Арсеньевне (Бутаков был в отъезде) лейтенант Кишкин, сын погибшего командира корабля «Лефорт».

1 октября 1865 года капитан-лейтенант барон Бойе отправил Бутакову письмо из отеля «Ричмонд» в Париже. Барон докладывал, что был с Пульсом в Бордо, «однако же, быка не достали». Эти слова означали, что добыть чертежи мониторов не удалось. Пульс, получивший клятвенное заверение от Бутакова, что в случае смерти подпоручика он лично проследит, чтобы его семья не была брошена на произвол судьбы, из последних сил отправился в эту поездку вместе с Бойе, чтобы познакомить его со своими «корреспондентами». Бойе писал Бутакову, что подпоручик чуть живой, у него часто шла кровь из горла. В Тулоне, куда они прибыли, вспыхнула эпидемия холеры, которая не пощадила «тулонского корреспондента», завербованного Пульсом. Незадолго до смерти агент успел изготовить копию нужного чертежа, которую они сумели получить. Остальные чертежи, докладывал барон, они достают через другого агента. Никаких имён, адресов или наименований чертежей Бойе, естественно, в письме не указывал. Но Бутаков прекрасно знал, о чём идёт речь. Григорий Иванович передал Бойе письмо от Кроуна, который просил организовать ему встречу с «корреспондентом» Харди. Чем занимался этот Харди, мне выяснить не удалось, но, наверно, чем-то нужным и полезным. Сам Григорий Иванович тоже время зря не терял. Морское министерство выделило ему деньги для подписки на технические и морские журналы разных стран, а также на тематические вырезки из газет и журналов. Адмирал изучал печатные издания и вылавливал из них нужную информацию.

В русском морском учёном комитете также работали пытливые люди, следящие за тем, что происходило в науке и технике. Мимо их внимания не прошли труды учёного Сюдре, занимавшегося разработкой акустической и оптической передачи сигналов. Бутаков получил задание навести справки об учёном. Но Сюдре вскоре умер, дело заглохло, и Григорий Иванович сообщил в министерство, что интереса оно не представляет. Разумеется, активная деятельность русского контр-адмирала не осталась незамеченной для английских властей, усилилась слежка, которую он почувствовал, потому что предупредил Бойе: «Потрудитесь наблюдать, не заметно ли вскрытие писем, посылаемых Вам Пульсом или мною. Моя печать с короною». Всё-таки элемент тщеславия был у адмирала. Я видел на конвертах, хранящихся в делах, эти небольшого размера сургучные оттиски печати с короной. Обычно корона была на печатях титулованных лиц. Но это, в сущности, такая мелочь!

Вскоре Григорий Иванович переехал в Лондон. Бутакова предупредили, что его собираются отозвать в Россию, поэтому Амалия Арсеньева решила выехать с детьми в Петербург, не дожидаясь получения мужем приказа о возвращении на родину. На острове Григория Ивановича уже ничего не держало, а в Лондоне работать было гораздо удобнее. Освободившись от семьи, он стал действовать более энергично. В Морское министерство адмирал отправил подробное донесение с описанием оборудования французских маяков, составленным по сведениям, которые собрали Николай Иванович Ильин и Виктор Иванович Зарудный, черноморские офицеры, отправленные за границу для закупки оборудования маяков. Бутаков руководил их работой, ещё находясь на Чёрном море. По его заданию Иван Петрович Белавенец собрал сведения о самозаписывающем компасе командора Аткинсона Сам Григорий Иванович по заданию кораблестроительного технического комитета сумел узнать технологию обшивки медью корпуса железного фрегата «Принц-консорт» по методу коммодора Уоррена. Разведывательная сеть, которой руководил Бутаков, вылавливала чужие секреты мелкоячеистым бреднем. Впечатляет даже простой перечень документов, отправленных осенью 1865 года в дипломатической почте. В «большом свёртке» — чертежи французской броненосной батареи, нарезных орудий, монитора, тунисского авизо (авизо — небольшое военное судно. — Примеч. авт.), итальянского фрегата, станка для орудий. В «малом свёртке» — чертежи винтовых кораблей и небольших судов. Кроме того, по заданию Краббе Бутаков и Кроун вели сложные переговоры с главой судостроительной фирмы Чарльзом Митчеллом о передаче права на его петербургский завод российскому правительству. В конце концов англичанина удалось уломать, тот согласился на предложенные условия. 25 октября 1865 года Кроун сообщил Бутакову, что Митчелл сам заехал к нему и пообещал привезти документ, передающий право на завод российскому правительству. А вот предложение, сделанное Бутакову управляющим заводами Митчелла Хьюисом, поступить на российскую службу для создания и управления бронепрокатным заводом, Краббе велел отклонить, объяснив Бутакову, что заводы в Колпино и Воткинске производят хорошую броню и участие иностранных специалистов там не требуется. В начале ноября Краббе сообщил Григорию Ивановичу, что император разрешил ему вернуться зимой в Петербург. Но до зимы ещё предстояло хорошо потрудиться.

Тем временем Амалия Арсеньевна, перенявшая многое у своего мужа, слала ему из дома «разведданные» обо всех его знакомых, кто и чем из них занимается. Таким образом, Григорий Иванович представлял обстановку на службе, которая ожидала его в отечестве. Должен заметить, что иностранные изобретатели иногда и сами проявляли инициативу, чтобы продать своё изобретение русским Бутакову требовалось лишь глубоко вникнуть в технику, чтобы разобраться в сути изобретения, и он делал это без труда У Григория Ивановича был технический склад ума. Непонятно только, почему он отклонил предложение некоего Токера купить чертежи балансирных рулей. Необходимость применения балансирных рулей вместо обычных обосновал начальник эскадры броненосных судов контр-адмирал Иван Фёдорович Лихачев в докладной записке от 26 октября 1865 г. Рули приобрели, когда Бутаков был уже в России. Думаю, что, наверно, Токер тогда много запросил. Адмиралы, о которых я пишу, всегда берегли казённую копейку. В архиве сохранилось много записей о деятельности Бутакова той осенью, которая, в определённом смысле, оказалась для него настоящей болдинской осенью разведчика. Задания сыпались одно за другим. Директор кораблестроительного департамента просил собрать сведения о правилах буксировки судов на Темзе и сравнить с правилами буксировки по Неве. Гидрографическому департаменту требовалось более подробное описание самозаписывающего компаса Аткинсона, сведения о котором послали ранее, а также его стоимость. Кроме того, запрашивали описания семафоров для переговоров с судами, технические описания маяков, их устройство и организацию службы на маяках, и ещё многое другое. Морское министерство поручило Бутакову заказать механизмы для императорской яхты. Это он уже никому не перепоручал, выполнил сам.