Городская фэнтези 2010 - Василий Мельник

Наверное, в этот момент я мог напасть на него, наброситься, убить. Но не злость владела мной, а холодный азарт шахматиста, молчаливое и сдержанное нетерпение вора, в темноте подбирающего к замку отмычку за отмычкой. Спокойнее, Угольщик. Нельзя ошибиться. Впечатление обманчиво. Он мог получить материал для статуэтки от судьи, от полицейских, чем-либо обязанных ему, — здесь многие знают о его «коллекции». Он вообще может врать с начала до конца — если уверил себя, что эта деревяшка как-то связана с пожаром. Я должен расследовать, пока не узнаю истину.

— В моем сне, — продолжал растроганный Жасмин, — есть слепок этой фигурки; он бродит за рекой.

Нет, не обманешь. Мой сон — особый, я сам его накликал. Мой сон правдив, а ты — врешь, думая, что говоришь с ценителем кошмаров.

«Угольщик, сколько можно обманывать себя? — говорило во мне что-то. — Смотри: твой сон, затем эта статуэтка, все совпадает. Если поджигатель был околдован, Жасмину позарез нужна душа для шантажа. Раскрыв связь поджигателя с Жасмином, ты вынудишь его пойти на разоблачение, причем судья с некромантом скажут лишь половину правды — и душа, заточенная в обгоревшем дереве, погибнет опозоренной. Позвони Мухобойке. Расскажи ей. Пусть она убьет Жасмина».

— Можно подержать? — попросил я, возбужденно глядя на вещь в его руке.

— Пожалуйста, друг мой!

Твердое сухое дерево легло в мою ладонь. Жасмин наблюдал — он хотел насытиться, он ждал, что мои глаза загорятся еще ярче или — что я зашмыгаю носом, стану водить по выпуклостям статуэтки пальцем. Под таким пристальным вниманием я не посмел раскрывать свой лиловый цветок и доверился осязанию.

«Отзовись, — просил я статуэтку мысленно, — дай знак!»

Она потеплела; где-то внутри я почувствовал мерцающий огонек.

Этого не должно быть. Будь она просто мертвым деревом — бессмысленным, бездушным, — этого бы не случилось никогда!

Она меня помнила.

Она, когда-то знавшая меня и мое подлинное имя.

На большее я пока не мог надеяться — и, вздохнув, возвратил статуэтку Жасмину; тот принял ее с улыбкой:

— Хороша, не правда ли?

— Она будет еще лучше, когда вы закончите работу, — улыбнулся я в ответ как можно искренней.

— Обязательно! Только ради этого и стараюсь. Когда она будет готова, я непременно приглашу вас; мы установим ее на удобное для обзора место и будем рассуждать. А теперь вернемся в дом.

Я должен увидеться с ней один на один. Хватит ли у меня сил разговорить ее? Надо попытаться. Но как?.. Сегодня Жасмин не позволит, это очевидно. Похоже, каждая мелочь на полках подвала — навсегда, без права выноса. Ждать, пока он не спеша придаст ей форму, вызывающую жалость?..

Мы шли к лестнице; я замедлил шаги и обернулся, собираясь спросить, скоро ли смогу вновь посетить музей — ведь здесь так много интересного! — когда темнота в углу с шорохом задвигалась и издала мычащий, низкий, угрожающий звук. Жасмин развернулся с неожиданным проворством и рявкнул, подняв стек:

— Сидеть!!! Место!

Затихающе урча, темнота улеглась и вновь стала недвижима.

— Это сторож, — успокоил меня гостеприимный хозяин — На него тоже есть сертификат.

Ночь приближается

— Ночь приближается, мой юный друг. — Жасмин подавил сладкий зевок, жмуря глаза под линзами очков. — Нас обоих ждут дивные сны… Увы, я не могу изменить своим правилам и пригласить вас переночевать; мы еще недостаточно знакомы. У вас есть в городе друзья, родня?..

— Нет, — честно помотал я головой. — Я собирался пойти в молодежный центр…

— Разумно, — одобрил Жасмин, — весьма разумно. Но встреча была мне приятна; я чувствую себя обязанным — и хочу предложить более достойный ночлег, нежели в этом… центре. У меня есть добрый приятель — молодой, неженатый человек; он полуночник, ваш визит не будет для него помехой. Место для сна в его доме найдется получше, чем даже в моем. Он разносторонне развит; предложите ему хорошую беседу — он не станет отмалчиваться. Скажите, что вы от Жасмина, и он примет вас. Это недалеко — улица Инженерная, седьмой дом. До встречи! — помахал он с улыбкой, когда я вышел за калитку.

Помахав в ответ и уже уходя, я заметил, как Кико подает хозяину сигарету, а тот берет, не глядя.

Вышел я уже в ночь, быстро, по-осеннему спустившуюся на город.

Восточная, черно-синяя часть неба поблескивала робкими звездами, а на западе между полосками тихих плоских облаков еще синел последний свет заката. Город засыпал — и без того нечастые на его улицах машины пропали совсем, редко-редко встречались прохожие, да приглушенно бухала танцевальная музыка в барах, мимо которых я шел; улицы холодно освещали бело-голубые фонари. На одном из перекрестков у тротуара стоял полицейский автомобиль — и кокарда на фуражке слабо блеснула, когда патрульный поглядел в мою сторону.

О нет, не тревожьтесь, сержант. Вы же видите — идет какой-то паренек; походка у него прямая — он не пьян и не нанюхался; он не спешит, не озирается и не торопится быстрее миновать вашу зону обзора. Более того, он сам готов подойти к вам с вопросом:

— Добрый вечер! Скажите, как пройти на Инженерную, семь?

Стекло в дверце машины опустилось. Полицейский выглянул, внимательно посмотрел на меня из-под черного лакового козырька фуражки — твердое, скуластое, гладко выбритое лицо, нос с горбинкой; рука в никелированном браслете указала направление:

— Отсюда два квартала и налево, сразу будет этот дом. Парень, а у тебя есть документы?

Начинается… Впрочем, никакой нормальный дом Жасмин и не мог рекомендовать. У колдунов — тем более таких — не бывает добрых приятелей. У них лишь вольные и подневольные пособники.

— Да, пожалуйста.

Сержант сунул мою карточку в прорезь определителя под приборной доской. Пока машина жевала информацию и сверялась с памятью удаленной компьютерной базы, я осторожно прощупал сидящих в машине — пара амулетов легального изготовления, пара нелегальных, сами — чистые на колдовство. А проверить меня вот так же быстро они не сумеют.

Документики Вереск мне достал что надо — на них сломаются и столичные криминалисты.

— Извини за беспокойство, — вернул карточку сержант. — Все в порядке. А… тебе действительно надо идти по этому адресу ночью? Может, лучше утром?

— Нет, мне назначена встреча.

Кажется, я вырос в глазах сержанта.

— О-о, тогда другое дело. Удачи!

Инженерная, семь. Особнячок стандартной постройки, похуже чем у Жасмина. Ни собаки, ни зеленой ограды. Чахлые цветы на клумбе, как на надгробном холмике. Ну, еще бы ведь на табличке выгравировано: «Альберт Гейер, государственный эксперт».