Лита - Александр Минчин

— С каких пор ты стала хоккейной болельщицей?

— С тобой мне все интересно. И Марта много рассказывала про эту игру. Мы даже ходили смотреть два матча.

— Я так понимаю, следующий рогоносец будет хоккеистом? Она, случайно, не вербует девочек для спортсменов?!

— Ну, Алеша… Я просто стараюсь не сидеть все время дома, а выходить куда-то.

— Не боишься ходить одна?

— Я не хожу одна. Со мной всегда Марта.

Мы встречаемся у входа в Лужники, и нас сминает дикая толпа. Все оцеплено кордоном. Впервые русские хоккеисты в истории хоккея выходят на лед с канадскими профессионалами. Событие, о котором говорит весь спортивный мир. (Кроме Африки. Там не интересовались зимними видами спорта.) Кто же лучше? Страсти накалены. Мы пробираемся между рядов, и я вижу много разодетых «центровых» юношей и девушек. Это было модно, это было событие семидесятых, и на нем должна была быть вся богема. Фарца, стоматологи, гинекологи, дельцы, бизнесмены, валютчики и прочие «знаменитости». Трибуны забиты, но Лита бесстрашно пробирается к какому-то яркому пятну. Где пустуют два свободных места. Я сверяю с билетами, и оказывается…

— Успели? — спрашивает яркое пятно.

— Здравствуй, милая! — говорит Лита, и они целуются в щеки. — Познакомься, это Алексей, а это…

— Марта, — говорит достаточно модно одетая девушка лет двадцати пяти. Стильно накрашенные глаза, стильный костюм. Никаких мини — изящные брюки и тонкий свитер, обрисовывающий грудь, под горло. Лицо немножко хищное и абсолютно уверенное в правильности каждого движения и поступка.

Гораздо умнее и зрелее Литы, отмечаю про себя.

Почему-то инстинктивно не протягиваю руку, и мы киваем друг другу.

— Садитесь, здесь прекрасные места и очень хорошо видно.

Я сажусь и оказываюсь в середине между ними.

— Лита мне о вас много рассказывала. Она просто бредит вами.

Лита улыбается, но как-то напряженно.

— Вы давно любите хоккей? — задаю я банальный вопрос, чтоб что-то сказать и перевести тему разговора.

— Мой первый любовник был хоккеист.

— И давно это произошло?

— Что, мой первый мужчина?

— Нет, ваше увлечение хоккеем.

Она подумала.

— Лет восемь уже.

Лита смотрит на нее с восхищением и напевно произносит:

— Марта очень смелая и всегда говорит то, что думает.

— Как, например: вы, Алексей, гораздо симпатичней, чем я думала.

— Это комплимент?

— Нет, это реальность.

— Но думаю, моя внешность к вашему увлечению хоккеем не имеет отношения?

Наши глаза внимательно скрещиваются, как шпаги, и какое-то мгновение изучают друг друга.

— Я объясняла Лите: женщина не может все вечера сидеть дома у телефона, она будет неинтересна мужчине. Она должна интересоваться многим и быть всесторонне развита. Тогда она будет интересна и привлекательна.

— А весь смысл женщины — нравиться мужчине?

Марта смотрит на меня и спокойно отвечает:

— Женщине приятно, когда она привлекает мужчин.

Лита напряженно слушает, ей, видно, очень хочется, чтобы мы понравились друг другу.

Раздается свисток, начался первый период. Зал замирает и разражается громом, как только шайбу перехватывает Харламов.

— Мы договорим в перерыве, если вы не против. — Ее глаза закрываются ресницами — на отрепетированное мгновение. «Безусловно».

Знаменитая тройка идет в нападение, но канадцы четко действуют в защите.

— Алеша, тебе нравится? — тихо спрашивает Лита.

Канадцы забивают первую шайбу.

— Очень. А почему ты шепчешь?

— Чтобы… быть ближе к тебе. Я так скучала.

Потом вторую. Зал взрывается диким воем. Я знаю всех в нашей команде, но никого в канадской. Смотрю на лед: белый овал, залитый огнями. Канадцы носятся, как истребители, русские стараются не уступать им в темпе. Идет хоккейная битва, какой я никогда не видел в своей жизни.

— Класс, а! — говорит Марта, поворачиваясь ко мне, и глаза ее блестят. Я смотрю на ее по-западному подрезанные скулы и думаю: какая-то нелегкость возникла между нами, как между сторонами, бьющимися на льду.

На перерыв команды уходят в разные выходы. Накал безумный, все боятся, чтобы не началась рукопашная драка. Она начнется все равно, но только в конце третьего периода.

— Как вам хоккей? — спрашивает Марта. Я смотрю на ее ярко накрашенные губы.

— Я думаю, это лучший хоккей, который в мире существует.

— Я тоже. Лита, ты хочешь что-нибудь поесть или попить?

Я не знал, что она ухаживает за Литой тоже…

— Может, после хоккея мы куда-нибудь сходим посидеть…

Она обрезается под моим вздрогнувшим взглядом. Я смотрю на нее с легким удивлением, пытаясь осмыслить сказанное.

— Да, конечно, — говорит Марта, — «Белград» будет открыт, «Гавана». — В то время самые модные и дорогие «кабаки». — Алеша, вы к нам присоединитесь?

— Не уверен. Я обещал быть дома.

— В вашем возрасте, я думаю, родители не волнуются, если вы возвращаетесь поздно.

Она слегка улыбается. Я не знаю, что ей ответить, и реплика повисает в воздухе.

Матч кончается победой канадцев 4:3. Но то, что русские забили «профи» три шайбы, было большое достижение. Все ожидали, что они влетят под «ноль».

Марта набрасывает себе кожаное пальто на плечи. Мы остаемся ждать, пока толпа схлынет с трибун.

— У Литы день рождения через несколько дней. Я спрашивала, как она хочет его отметить. Естественно, с вами, сказала она. Я надеюсь, вы тоже проведете этот вечер с ней и она не будет сидеть дома у телефона. Одна.

— Почему, она может провести этот вечер с вами.

— То есть?

— Я не думаю, что это ваша забота, как нам проводить время с Литой.

— Алешенька, я хочу быть только с тобой в свой день рождения.

— У меня есть ключ от квартиры подруги, она в Болгарии, и я говорила Лите, что вы можете туда поехать.

Я рассматриваю ее лицо. Мне хочется смять его или ударить. Отчего такое странное чувство. Или осквернить его.

— Марта такая умная, — говорит Лита, — она все предусмотрела.

Мы спускаемся с трибун.

— Так что, Лита, куда ты хочешь поехать посидеть? — спрашивает вперед смотрящая. (Предусмотрительная Марта.)

— Я пройдусь с Алешей и провожу его.

— Я надеюсь, потом Алеша не оставит тебя одну и проводит до самого дома?

Она внимательно смотрит мне в глаза. И я пытаюсь понять, отчего я проигрываю. С каждой ее фразой. Я проигрывал. И не могу понять почему.

Я прохожу вперед, оставляя их вдвоем, они о чем-то секретничают, договариваясь. Потом целуются, и Лита быстро возвращается.

— Тебе понравилась Марта?

— Безумно.

— Она так обо мне заботится. Я просто поражаюсь.

— Может, она лесбиянка. Их вроде тянет к тебе.

— Нет, у нее несчастная любовь. Он женат и так далее.

— Ну, я думаю, она не сидит сложа руки (или ноги) и не пропадает зря.

— Откуда ты знаешь? — удивлена Лита.

— Я догадливый.

Мы переходим через Лужниковский мост на другую сторону набережной.

— Алеша, можно я тебя провожу?

— Нет.

— Почему?

— Ты давно не была на Мосфильме? А потом такси повезет тебя в Измайлово?

Я сажаю ее в троллейбус, идущий к метро.

Пятого октября она звонит с утра и, замирая, спрашивает, увидимся ли мы сегодня. Я не хочу с ней встречаться только потому, что нужно. Или обязан, я никому ничего не обязан. Но альтернатива, что она будет с этой сучкой Мартой и та продемонстрирует ей, какой я невнимательный… Я соглашаюсь.

Почему в нашей жизни появляются люди, которые в ней абсолютно не нужны?

Я еду к Мареку, вместо лекций, купить ей подарок. Марек:

— В человеке все должно быть прекрасно: и деньги, и портмоне, и карман.

Он любил собственные афоризмы. Я покупаю ей кожаное дамское портмоне с большим количеством отделений. И необыкновенную сумку, сделанную из лисы (под цвет Литиных волос), вертикальную, как коробка из-под шляпы.

Он дает мне фирменный пакет и обычную скидку. И предлагает мужские замшевые ботинки. Я сегодня в «соглашательном» настроении, к тому же на зиму опять носить нечего. Я люблю замшу, в ней есть что-то притягательное — я никогда не любил кожу.

Мы встречаемся с ней на Маяковской, место, от которого у нее ключи, — около Патриарших прудов, в Булгаковском переулке. Безлюдные улочки, неубранная листва, тишина, покой — октябрь.

Мы заходим в квартиру, она маленькая, но уютная, со средней кухней: москвичи проводят всю свою жизнь на кухне.

Она раздевается, и я вижу новое гарусное платье, облегающее фигуру. Платье голубого с зеленым отливом цвета. Оно подчеркивает еще больше ее формы и великолепную фигуру. А я думал, у меня не осталось к ней желания…

Она неправильно истолковывает мое рассматривание:

— Это Марта подарила.