Нежные годы в рассрочку - Анна Богданова

– Запомни, Зин. Милочка – умная дура! Не умеет она жить! – на последнем издыхании вымолвила Антонина и отправилась туда, где, если верить Вадику Лопатину, намного лучше, чем здесь, на грешной Земле, оставив сестру в глубоком раздумье: «Как это умная дура? Что это может значить?» – гадала Зинаида Матвеевна. Она и до сих пор никак не может этого уразуметь. Наверное, оттого, что грамотность мала, да и знаний нет.

– Тёть Зиночка! Тёть Зиночка! Тут Аврора! Совершенно пьяная! – заголосила, не помня себя, Милочка.

– Что-о?! – прогремела «тёть Зиночка» из кухни и рванула на лестничную клетку. – Ах ты, идиотка! Ах ты, такая-рассякая! – ругалась она. – Это ж надо! Вся в Гаврилова! Такая же пьянь! Милёнок, заноси, заноси её! И за что мне такое наказание! И в чём же я таком провинилась?! – причитала Зинаида Матвеевна, укладывая дочь в кровать и от всей души хлеща её по щекам.

– Кошмар! В семнадцать лет пьёт, как сапожник! – Милочка была в ужасе, в шоке. – Это что ж за поколение растёт?!

– Жаль Гени нет! Как нарочно уехал в Харьков! Ну вот скажи, почему именно сегодня ему так приспичило знакомиться с Леночкиными родителями?! Вот он бы ей показал!

– А мы, тёть Зиночка, сами ей покажем! Закроем её на все праздники и гулять пойдём! Пусть дома посидит, подумает над своим поведением! – предложила добросердечная Милочка.

– А и то правда! – обрадовалась Зинаида Матвеевна, в результате чего наша героиня три солнечных пригожих дня томилась, как птица в клетке, в полнейшем одиночестве. Она с невероятной тоской часами глядела в окно, наблюдая за нарядно одетой публикой, и... Разговаривала по телефону. Ненашева вся извелась:

– Как? Почему тебя заперли дома? Погода-то какая! Может, выйдешь? Ну что я одна как дура буду гулять!

– Как я выйду, если меня снаружи закрыли и ключи отобрали?! – едва не плакала Аврора.

– Ну и сиди! – злобно выкрикивала Ирка и бросала трубку – через час звонила снова, узнать, не сменила ли Зинаида Матвеевна гнев на милость.

Второго мая прорвался Костик – он поздравил Аврору с праздником и позвал гулять.

– А я вообще никуда с тобой теперь не пойду! – взорвалась наша героиня и выдала всё, что видела своими глазами – как Жаклинский ходил по всему району в костюме, обнимая корову Петюкину. – Со мной-то ты никогда костюм не надевал! – заключила она свою бурную, разоблачительную речь.

– Ой! Нашла к кому ревновать! – усмехнулся Костик. – Да меня Юрка Метёлкин попросил, чтоб я с ней походил в обнимку!

– С чего бы это Метёлкину тебя просить об этом? – язвительно спросила Аврора. Она знала, что первый хулиган школы Юрка Метёлкин – лучший Костин друг. Так негласно установил сам Жаклинский – в школе он общается с Метёлкиным, она – с Ненашевой, после уроков они полностью посвящают себя друг другу, забыв о школьных приятелях.

– Юрка с Петюкиной в восьмом классе дружили, а сейчас Женька в Гарика Конкина влюбилась, он тоже вроде бы сначала влюбился, но теперь с Танькой Ливановой ходит. Женька просто хотела, чтоб он её приревновал! Вот и попросила Метёлкина помочь ей. Он попросил меня. А он мне друг! Я ж не могу другу отказать!

– Врёшь ты всё, змий!

– Да ничего я не вру! Хочешь, сама у неё спроси! Или у Метёлкина!

– Вот ещё! Больно надо! Я теперь тоже кого-нибудь попрошу, чтоб со мной в обнимку походили, чтоб ты приревновал! – со злостью выпалила Аврора.

– Осипова попроси! – захохотал Жаклинский и бросил трубку.

– Во, падла! – прокомментировала Аврора вслух, но словам его по простоте душевной поверила и успокоилась.

Вскоре влюблённые помирились окончательно, и всё пошло, как прежде, – поле, голубятня, Птичий рынок, пока не произошёл один очень неприятный инцидент.

В начале мая влюблённые возвращались из голубятни. Было уже темно – Аврора зверски опаздывала.

– Мать меня убьёт!

– Да ничего она тебе не сделает! – легкомысленно воскликнул Костик, огляделся и вдруг сказал: – Слушай, Арка, я отойду по нужде – не могу больше терпеть! Подождёшь?

– Ладно, только давай быстрее! – нетерпеливо проговорила она и стала ждать его возвращения.

Жаклинский пропал из виду, будто испарился – она стояла одна в поле, в темноте, на ветру, и вдруг увидела огромное тёмное пятно, надвигающееся на неё. «Пятно» это кричало и хохотало. Вскоре она рассмотрела, что это группа подвыпивших ребят значительно старше её.

– Это кто тут стоит?

– Хорошенькая!

– Это чья такая?

– Одна!

– И без охраны! – кричали они, обступая Аврору плотным кольцом. Она не знала, что делать. Кричать? Что толку? Кто ей поможет? Костик? Он один, а их человек десять.

– А она и правда хорошенькая! – воскликнул один из парней, подойдя к ней вплотную. Он взял её за подбородок и стал рассматривать лицо так, как обычно рассматривают зубы лошади при покупке. Аврора отшатнулась и подумала, что вот теперь, именно теперь и пришёл её конец.

– Стой, Фикса! – Из толпы вышел парень в кепке. Он приблизился к Гавриловой, всмотрелся и приказал: – Валим отсюда!

– Ты чо, малохольный? Такую герлу упускать!

– Я сказал, мотаем отсюда! Это Генькина сеструха! Не бойся, девочка! Тебя Авророй звать? Как крейсер, да? – Он пытался развеять её страх.

– Жека?! Ты? – удивилась она – Женька Иванов был в своё время лучшим другом Кошелева и пару раз бывал у них дома.

– Ага. А я тебя по глазам узнал! – присвистнув, сказал Жека. Именно по глазам – печальным, магнетическим, необыкновенным – Аврору Владимировну будут узнавать и в пятьдесят лет даже самые мимолётные знакомые. – Не бойся! Иди домой, уже поздно!

– Спасибо! Спасибо, Жека!

– Как там Генька-то поживает?

– Хорошо. Он в метро работает, помощником машиниста!

– Привет ему передавай! Хороший был парень – жаль, скурвился! – И Жека плюнул сквозь зубы. – Ну, давай, давай, беги домой! – И разочарованная толпа быстро растворилась в майских сумерках.

Только они ушли, как перед Авророй вырос Костик.

– Ну, что, пошли? – как ни в чём не бывало спросил он.

– Идём.

Аврора ничего не стала рассказывать ему. Она была уверена, что Жаклинский не видел парней, что на самом деле покинул её на несколько минут по нужде, а когда вернулся, те уже ушли. Ей страшно повезло. Впервые в жизни Авроре помог брат, сам того не ведая. Но всё же глубоко в душе остался какой-то неприятный осадок. А что, если Костик видел надвигающуюся толпу, испугался и под выдуманным предлогом оставил её одну? Потом выждал время и появился только тогда, когда опасность миновала? Омерзительное чувство зародилось в Аврориной душе, похожее на горькое послевкусие от едкого, ядрёного, вызывающего слёзы лука.