Учебник жизни для дураков - Андрей Яхонтов

А что же надо?

— НАДО ПРЕВРАЩАТЬ ЖИЗНЬ В ПРАЗДНИК! — твердил он. — Людям все равно, что отмечать, лишь бы отмечать.

Все усилия, которые люди предпринимают, — лишь ради получения удовольствия. Напрягают силы и мышцы, заставляют извилины работать — все ради того, чтобы в финале достичь радости и праздника. И все их технические изобретения и новшества — ради достижения наслаждения. Поэтому выражение «Любишь кататься — люби и саночки возить» — в корне неверное. Если вам доводилось бывать, к примеру, в австрийских Альпах, неподалеку от Зальцбурга, родины Моцарта, вы не могли не восхитится идеальной работой фуникулеров, то есть попросту говоря — подъемников, доставляющих лыжников на вершины гор. Откуда эти самые лыжники с хохотом и гиканьем съезжают. После этого им бы следовало карабкаться вверх, но они садятся в вагончики подъемников. Процесс получения удовольствия целиком отделен от процесса затрачивания усилий, ведущих к наслаждению. То есть что я говорю: утруждающее звено отсутствует полностью. Так ловко человечество научилось снимать верхушки, сливки, пенки и т. д. Аналогичную картину наблюдаем и в любовных ласках, когда из полученного удовольствия вовсе не вытекает обязательное появление на свет ребенка. Охота была карабкаться в гору и возить саночки! Прокатились — и хватит!

Именно Маркофьев выступил создателем и открывателем теории пенкоснимания.

— Кто сказал, что снимать сливки и пенки — предосудительное занятие? — вопрошал он и сам же отвечал. — Пенки — самое сладкое, что есть в варенье, сливки — лучшее, что есть в молоке. С каких пор борьба за лучшее стала считаться дурным занятием? Да, пробуждаю и востребую в людях лучшее, что в них есть. Например, если одна из моих жен хорошо готовит, а другая шьет, а третьей цены нет в качестве специалиста по перепечатке текстов, а четвертая замечательно водит машину — я что, должен пренебречь этими их чертами? Зарыть их таланты в землю? Может, они расцвели благодаря мне и всеми лепестками тянутся именно в мою сторону, ради другого индивида эти прошмондовки пальцем бы не пошевелили… Так вот, я не в праве душить лучшие проявления человеческой души на корню! И от каждой женщины, от каждого мужчины забираю лучшее, как пчелка, которая перепархивает с цветка на цветок. Я не вдаюсь в подробности, не поднимаю ил со дна. Как только речь заходит о чем-то скверном, как только начинаются выяснения отношений, ревность, посягательства на мою независимость — удаляюсь, исчезаю, я не хочу способствовать пробуждению и формированию в человеке дурных качеств и наклонностей.

Миша с Олей отправились в южный город, никого ни о чем не предупредив. Позвонили мне уже с курорта.

— Нам нужно сдавать квартальный отчет, — строго сказал я.

— Ты сам сдай, — ответил Миша. — А у нас еще десять дней командировки.

— Кто подписывал вам командировку? — закричал я в трубку.

— Дел-то, — засмеялся Миша. — Я твою подпись подделал.

1. Ну, и слетал ваш коллега, сотрудник, подчиненный на курорт. Вам-то что? Жалко, что ли? Ну и подделал подпись… Что из этого? НЕ НАДО ДРАМАТИЗИРОВАТЬ. ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ.

2. Кому и что вы хотите доказать своей принципиальностью? Если сами не хотите отдыхать — не отдыхайте, а другим мешать не надо.

3. Как, вы думаете, к вам отнесутся окружающие начни вы войну с любителями отдыхать?

* СПРАВЕДЛИВОСТЬ — ЭТО ТО, ЧТО НИКОГО НЕ ИНТЕРЕСУЕТ. ДУРАКОМ ЯВЛЯЕТСЯ ТОТ, КТО ДУМАЕТ, ЧТО, ОТКРЫВ ЛЮДЯМ ГЛАЗА НА ИСТИННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ВЕЩЕЙ, УБЕДИТ ОКРУЖАЮЩИХ В СВОЕЙ ПРАВОТЕ. ПЛЕВАТЬ ЛЮДИ ХОТЕЛИ НА ВАС И НА ИСТИННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ. СВОИ ДЕЛА — ВОТ ЧТО ИХ ПРЕЖДЕ ВСЕГО ИНТЕРЕСУЕТ.

Ваши коллеги, сотрудники, сослуживцы собрались в летнее время в командировку на юг.

Вы станете строить им козни — 0 очков;

горячо поддержите — плюс 20 очков;

Они подделали на командировочном удостоверении подписи.

Вы их осудите — 0 очков;

одобрите их инициативу — плюс 50 очков.

Они вернулись с юга загорелые.

Устроите публичное обсуждение их поступка — минус 40 очков;

выпишете премию и проводите в очередной отпуск — плюс 100 очков.

Верный ход мыслей. В самолете ведь летать небезопасно. И если люди рискуют, по полдня вися в воздухе лишь ради того, чтобы искупаться в море и позагорать — значит, подобная затея стоит риска. Помчатся ли они так, если им нужно будет сдать годовой или месячный отчет? На что вы в таком случае замахиваетесь? На что посягаете?

ЕСЛИ ТЫ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕШЬ ДРУГИХ — КТО ПОДДЕРЖИТ ТЕБЯ?

Этот вопрос всегда следует задать себе, прежде чем предпринять какой-либо шаг в отношении любого находящегося с вами в партнерских контактах человека.

Когда Миша, загоревший и посвежевший, вернулся с юга, я сказал ему, что квартальной премии ему не видать.

— Это еще почему? — удивился он. Его загорелое лицо вытянулось.

— Ты сам знаешь. Тебе не за что ее получать, — чувствуя страшную гордость от того, что поступаю по справедливости, ответил я.

* ЕЩЕ РАЗ ПОВТОРЮ: НИКОГО НЕ ТРОГАЕТ ОБЪЕКТИВНОСТЬ И ЧЕСТНОСТЬ. ВСЕХ ЗАНИМАЮТ СОБСТВЕННЫЕ ИНТЕРЕСЫ. И НЕ НАДО НИКОМУ НИЧЕГО ДОКАЗЫВАТЬ. ЭТО ГЛУПО.

Умные все понимают сами, а дураку не объяснишь, сколько ни старайся.

ЖИТЬ ДЛЯ СЕБЯ, А НЕ ДЛЯ ДРУГИХ — вот все, что надо запомнить. Кому и что вы сможете доказать? И не тратьте на это нервы.

Маргарита устроила мне нагоняй.

— Это что за фокусы! — кричала она. — Нашел с кем бороться! С талантливым мальчиком! Который к тому же наш родственник. Не становись посмешищем! Заплати ему премию и дай защититься!

Ей вторил Маркофьев:

— Это в конце концов хамство. Это невежливо, — вправлял он мне мозги. — Ты должен быть подчиненным отцом и защитником, а не воевать с ними.

Хорошо хоть я уберегся от того, чтобы лишить премии не только Мишу, но и Олю: здравый смысл во мне возобладал. И не только здравый смысл, но и сочувствие: все же у нее был ребенок. Растила его одна.

Люди всегда напоминали мне подопытных кроликов. Сидят, бедные, в клетке и затравленно, обреченно ждут, какая напасть на них обрушится в следующий момент. Ведь ясно же, что обрушится. Не может не обрушиться. Не одно, так другое. Не скальпель, так инъекция. Не голод, так болезнь. И главное — никто не властен ничего изменить. Не может ничего поделать. Вот и остается: наблюдать, как чьи-то безразличные, не знающие снисхождения руки выхватывают и уносят из клетки то одного, то другого твоего соседа, а вот подхватили и тебя самого…

* МУДРОСТЬ СМИРЕНИЯ — В СОЗНАНИИ ПОЛНОГО СВОЕГО БЕССИЛИЯ.

Какое чувство эксплуатирует, какой слабостью живых существ пользуется человек, ловя рыбу или ставя мышеловку? Чувстве голода, естественный инстинкт, который невозможно побороть. Ну, а если мы пользуемся такими приемами по отношению к животным, почему нельзя прибегнуть к тем же самым способам в общении между собой? Или человек — не животное? Не одна из его разновидностей? Значит, допустимо все: обворовывание голодных, подчинение слабых, устранение опасных…

И ко всем своим сотрудникам я относился с жалостью. Пытался войти в их положение и понять.

Тяжело они жили. Лучше и не думать о повседневных тяготах их бытия. Оля, например, перед поездкой на юг положила мать в больницу. В безнадежном состоянии, как ей сказали врачи. И Оля мамину квартиру продала. И на эти деньги осуществила вояж на курорт. Отдохнула, развеялась. А мама тем временем возьми да и поправься! Это, скажу я вам, был удар! Настоящий удар судьбы. Оля с ним справилась лишь потому, что окрепла и набрала сил во время лежания на пляже и купаний. Иначе бы ей не выдюжить.

Миша так и не мог поступить в институт. Переживал из-за этого ужасно.

Женщина со страдающим взглядом, видно, в прошлом испытала такое…

Про Моржуева нечего и говорить… Да он и на службе-то почти не появлялся, залечивал душевную травму.

Мог ли я нагружать, обременять их хоть какими-то заданиями? Да мне и совестно было лишать их покоя. Требовать с них что-либо было по меньшей мере бессердечно.

Я же помнил себя недавнего — как жил на автопилоте, напивался разбавленным спиртом, а после валялся на постели в одежде… И я в полной мере сочувствовал этим несчастным, неустроенным, обиженным жизнью беднягам. Сам побывал в их шкуре и теперь подстраховывал, прикрывал, старался облепить их участь.