Звездное наследие: Фантастические романы - Клиффорд Саймак

— Похоже, — кивнул Уилсон. — Вы упомянули бриллианты. Что с ними сталось?

— Мы приняли их на временное хранение. Потом, когда все более или менее успокоится, решим, как с ними поступить. Полагаю, начнем потихоньку продавать, заодно придумаем какую-нибудь правдоподобную историю. А деньги будем перечислять в фонд для последующего использования всеми государствами.

Уилсон поднялся и направился к двери, но в двух шагах от нее остановился и повернулся к Хендерсону.

— По-моему, мистер президент, все идет неплохо.

— Да, — согласился президент. — Начало было никудышное, но вроде бы положение исправляется, хотя работы еще непочатый край.

Возвратясь к себе, Уилсон увидел, что за столом Джуди сидит какой-то человек. В кабинете было темно, лишь мерцали лампочки вызова на селекторе.

— Джуди? — произнес с запинкой Уилсон, — Джуди, это ты?

Да нет, не может быть, она наверняка давно в Огайо.

— Я вернулась, — проговорила Джуди. — Сошла с самолета, просидела полдня в аэропорту, не зная, что делать. Ты сукин сын, Стив Уилсон, и не вздумай этого отрицать. И почему я не улетела? Зачем пришла сюда?

— Но, Джуди… — воскликнул он, в мгновение ока очутившись подле нее.

— Ты же не просил меня остаться. Тебе и в голову не пришло!

— Разве я не просил?

— Ты играл в благородство. Вот в чем твоя беда. Ты слишком благороден. Нет чтобы встать на колени и заломить руки! А теперь мой багаж летит в Огайо, а я…

Он наклонился, взял девушку на руки и крепко прижал к себе.

— Нам обоим здорово досталось, — сказал он мягко, — Как ты думаешь, не пора ли домой?

ЗАЧЕМ ЗВАТЬ ИХ ОБРАТНО С НЕБЕС?

Глава 1

Присяжные радостно зашумели. Принтер выстреливал распечатку вердикта, строчки ровно ложились на бумажную полосу, затемняли ее.

Принтер замолк, и судья кивнул клерку. Тот подошел к присяжным и принял вердикт. Держа его обеими, по ритуалу, руками, он повернулся к судье.

— Подсудимый, — сказал судья, — встаньте лицом к присяжным.

Франклин Чэпмэн дрожа поднялся, встала рядом с ним и Энн Харрисон. Она дотронулась до его руки и сквозь ткань рубашки уловила легкую дрожь.

Я должна была выполнить работу лучше, сказала она себе. Хотя, конечно, этим делом она занималась куда серьезнее, чем многими другими. Сердце ее лежало к этому человеку, такому жалкому, попавшему в ловушку. Может быть, думала она, женщина не должна защищать мужчину в суде. Может быть, раньше, когда присяжные еще были людьми… Но не здесь, где присяжными стал компьютер и обсуждению подлежат лишь нюансы закона.

— Теперь, — обратился к клерку судья, — зачтите вердикт.

Она взглянула на прокурора, сидящего за столом с лицом

суровым, епископским — вполне подобающим судебному процессу. Орудие, вздохнула она, всего лишь орудие правосудия, как и присяжные.

В помещении было сумрачно и тихо, в окна светило заходящее солнце. Сидевшие в первых рядах газетчики высматривали малейшее проявление чувств, любое, пусть незначительное, движение, жест — любую зацепку, пригодную для сочинения историйки. Люди с камерами приготовились запечатлеть тот миг, когда вечность и небытие начнут бороться на весах.

Но Энн знала: колебания здесь почти невозможны. Защиту строить не на чем. Его приговорят к смерти.

Клерк приступил к чтению:

— Решение присяжных по делу «Государство против Франклина Чэпмэна» состоит в следующем: Чэпмэн обвиняется в преступной небрежности и вопиющей служебной безответственности, которые повлекли за собой задержку доставки умершей Аманды Хэккет, что вызвало полное разрушение тела.

Утверждение обвиняемого, что он не может нести личную ответственность за техническое состояние транспорта, представляется неуместным. Он лично отвечал за доставку тела. Возможно, имеются лица, также несущие ответственность за допущенную халатность, но степень их вины не может оказать влияния на данное решение суда.

Обвиняемый признается виновным по каждому пункту обвинительного акта. В силу отсутствия смягчающих обстоятельств апелляция не предусмотрена.

Чэпмэн осел и замер на стуле. Он оцепенел, сидел прямо, крепко сцепив громадные руки, лицо его походило на слепок.

Он сразу все понял, подумала Энн Харрисон. Поэтому и оставался таким безучастным. Его не обнадежили ни ее адвокатские хлопоты, ни уверения. Она старалась поддержать его, но он ей не верил, и был прав.

— Имеет ли защитник ходатайство? — осведомился судья.

— С вашего позволения, ваша честь, — ответила Энн. Он хороший человек, сказала она себе. Старается быть добрым, а не получается. Закон не позволяет. Он выслушает, откажет, огласит приговор, и это — конец. Все очевидно, и апелляции нет.

Она взглянула на выжидающих газетчиков, посмотрела на объективы телекамер и ощутила, как кровь пульсирует в венах. Благоразумно ли, спросила она себя в последний раз, то, что она намерена сказать? Тщетно, да, но есть ли в этом хоть какой-то смысл?

И тут, колеблясь в нерешительности, она поняла, что не должна смолчать, ведь это ее обязанность, долг, а не исполнить долг она не может.

— Ваша честь, — начала она, — мое ходатайство состоит в том, чтобы данный вердикт был отменен на основании предвзятости, имевшей место в ходе слушания.

Обвинитель вскочил с места.

Судья движением руки приказал ему сесть.

— Мисс Харрисон, — сказал судья, — я не вполне уверен, что уловил смысл ваших слов. Что вы понимаете под предвзятостью?

Она обогнула стол и подошла вплотную к судье.

— Я имею в виду, — продолжала Энн, — что основная улика связывается с неисправностью транспорта.

— Согласен с вами, — серьезно кивнул судья, — Но где здесь предубеждение?

— Ваша честь, — выдохнула Энн Харрисон, — ведь присяжные тоже механические.

Обвинитель снова вскочил на ноги.

— Ваша честь! — завопил он, — Ваша честь!

Судья стукнул молоточком.

— Я все слышу, — строго заметил он обвинителю.

Газетчики встрепенулись, они строчили в блокнотах и переговаривались между собой. Линзы объективов, казалось, засверкали еще ослепительней.

Обвинитель сел. Шум стих, в зале повисла мертвая тишина.

— Мисс Харрисон, — осведомился судья, — значит ли это, что вы подвергаете сомнению объективность присяжных?

— Да, ваша честь. В том, что касается механизмов. Яне утверждаю, что пристрастность была сознательной, но бессознательное предубеждение налицо.

— Смехотворно! — воскликнул обвинитель.