Фотографов с рук не кормить - Надежда Николаевна Мамаева

их. И, отняв палец, она начала целовать, прокладывая дорожку от шеи к груди. Опускаясь на колени, к застежке ремня. Захотелось прикрыть глаза, но я не мог оторвать взгляд от Искры. Видел ее смущение и желание, когда она расстегивала молнию моих штанов. Мое тело закаменело, дыхание сбилось к черту, и я все же откинул голову, не в силах сдержать стон удовольствия. Желание обжигало изнутри, рвало грудь, ломало ребра, с каждым ее прикосновением становясь лишь сильнее, заставляя подаваться вперед, ловя ее ритм. Я хотел оказаться как можно глубже в ней. А Искра дразнила. Ее губы, язык, пальцы…

Она стояла на коленях, прогнувшись, лаская и плавясь сама от удовольствия. Я наклонил голову и поймал ее затуманенный взор. Ей это тоже нравилось.

Тело вздрогнуло помимо воли. Не глядя, ухватился за комод, потому что показалось: вот-вот земля совершит кульбит и меня сметет волной, впечатает в стену от наслаждения, хлестнувшего плетью вдоль хребта до черноты в глазах, до ожога, до невозможности сдержаться.

Когда ко мне вернулось зрение и я смог различить силуэты внутри тьмы, то увидел Искру, сидевшую на коленях. Довольную, как сытая кошка. Взъерошенную, улыбающуюся. Ее палец чертил дорожку в ложбинке грудей, оставляя после себя влажный след.

Она пахла мной. На ее губах были мои следы. Искра облизнулась и, хитро посмотрев на меня, нет, не произнесла — промурлыкала:

— Ты тоже вкусный.

Уснули мы с первыми лучами рассвета, после душа наконец-то дойдя до кровати. И, кажется, я только закрыл глаза, как услышал голос Искры:

— Опаздываем!

Аня

Девять утра. Я носилась по дому, пытаясь одновременно одеться, умыться, причесаться, почистить зубы и перехватить бутерброд. Как Ник умудрился данный сэндвич приготовить, при этом собраться и выглядеть шикарно — я не понимала и откровенно завидовала черной инквизиторской завистью, которую служители костра испытывали к ведьмам.

— Мы не успеем! — сокрушалась я, глядя на часы и понимая: я просто не домчу к назначенному Димкой сроку в эту элитную резервацию.

— Я поведу. На этом участке нет постов и камер, — бросил Ник, садясь за руль.

Возразить я просто не успела, вмиг оказавшись на пассажирском сиденье. Взвизгнули тормоза, и мы помчались по шоссе. Причем на такой скорости, что наши ангелы-хранители явно отстали. Иначе бы наверняка робко постучались в боковое стекло и попросили остановиться, чтобы они могли сойти.

Раньше я переживала об уровне своего холестерина, гликемическом индексе и прочей ерунде. А вот сейчас поняла: не о том ты, Анечка, всю жизнь думала. Молитвы. Вот что реально полезно для здоровья. Правда, психического.

Причем в машине, как назло, даже иконок не было. Видимо, в прокатных авто, как и в такси, они нынче были по регламенту не положены. Зато в ряд стояли три портретика-миниатюры Ньютона, Ландау и Эйнштейна. Поэтому я с перепугу простучала зубами:

— В-во имя г-гравитации, п-пространства-времени, магнитных полей и сервера иже с ними, админь!

Ник бросил на меня недоуменный взгляд, потом увидел «иконки» и… чуть сбросил скорость. Теперь я хотя бы могла отличить, где полоска неба, а где — леса, в котором все деревья слились в один размазанный зеленый цвет.

— Я неплохо вожу, — попытался успокоить меня Ник. — Меня даже ни разу патруль не штрафовал.

— Они просто не смогли тебя догнать, — в сердцах выпалила я.

Судя по тому, что мне ничего не ответили, я была не так далека от истины. Хотя… спустя десять минут, когда я уже привыкла ко второй космической, все же не смогла не признать, что водит Ник и правда отлично. И реакция у него отменная, и машина, несмотря на скорость, идет плавно.

— Знаешь, — смотря на дорогу и только на нее, отозвался Ник, — если бы я не занялся делами фирмы, я мог бы стать отличным хакером. Ломать мне все же нравится больше, чем кодить. Но в детстве я мечтал стать гонщиком.

— У тебя могло бы получиться… — вынужденно признала я. Потому как понимала: такого сродства с машиной и дорогой мне не добиться никогда. Хоть тресни. И еще до меня дошло: сиди за рулем в тот злополучный день не Ник, он бы не выжил при аварии, когда машина рухнула в реку.

— Меня и сейчас все устраивает. Особенно компания. — И он нам миг все же повернул голову и улыбнулся.

Я же, напротив, посерьёзнела, потому как мы, словно сжав время и пространство, все же успевали в назначенное место вовремя и как раз подъезжали к поселку.

— И каковы детали плана?

— Плана? — уточнил Ник. — Ты со своим фотографом заходишь на территорию коттеджа, я помогаю занести оборудование и… по пути к воротам ставлю в кабинет Ремезнова жучки и тихо удаляюсь. Ты же нигде не отсвечиваешь, отснимешь все — и садишься в машину, где я буду тебя ждать.

— Тебя могут узнать, — возразила я.

— Поэтому мне нужны кепка и фотоаппарат. Им очень удобно прикрывать лицо. — Ника не так легко было сбить с намеченного пути.

Мне хотелось возразить, но… Беркутов наверняка тут бывал не раз. В качестве делового партнера, и… вдруг и к нему, а не только к Максу эта Христиночка клинья подбивала… Последняя мысль змеей свернулась вокруг сердца. А я с прискорбием поняла, что и сама, оказывается, та ещё собственница и ревнивица.

— Ты так выразительно засопела, что я просто не могу не спросить: что случилось? — изогнул бровь Ник.

— Эта… Христина. Между вами что-то было?

— Бы… — протянул, наслаждаясь выражением возмущения на моем лице, Ник и насмешливо закончил: — …л. Марк Васильевич. Больше ничего. Клянусь.

Так и подмывало спросить: чем именно? Но мы уже подъехали. У обочины дороги стоял припаркованный опель Димки. Сам фотограф находился рядом. Был он не только широкой души человек, но и просто — широкий. И внушительный. Почти два метра ростом, в щегольской рубашке с модным принтом, джинсах и стильном клетчатом жилете.

— Ого, ты туда что, сразу передвижную фотостудию впихнула? — беззлобно вместо приветствия вопросил приятель. Была у него такая особенность. Он считал меж своими такие слова, как «привет» и «здравствуйте», предрассудками, только отнимающими время. Этим и отличалось его общение с друзьями и коллегами от переговоров с заказчиками. С последними он был предельно вежлив.

— Только одного носильщика, он же водитель. — И представила: — Дима, это Ник. Ник, это Дима. Я спину сорвала, не могу таскать штативы и свет. Попросила друга. Ну заодно и его машину. Моя-то старушка в ремонте.

— Опять? — поддел Димка, прищуриваясь и тем пытаясь скрыть в бороде лезущую на лицо улыбку. У-у-у, ехидна!

— Всего-то