Голубая луна (СИ) - Мах Макс

"Что ж, кажется, я уже могу дышать..."

Герда обтерлась холодной водой, умылась, расчесала волосы и только тогда стала одеваться. Сама. Без помощи слуг. На этот раз она надела полный комплект ногайского воина: кольчуга и все красивые посеребренные, украшенные травленным узором железки на руки и на ноги, которые к ней прилагались. Даже сапожки ногайские надела, и только после этого позвала служанок. Они заплели ее волосы в ажурную косу, вплетя в нее две жемчужные низки, черную и голубую. Шлем она надевать не собиралась, шапку тоже, вместо них надела украшенную бриллиантами диадему, формой сильно напоминающую царскую тиару, в уши вдела бриллиантовые серьги, а на ушные раковины надела каффы из той же бриллиантовой парюры.

- Что скажешь? - спросила зашедшую к ней Тильду.

- Думаю, у кого-то случится приступ острой зависти, - даже без намека на улыбку ответила наемница. Она была уже одета и вооружена.

- Таков был замысел...

- Кольца не забудь! - напомнила Тильда.

- Сегодня только одно. - Всунув руки в кожаные митенки, Герда надела на указательный палец свой любимый перстень с большим резным сапфиром, полюбовалась им, покрутив руку так и эдак, и, прихватив по дороге перевязь с катаной, вышла в коридор. Однако здесь ее притормозил Юэль. Он осуждающе покачал головой и не позволил ей выйти на мороз в одной броне, набросив ей на плечи меховой плащ с капюшоном.

- Фасон фасоном, - объяснил он свои действия, - но, если ты, принцесса, простудишься и умрешь, значит, все напрасно.

Герда хотела ему возразить, но потом решила, что не стоит. Он прав, а она - нет.

Вышли из дворца, сели на выведенных конюхами уже оседланных лошадей и неторопливо поехали в сторону детинца. Вчетвером: Герда и три наемника. Однако, пока добрались до кремля, за ними уже шла плотная толпа, и в ней было гораздо больше людей, чем тех, кто провел ночь у костров около Полоцкого подворья. По-видимому, охране детинца это не понравилось, и ворота остались закрытыми. Тогда вперед - к воротам - выехала Герда, повернулась к людям.

- Новгородцы, - крикнула она, привстав в стременах, - я воевать с вашим князем не собираюсь. Приехала попрощаться. Не пугайте гридней! Отойдите от ворот!

Толпа колыхнулась, по ней прошел гул. Люди переговаривались. Решали. Потом начали потихоньку отходить от башни, так что вскоре у ворот осталась одна только Герда, даже наемники отъехали.

- Ну, что, - крикнула Герда, оборачиваясь к крепости, - портки переодели? Тогда открывайте. Я приехала по приглашению Великого князя. Или он передумал?

- Я не передумал! - Иван стоял на башне, смотрел на Герду. - Извини, принцесса, за трусость моих людей. И ты, народ Новгорода, прости! Хотите войти, входите! Обещаю, ничего плохого с принцессой Герардиной в детинце не произойдет. Жизнью клянусь!

Ворота открылись, но Герда остановила двинувшихся, было, к башне людей.

- Не надо! - Крикнула она. - Князь слово дал.

- Юэль, Ян, Тильда, - обернулась она к наемникам, - составите мне компанию?

***

И вот они стоят друг против друга, Герда, а напротив нее Иван и Шарлотта. Бледные, пряча глаза, - Иван, впрочем, нашел в себе силы поднять взгляд, - смущенные, расстроенные, едва ли не раздавленные свалившимися на них обстоятельствами, не знающие, куда себя деть, что сказать. Они, но не Герда. Поэтому, наверное, пришлось начать именно ей.

- Закон - есть закон, - холодно сказала она, нарушив тягостное молчание. Смотрела она при этом на одного лишь князя Ивана. Шарлотта ее больше не интересовала и смотреть на нее Герде было неинтересно. Все, что она хотела увидеть, она уже увидела.

- Герда! - всхлипнула Шарлотта, но Герда на это никак не отреагировала.

- Новгород не может позволить себе ни войны с империей, ни гражданской войны, - произнесла она вслух то, что должен был сказать ей сам Иван.

Но он молчал. Молчали и все остальные.

- Иван, не молчи! - потребовала тогда Герда, по-прежнему, полностью игнорируя Шарлотту.

- Ты могла бы остаться с нами, - неуверенно предложил мужчина.

"Любовь втроем? Щедрое предложение! И как долго продлится мое стыдное положение при новгородском дворе?"

- Не обсуждается, - сказала она вслух. - Собственно, я собиралась прийти к вам сегодня, чтобы сказать, что уезжаю. Как ни больно, но такова жизнь, таковы ее сраные законы.

При слове "сраные" Иван вздрогнул, а Шарлотта заплакала.

- Хотела сказать вам, что вы в этом не виноваты. Что я по-прежнему вас обоих люблю, и поэтому должна уехать.

- Хотела? - нахмурился Иван.

Похоже, он кое-что уловил. Интонацию, грамматику фразы или может быть, заметил, как сгустилась вокруг Герды тьма. Хотела она того, или нет, но гнев никуда не делся, и удерживать его в узде ей было совсем непросто.

- Хотела, - подтвердила Герда его догадку. - Предполагала... Но не скажу.

- Что случилось? - Вот теперь его пробрало по-настоящему.

Шарлотта все еще тихо плакала, но, похоже, Иван уже понял главное: случилось что-то ужасное, непоправимое, что-то настолько омерзительное, что и он, и Шарлотта перестали быть для Герды теми, к кому она собиралась идти со словами дружеского прощания.

Герду, однако, его вопрос удивил.

"Он что, не знает?! Весь город знает, а он - нет?"

- Случилось? - переспросила она. - Случилось то, чего следовало ожидать, - продолжила она спокойно, без видимого нерва, после короткой паузы. - Прошлой ночью на меня было совершено покушение, а вечером - еще два. Три покушения, Иван, или не знаешь?!

- Кто? - голос Ивана сел, и он, казалось, не произнес вопрос вслух, а выхаркал его, выкашлял, хрипло пролаял.

- Твой телохранитель Лукьян, Иван.

- Он...

- Он мертв, - с откровенным сожалением в голосе сообщила Герда. - Жаль, конечно. Его стоило бы допросить... Вдруг его послал ты? Нет? Ну, и слава богу! Но он был не один, и нам пришлось их всех убить. Семь человек, Иван. Семь! И всех я видела среди твоих гридней. Всех до единого!

- Господи! Герда, ты же понимаешь, что... Я даже не знал, что там были гридни... Мне сказали, было нападение, но вы отбились. Я, вообще, хотел, спросить, почему ты отослала стражу... Теперь понимаю... - На него было страшно смотреть, попросту говоря, он был уничтожен.

- Я не...

Герда не думала, что убийц послал к ней князь Иван. Скорее всего, ближники князя предприняли попытку ее убийства по собственному выбору. Из лучших побуждений, так сказать, из любви к хозяину. Но это были его люди, - и, соответственно, он нес ответственность за их поступки, - и кроме того, оставалась вероятность, - пусть небольшая, но отнюдь не ничтожная, - что это был все-таки он. Почему бы, нет? Потому что клялся ей в любви?

- Спасибо за добрые проводы, Иван! - сказала она, почувствовав приход зла.

Это было несправедливо и недальновидно, в лицо и при свидетелях обвинять Великого князя в подлости, неблагодарности и коварстве. Вот теперь, если бы он любил ее хоть на каплю меньше, чем утверждал прежде, Герде действительно не жить. Достаточно Ивану повести бровью, и гридни избавят его от настырной бывшей. Во всяком случае, попробуют это сделать, и, если будут продолжать "пробовать", ей не жить. Тягаться с целым государством не под силу даже такой сильной колдунье, как она. Но, похоже, Иван ее, и в самом деле любил.

- Герда! - он все-таки взял себя в руки. - Ты же знаешь, как я тебя люблю! Я бы никогда...

- Ирину ты ко мне тоже не подсылал?

- Какую Ирину? - нахмурился совершенно сбитый с толку Иван, впрочем, так и задумывалось.

- Ах, да! Ты знаешь ее под другим именем. Ирина - это боярыня Василиса Борецкая. Она очень сильная колдунья. Чуть ли не глава новгородского ковена.

- Я даже не знал, что она колдунья.

- Теперь знаешь. К слову, она сказала, что ее послал убить меня князь Белозерский.