Начало пути - Василий Баранов

Мария Ивановна отложила в сторону тетрадь и сказала:

— Вы видите, что это выдумка. Сплошная выдумка. Вздор. Ни чего о реальной жизни. Ты, Даня, не раскрыл тему, поэтому я поставила тебе три. Если придумывать, то выдумал бы что-то нормальное, приличное. Как ты готовился к новому учебному году, занимался в библиотеке. Рассказал бы о книгах, которые прочел. Всем ясно, что подготовка к занятиям во время каникул не более чем полет фантазии. Но о таком и помечтать полезно. А так, увы, Даня.

За партами оживление. Обсуждают. Кто-то из ребят крикнул:

— А что? Что он мог придумать? Он же и моря никогда не вдел. Дальше нашей забуханной речки не был. Туда только одна нищета ходят.

На миг в классе повисла тишина. Анька, самая задиристая из девчонок, добавила:

— Грязь месить и пивные бутылки собирать.

— Возьми и приберись на речке, лягушка — путешественница, — зло оборвал ее Максим.

Данька вскочил, обвел взглядом класс и бросил:

— Нищий! Но я ваш брат, я — человек! — Стоял и смотрел на это скопище недорослей, схватил сумку и выскочил из класса.

Максим бросился за ним следом. Догнал уже на улице.

— Даня, подожди. Даня! — Ухватил друга за рукав, но тот резко вырвался, бросил взгляд полный слез. Быстро пошел вперед.

— Отстань, иди к ним! К своим! К богатеньким. — сказал не громко, но с такой болью, что она сбивала с ног. Даньку душила обида, но не за себя, а за тех, кто оставался на "Скитальце", кто не мог постоять за себя в этом мире, за братьев.

— Даня. Ну, ты чего, Даня, — успокаивал друга Макс. Он хотел взять на себя часть боли. Если для того, что бы быть верным дружбе, надо стать пиратом, он готов.

— Да ладно, я понимаю. Я все понимаю, — Данька почти плакал, но шел, не опуская головы.

Максим шел рядом с другом и говорил:

— Ты успокойся, Даня. Они дураки. Настоящие дураки. А ты хорошо написал. Когда я слушал твое сочинение, мне показалось, что я вижу море и этих парней. Мне понравилось. Я завидую тебе, ты встретил таких людей. Нищие остались в классе, нищие, только не понимают этого. У тебя, в отличие от них, есть твое Карибское море. И есть твой корабль — "Скиталец". Им никогда этого не увидеть мир таким, как его видишь ты. Они слепцы. Так, Даня. Съездить на папенькины денежки на дорогой курорт не сложно. Мир в кармане. Тебе посчастливилось мир засунуть в карман.

Данька немного успокоился:

— Наверно, так. — Данька сейчас жалел, что несправедливо накричал на друга. — Карман моих дырявых штанов может лопнуть. Может тебе отсыпать немного?

— Раздели ношу свою с ближним. Я приму ее как дар. Пойдем ко мне, — предложил Максим, — достанем твой подарок, посмотрим на него, и ты мне еще что-нибудь расскажешь о своем море.

Нет худа, без добра, — приговаривал Сеятель-Жнец. — Если б я не забросил тебя в иной мир, ты стал бы беднее духом. Мог бы спасибо сказать.

В старости люди начинают брюзжать и ворчать. Понимаю Древних. По образу и подобию сотворены мы. Кого винить, мы ворчливы, жадны, завистливы.

Они пришли к Максиму, достали кинжал, долго смотрели на него. Сталь переливалась волшебным светом. Коварно слепила глаза. Лежит в моей руке клинок покорно. Смиренье так обманчиво его. Сокрыто под завесой черной, им принесенное в мир зло.

— Даня, расскажи что-нибудь, — попросил Макс.

— Рассказать? Жизнь у нас идет по одному порядку. По правилам. Ежедневно ребята выкатывают здоровенную бочку рома на палубу. Черпают оттуда огромными кружками и пьют. Потом рыгают прямо на палубу. Капитан по утрам мучается похмельем. Кричит: юнга, тащи ром. Это у нас вместо компота. Парни дерутся на ножах.

— Не клевещи, Даня. Все не так.

— Конечно не так. Не знаю, что тебе рассказать. Это работа и только — потом начал рассказ о последнем испанском корабле, о Хуане.

Максим слушал с любопытством. Раньше ему не приходило в голову, что жизнь на паруснике однообразна и тяжела.

— Романтики в нашем быте не много. Но есть и россказни моряков. Я сам еще не уверен. Говорят, есть такая вахта на судне. Это не для боязливых, — Даня замолк, посмотрел на друга. Настало время страшных сказок.

— Давай, рассказывай. Мне уже страшно. — Макс посмеивается.

— Зря смеешься. — Голос у Даньки хрипловатый, приглушенный. — Ночная вахта. С полуночи до четырех утра. Творятся страшные вещи. Матросы такую вахту называют собачьей. В эти темные часы наваливается на человека тоска. Клонит в сон. Сама тьма колышется за бортом. Часа в три ночи вода светлеет, мерцает. Зовет человека к погибели. Звуки таинственные слышны. То ли плачь, то ли песня. Кому что чудится. Над волнами тени бродят. Руки тянут, просят помочь, прийти. Матрос в дурмане влажных испарений может с собой не справиться, добровольно шагнуть за борт. Тут и смерть. А если вахта выстоит, из воды поднимается серая погибель. Идет по палубе, одеяния колышутся. Воет тоскливо, тянется к несчастным. Дотронется, ты не жилец. Смерть тебя пометила. После такого парня как подменили. Ходит сам не свой. Это его Серая погибель за собой манит. Хуже героина. За борт выбрасываются, а то и с собой кого прихватят. Или другое удумают. К такому подходить опасно.

— А лекарство какое есть?

— Одно лекарство, — Данька придумывал на ходу, — броситься на зачарованного скопом. Нож в бок. Тело зашить в черную парусину, и ровно в полночь выбросить за борт. При этом говорят: Прими слугу своего, Серая погибель. Не приходи к нам.

— Бабкины сказки, — заявил Макс, но поежился. Рассказ Дани пронял его.

После Макс признался:

— Я то же хочу быть моряком. В твой мир мне не попасть, так организую свой. Хочу проверить себя. Благо у нас про Серую погибель не говорят.

— Ты моряком? А как же бизнес? Отец тебе не разрешит.

— Я и спрашивать не буду. — Максим умел быть решительным. — Когда ты рассказал о Тортуге, мне захотелось так же. Выйти в море, а рядом — команда. Может на торговом судне или военном. Главное рядом настоящие друзья. Ты кем, Данька, хочешь стать в этом мире после школы?

— Я? — Данька задумался. — Я стану следаком. Следователем буду, прикидываться стану таким простым, преступники меня не обнаружат, а я всех на чистую воду выведу.

— У тебя получится. В тебе артист живет. — одобрил Максим.

Дэн! Вставай, Дэн, — услышал он голос капитана. Открыл глаза, Свен уже поднялся.

Дэн вскочил на ноги

— Капитан, вам помочь умыться? — Проспал, решил Данька, вот капитан и сердится.

— Можешь. Дрыхнешь тут, — потом капитан улыбнулся. — Ты уснул юнгой, а проснулся матросом.

— Я матрос? — Так просыпаются в объятьях славы. Вчера мир не знал о великом художнике, музыканте или артисте. Выглянул в окно, а там не миллион алых роз. Миллион поклонников, и у каждого по розе. Нет, по букету роз. Сладко кружится голова.

Проходит слава мирская, Даня. Любовь не длится вечно. У роз много шипов.

— Да. Я объявил об этом команде. Ты с сегодняшнего дня матрос, такой же, как они. — Радостный блеск в глазах вчерашнего юнги теплом отозвался в сердце капитана.

Сон у Дэна сразу пропал. Ему хотелось пройтись по каюте колесом, он матрос. Настоящий матрос.

— Дэн, хватит веселиться. Иди, иди на палубу. Там ребята тебя встретят. Наградят тумаками.

— За что, капитан? За что тумаками? — удивлялся Данька.

— Как за что?! Ты теперь матрос. Вот от радости они и всыплют тебе.

Даня вышел на палубу. Яркий утренний свет встретил его. Соленый ветер обнял руками. Вселенная радовалась приходу нового матроса "Скитальца". Матросы походили, хлопали по плечу. По спине. Кто-то ткнул кулаком в бок. Они поздравляли его, радовались вместе с ним. Ему хотелось обнять их всех. Он получил лучшие подарки в жизни. Подошел Сол. Руки в карманах штанов. Осмотрел бывшего юнгу с ног до головы. Отрицательно покивал гловой.

— Поздравляю, Дэн. Ты теперь матрос. Когда успел вырасти… Жалко, что я тебя раньше не утопил.

— За что топить, Сол? — Пустой вопрос. Ради шутки.

— Как? Я из-за тебя две монеты потерял. Должен Брайану отдать. За такого, как ты не жалко, но убывает. — Вынул ручищи из карманов и обнял.

Тут подкатил Брайан. Встряхнул копой рыжих волос, протянул руку к Солу, скаля зубы в усмешке.

— Гони монеты!! — Торжествующе посмотрел по сторонам. Монеты — ерунда, главное — победа, выигрыш. Сол не в накладе. На спор его толкает не желание выиграть, а азарт. Лихорадка спора.

Сол порылся в карманах и протянул Брайану деньги.

— Бери, выпей за здоровье нашего матроса.

Сол хитро смотрел на Дэна и продолжал:

— Теперь ты вместе с нами в бой пойдешь. Хватит сидеть в каюте. Или струсишь? Испугаешься. Забьешься в угол, чтоб тебя не увидели.

— Нет, я то же пойду в бой. Только вначале я приложил бы кулак к твоей роже, что б ты не нес чепухи.

— Ладно тебе. Доживем до боя и там посмотрим. Можно пари заключить, — Сол радостно улыбался. Говорил он без зла. Ему, по обыкновению, хотелось кого-то завести. Характер у него такой вредный. Это знали все, не обращали внимания. И спорил сейчас Сол, понимая, что шансов на выигрыш нет. Из простого упрямства.