Современная финская новелла - Мартти Ларни

Весельчак и Забавник не оглядывались. Обоих все сильнее грызло беспокойство: как поступит арендатор? Они чувствовали себя не просто связанными с ним одной веревочкой. Им казалось, что они вместе с Хэнниненом стоят по горло в зловонной жиже. Им чудилась тюрьма, ее гостеприимно распахнутые двери, мерещились запоры, которые отомкнутся для них гораздо позднее, чем для Хэннинена, ведь он-то в конце-концов только исполнитель.

Осеннее воскресное утро быстро набирало силу. Издалека донесся гул церковных колоколов, и на проселках появились угрюмые со вчерашнего перепоя хуторяне. Они направлялись в господний храм замаливать грехи. Жены, поджав губы, сопровождали их.

Говорят, человек предполагает, а бог располагает, но святой троице, направляющейся в Сосновый залив, казалось, что нынче располагает не бог Саваоф — защитник земель, лесов, скота, батраков и всего прочего, а разбойник Хэннинен, пути которого неисповедимы.

Надо же было так оплошать — дело ему доверить! Да еще сдать жилье в аренду!

Хэннинен выбрался на берег. Лицо у него посипело, зубы стучали. Он прижался спиной к скале и, работая локтями, вытолкнул палку. Потом нащупал пальцами на дорого осколок бутылки и стал пилить веревку. Она была бумажная и быстро порвалась.

Хэннинен снял резиновые сапоги и начал прыгать, чтобы согреться. Время от времени он растирал себе те места, которые совсем потеряли чувствительность. Бегая, он сначала выбрасывал ноги как журавль, но понемногу суставы стали сгибаться. Туман рассеялся, солнце осветило воду, ниже порога она клокотала и пенилась. Иней на траве растаял.

С озера донесся ровный треск. Из-за Пасторского острова показалась целая флотилия моторок. Это рыбаки направлялись тянуть сети.

Хэннинен схватил сапоги и шмыгнул в расщелину скалы. Не было никакой охоты объяснять, что́ он, избитый и мокрый до нитки, делает тут, под скалой, когда ему полагается вместе с рыбаками искать тоню с ряпушкой, а потом ногами толкать невод к берегу. Жалко, хороший случай пропадает. Рыбакам можно было запросто сбыть несколько бутылок сивухи.

Расщелина, поросшая мхом, полого поднималась на взгорье. Укрывшись от ветра, Хэннинен расстегнул штаны и вытащил из-за пояса продолговатый сверток в промасленной тряпке. Осторожно разворачивая тряпицу, он увидел толстую пачку денег. Не пострадали! Вода только чуть тронула края.

Морщинистая обезьянья физиономия Хэннинена растянулась в улыбке. Старшая дочка живет в Куопио, ходит в торговую школу и хорошо учится. Тут хватит за два года на ее стол и жилье.

Хэннинен потрогал заплывший глаз. Ну и избили, сволочи. Но денежки-то у него, вот они на ладони, между большим и указательным пальцами. Сделка с хозяевами оказалась стоящей. И придется им примириться с потерей. Не захотят же они в тюрьму садиться. Да и его, конечно, тоже туда не тянет.

Несмотря на холод, щеки у Хэннинена горели. Только не в тюрьму, боже упаси. Этого нельзя допустить из-за детей. Им ученье дается, надо их выучить. Деньги он решил раздобыть хоть из-под земли.

Порог шумел, рыбаки перекликались. На скалистом мысу дымились костры. Значит, ряпушка уже двинулась, скоро принесут, будут варить уху.

Хэннинен тщательно завернул деньги в промасленную тряпицу и пристегнул пакет к штанам.

— Интересы нации требуют… — вспомнил он газетные призывы и издал странные звуки, отдаленно напоминающие смех. — Невыплаченный заработок, — сказал он, хитро подмигнув своей тени, которая, прячась от солнечного света, казалось, укоризненно покачивается на мшистом камне. — Получка за семь годков. Это сколько же будет, если прибавить к ней оплату за ту паскудную работу, которую приходилось делать здесь?

Хэннинен шел по краю прибрежного утеса и глядел вниз на клокочущую воду. Если тут оступишься… Скалу избороздили тонкие линии, будто нанесенные ножом. Они змеились так и этак, некоторые вдруг обрывались, иные соединялись с другими и становились похожими на колею. Она виляла туда-сюда, то угрожающе близко подбегая к краю обрыва, то круто сворачивая к лесу, а иногда и совсем пропадая — тогда приходилось опускаться на колени, чтобы разглядеть, куда она делась.

Дул легкий ветерок, со стороны Скалистого мыса поднимался щекочущий ноздри аромат. Хуторяне, отправляясь тянуть невод, обычно прихватывали с собой сливочное масло. Они будут есть ряпушку, тушенную в масле, и ржаной хлеб, — подумал арендатор. От голода у него потекли слюнки и заурчало в животе. Он свернул с тропинки, которая вела к Сосновому заливу, и направился к мосту.

Как ни в чем не бывало Хэннинен бродил в сосняке на мысу и делал вид, будто смотрит, не двинулся ли в заливе косяк ряпушки и нет ли на деревьях тетеревов.

— Гляди-ка: Хэннинен! — сказал Эса Колари, который был за повара. Глаза у него уже блестели. Эса владел большей частью водного пространства над порогом, где ловили рыбу. — Ты, никак, в медвежье логово лазил или, может, тебе лесной дух так морду обработал? Подходи-ка ушицы поесть. Вон уж вторую партию несут.

Рыбаки двигались к костру, до них оставалось метров триста.

Над костром на баграх висели два черных котла. Вода почти совсем выкипела. Эса отрезал порядочный кусок масла.

— Опоздал первый-то невод тянуть, — сказал Эса с укором и бросил масло в котел с рыбой.

— Опоздал, — сказал Хэннинен, не сводя глаз с варева. — Ходил на порог Кари сигов ловить да поскользнулся, — прибавил он.

— Вон оно что, поскользнулся, оказывается, — засмеялся Эса и вытащил из рюкзака бутылку. На ней была этикетка — значит, законный товар. — Ну-ка хлебни, а то простынешь.

Хэннинен сделал большой глоток. Горькая магазинная водка огнем растеклась по желудку и враз согрела.

— Хлебни и на вторую ногу, — предложил Эса. — Крепче стоять будешь.

Хэннинен хлебнул.

— Вали ряпушку на хлеб, — продолжал угощать Эса. Он был богатый хуторянин, но славный мужик. С ним, пожалуй, и столковаться можно было бы по-человечески.

— Ешь и пей, тебе, видать, дальняя дорога выпала, — сказал Эса, дружески усмехаясь.

Хэннинен перестал жевать. Не поворачивая головы, он скосил глаза на хуторянина.

— Говорят, хозяйку из Соснового залива осенило прошлой ночью, — рассказывал тот, посмеиваясь, — позвонила в полицию и рассказала, чем Весельчак и Забавник промышляют.

Теперь Эса хохотал во все горло. А у арендатора ряпушка в глотке застряла и пачка денег за поясом будто обожгла. Дыхание у него перехватило, на лбу выступил холодный пот и струями побежал по морщинам к носу. Он замер, уставившись на желтоватую маслянистую жидкость в котле, но видел, как дочка получает свидетельство об окончании торговой школы.

— Из полиции звонили, скоро прибудут на вертолете, — сказал Эса, жуя рыбу. — Про тебя спрашивали. Я сказал, что тут, мол, на Скалистом мысу они тебя и найдут, коли ты рыбачить придешь.

— Здесь-то найдут, — кивнул арендатор и выгнул спину, словно еж. Глаза — две блестящие точки — глядели из щелок, затерявшихся в зарослях бороды. Он вытащил из ножен финку, отрезал горбушку хлеба и зачерпнул из котла ложку ряпушки.

— Сварил ты им похлебку, — сказал Эса. В его голосе не было враждебности. Наоборот. Арендатору послышалось в нем даже что-то похожее на уважение.

— Сварил, — отвечал арендатор, — сварил. — Его голос прозвучал странно. Тело сотрясалось в ознобе — видно, от простуды поднялась температура.

— Схожу под горку опростаться, — сказал он хрипло. — Если за это время прилетят, скажи — никуда не делся.

Эса кивнул и помешал деревянной ложкой в котле. Арендатор скрылся за камнями и вышел на косогор. Он огляделся по сторонам, расстегнул штаны и достал сверток. Потом стал копать ямку, но из этого ничего не вышло — земля оказалась слишком твердой, ногти ломались. И тут его взгляд упал на черную дыру, зиявшую в дуплистом дереве. Это гнездо пестрой мухоловки. Хэннинен перевел дыхание и протолкнул сверток в дупло. Тот глухо шлепнулся где-то внизу.

Хэннинен спустил штаны до щиколоток и торопливо присел в кустах. Желудок был расстроен.

Немного погодя он вернулся к костру, вымыл в пороге руки и подсел к огню обсушиться.

— Пошарь-ка еще в своем мешке, — попросил он Эса.

Тот порылся и вытащил вторую бутылку магазинной водки.

— Дело-то, вишь, такое, — сказал арендатор, — когда зерно в мешке, а мешок в амбаре, так пускай кто угодно является, хоть нечистая сила.

— Бедняку хорошо, — согласился Эса и протянул арендатору бутылку, чтобы тот ее откупорил, — заниматься… частным предпринимательством… в свободной стране.

Эйно Сяйся

Деревце с родного поля

Перевод с финского Л. Виролайнен

Он проснулся утром и по звяканью раскачиваемой ветром телевизионной антенны сразу понял, какая на улице погода. Морозец больше десяти градусов, — говорил скрип тяжелой антенны, прилаженной к дымовой трубе частного дома. Ветер, видно, довольно сильный, а на открытых местах пронзительный. В комнате тоже холодно. Вечером, ложась спать, он перекрыл батарею, хотя — кали сколько хочешь — на плате за жилье это не отражается. Теперь он босиком проковылял к батарее, включил ее, потом осторожно, стараясь не наступать на всю подошву, вернулся и присел на край постели, надел рубашку, быстро натянул свитер. Сразу стало тепло, и он на минутку замер, не зная, чем бы сегодня заняться. Ничего не придумав, он оделся окончательно.