Иллюзионист - Борис Мишарин

– Больше всего на свете я ценю искренность, Нина. И в свою очередь не обещаю, что вы будете у меня единственной женщиной, хотя от вас бы хотелось, чтобы вы были только моей. Такова суть мужиков и тем более богатых. Если вас все устраивает – пойдемте вниз.

– Что ж, тоже честно и прямо. Пойдемте.

Генералы не притронулись к предложенному коньяку и ждали ответа.

– Нина остается со мной и сейчас напишет рапорт на увольнение. Полагаю, что этот вопрос решится скоро, тем более, что вам придется уволить и Васина, этого любителя женских тел с использованием своего служебного положения. Несколько дней назад он заразился СПИДом. Бог ему в этом судья. Когда Игорь Андреевич будет готов – я слетаю в Эмираты и конечно один. Такую женщину, как Нина, на Восток возить не стоит, дебил ваш Васин, если не понимал этого. Всего доброго, господа, – он протянул Любомирову рапорт Нины.

Оставшись с ней, он налил коньяк.

– Выпьешь со мной?

– С удовольствием, слишком много информации. Так она перевариться легче.

Нина несколькими глотками выпила содержимое бокала. Виктор налил снова.

– Скажи, я не помню своего задания, мне стерли память? Зачем-то же меня к тебе подвели, тем более так сложно? Но все равно вам спасибо, Виктор, действительно могла сдохнуть на кладбище.

– Нет, ничего тебе не стирали из памяти. Весь расчет полковника Васина строился на том, что один мой не очень знакомый человек, увидев тебя, постарается выкупить такую красавицу, как ты. Он посчитал, что я соглашусь продать тебя за несколько десятков миллионов долларов. Этот человек действительно мог дать такую сумму. А когда в Москве узнали, что я даже не собираюсь брать тебя с собой, а продавать тем более, то прилетели сюда. Все остальное ты знаешь.

– Этот знакомый – арабский шейх, торгующий оружием? Я должна была с ним спать и сливать Васину информацию? Он совсем с головой не дружит? Я помню, он говорил мне об этом шейхе и предлагал работу секретарем, но я же не совсем дура и понимала, о чем идет речь. Я отказалась сразу.

– Ты отказалась, а он доложил наверх, что согласна. В спецлаборатории тебе промыли мозги и подвели ко мне. Я продаю меха этому шейху, ты могла попасть к нему через меня. Васин бы получил генерала. Отсутствие от тебя информации ничего бы уже изменить не могло. Для него, естественно, для его звания. Но Васин не рассчитал, что я откажусь. И хватит об этом, Нина, забудем.

– Сука этот Васин… хорошо, Виктор, спасибо вам и забудем.

Она выпила второй бокал коньяка и захмелела. Взяла его за руку и потянула на второй этаж.

– Хочу познать тебя не зомбированной, а по-настоящему…

Генералы возвращались в управление. Любомиров конкретно находился в информационном шоке и не понимал откуда Иллюзионист мог знать всю информацию по секретному делу.

– Откуда он мог знать про нас с тобой и про дело? Откуда? – спрашивал Любомиров коллегу, – он ясновидящий или второй Вольф Мессинг? Нет – даже лучше.

– Не зря его называют человеком-легендой и обмануть его невозможно. Я уже говорил об этом, теперь вы убедились сами, – ответил Калашников.

– Но девочка-то как хороша собой! – облизнулся Любомиров.

Калашников ничего не ответил. Он понимал прекрасно, что Любомиров бы ее никому не отдал, спрятал и имел, когда хотел. Все разговоры о порядочности не для ее красоты. Это хорошо, что пришелец обломился… девочка достойна Иллюзиониста своей красотой, а не "песочных" генералов из главка. Единственный, кто остался доволен сложившейся ситуацией, так это начальник местного УФСБ. Его версия подтвердилась, с ним теперь будут считаться, и Мальвина не досталась московским пердунам с лампасами.

Секс понравился Нине даже больше, чем она ожидала и ее тянуло к этому мужчине. Впервые в жизни она получила удовольствие по собственному желанию. Просто ее имели раньше за деньги или по служебному положению, а здесь она пригласила мужчину в кровать сама. Она чувствовала себя свободной и независимой, от этого, видимо, обострялись ощущения. Не дав отдохнуть, она снова хотела его и целовала живот, опускаясь все ниже. Потом села сверху и двигалась до неистовства и крика. Упала ему на грудь и не шевелилась несколько минут, моля Бога лишь о том, чтобы он не вышел из нее прямо сейчас. Приятно было ощущать в себе пусть и ослабевшего мальчика.

Она откинулась в изнеможении и прикрыла веки. Говорить ни о чем не хотелось. Нина задремала в сладостном ощущении. Она не знала сколько прошло времени, почувствовав, что он взял ее грудь в руки и стал ласкать язычком соски, улыбалась, не открывая глаз. Виктор целовал ее живот, и она задрожала всем телом, хватая его мышцы спины подушечками пальцев, стараясь не впиваться ногтями в кожу. Теперь он был на ней сверху, и она постанывала в такт его движениям, постепенно переходя на приглушенный вопль и схватив его ягодицы, прижала, словно пытаясь раздавить саму себя. Несколько минут они снова лежали не двигаясь, потом Виктор встал и ушел в душ, Нина проследовала в другой. Встретившись снова в спальне и одеваясь, она произнесла ласково:

– Я говорила, что не люблю тебя – это не правда. Попробуй только теперь посмотреть на другую юбку – убью, – она улыбнулась и поцеловала его в щеку, – такой мужчина может быть только моим.

Вечером Виктор спросил ее:

– Ты говорила, что знаешь языки?..

– Ты уже наверняка догадался, что я не заканчивала факультет иностранных языков университета, но считаю, что в академии ФСБ их преподают получше. Свободно владею английским, немецким, французским и испанским. Русским, конечно, тоже, – она улыбнулась. – Ты к чему это спросил?

– Наш отдых когда-то закончится и надо определяться, что ты станешь делать в дальнейшем. Полагаю, что роль домохозяйки тебя не прельщает.

– Чтобы думать о своей будущей занятости я должна знать свой статус в этом доме. Извини за прямоту, но это так. Терпеть не могу невыясненных ситуаций.

– Я считал, что ты уже давно поняла свой статус моей жены. И тоже отвечаю тебе прямо.

– Правда!? – воскликнула обрадованно она и кинулась ему на шею, чуть не сметя его своим напором с кресла.

– Это правда, – подтвердил он, обнимая ее, – я не говорил тебя слова любви – мне легче объясняться на ощупь и поступками.

Он приспустил ее трусики, скинул свои до колен. На кресле они еще сексом не занимались, но понравилось обоим.

– Так чем бы ты хотела заняться, Нина? – вернулся к разговору Виктор.

– Не знаю, но гостиница меня не прельщает точно. Переводчик, юрист, частный детектив, тренер по карате – это все, что я умею делать. А кем бы ты меня хотел видеть?

– Прежде всего любимой женщиной, конечно, а по профессии – надо подумать. Пока что-то не придет в голову стоящее тебе или мне – будешь работать моим личным секретарем-референтом и негласным телохранителем. Боевая подготовка только у тебя слабовата.

– Слабовата? – возмутилась она, – у меня черный пояс – это слабовато?

– Черный пояс у многих, а моя женщина должна быть лучшей во всем, даже в карате, если она этим занимается. Можно заняться твоим обучением в качестве физзарядки по утрам.

– Ничего себе вывод… и кто со мной тренироваться станет?

– Я, например, не подойду?

– Ты? – удивилась Нина.

– Давай проведем спарринг прямо сейчас. Только я намажу ладони черным кремом, чтобы потом было видно, где я к тебе прикасался.

Руки и ноги мелькали, а тела крутились словно в мельнице. Нина так и не смогла нанести ни одного удара, но зато осталась довольна – он тоже не задел ее ни разу.

– Ты в зеркало посмотрись, – улыбнулся Виктор.

Нина глянула и ужаснулась – ее щеки, лоб и горло были перепачканы черным кремом.

– Но как такое возможно?

– Ничего, родная, не переживай – потренируешься немного и поймешь, научишься настоящему искусству восточных единоборств. Будем делать по утрам зарядку.

Нина пошла отмываться. Вернулась и спросила:

– Раз уж пошла такая пьянка, то еще один вопрос, милый – профессорша Иванова твоя любовница? Я чувствую, что она тебя любит, ответь мне честно, пожалуйста.

– Да, ты абсолютно права, но не совсем. Она меня любит, и я ее люблю очень сильно. Она не любовница, Нина, она моя дочь.

– Дочка… ты с ума сошел, она старше тебя лет на десять, если не больше.

– Это моя дочь, Нина, и мне девяносто три года. Я просто так молодо выгляжу. У меня есть еще сын и четверо внуков, они, примерно, тебе ровесники.

– Так ты Иллюзионист… – она подошла и прижалась к нему, – извини, мне все равно сколько тебе лет. Я не думала, что это ты. Васин – сволочь последняя, но я ему благодарна. Твои дети старше меня и как быть мне?

– Уважение и доброта всегда были в чести на Руси. Дети и внуки так и станут к тебе относиться, без всяких козней и косых взглядов. Они не приезжали к нам все это время. Потому что я не знал – останешься ты со мной или нет.

– Конечно, я останусь и буду с тобой всегда и везде. Ты в моем сердце, милый, и тебя оттуда уже не вынуть ничем.