Любовь в мегаполисе. 3. Мы не подходим друг другу (СИ) - Князева Марина

- Огонек? – Даня переводит взгляд на меня, и я читаю в его озорных глазах, что я совсем не Огонек, и я даже думаю, что он назовет меня ведьмой вслух, но Даня сдерживается и снова поворачивается к бабуле, - да она же все вокруг спалит, если ее обидеть.

Бабушка смеется, и я вижу, что Даня пришелся ей по вкусу. Вот, вот. И я так повелась.

Мы еще долго сидели втроем и болтали о разной чепухе. Родители уехали. Они сначала возмущались тому, что я останусь с бабушкой, но потом смирились. Звали Даню ночевать, но он отказался.

Когда время подошло к десяти, Даня засобирался домой, и я вышла его проводить и тут же оказалась прижатой к стене его крепким телом. Ноги тут ослабли, а бабочки в животе подняли свои маленькие головки.

- Дань, мы же в больнице, - попыталась сопротивляться я, хотя, как и всегда начала таять от его близости.

- Я помню, Огонек. Просто не доживу, наверное, до того момента, когда окажусь в тебе, - его горячее дыхание обжигает мою шею, слишком интимные слова отдаются спазмом в животе. Все, что я могу, так это нервно сглотнуть, – один поцелуй, и я уеду.

Его губы мягкие и нежные. А поцелуй легкий и как всегда головокружительный. Я снова теряюсь от его медленной ласки языком. И ловлю себя на мысли, что хочу еще больше, еще сильнее, что и пытаюсь показать ему, отвечая ему слишком активно.

- Тссс, сладкая. Я же не железный, - Даня прерывает поцелуй и зарывается носом в мои волосы.

А мне так мало, что я от нехватки его поцелуев я настолько теряю голову, что говорю ему то, о чем жалею в ту же секунду:

- Дома полно девочек, с кем можно снять напряжение.

Даня поднимает голову, смотрит слишком уж проникновенно глаза, и не отводя взгляда говорит:

- Тебя одну хочу. До одури. Поэтому буду ждать. Буду примерным мальчиком, а ты примерной девочкой. И выкинь из головы всякую херню, иначе выпорю.

Да нет у меня ничего подобного в голове. И не то, чтобы я простила и забыла его измену, просто она осталась как будто в другой жизни. Просто не хочу с ним расставаться. И тоже его хочу.

Даня снова целует меня. И я снова в его власти. Снова наслаждаюсь вкусом его губ и хочу, чтобы это длилось вечность.

Но Даня находит в себе силы и отрывается от меня.

- Позвони, как приедешь.

- Хорошо, - обещает муж, и не оглядываясь, уходит.

А еще долго смотрю ему вслед, думая какие же у нас все-таки сложные и запутанные отношения. Нас за все время, кидало как на качелях, из стороны в сторону. От ненависти дружбы, от дружбы до холодного противостояния, а потом и до постели добрались. Только я не знаю в какую категорию отнести эту постель. В страсть? В любовь? Или в какую-то новую игру, в которой я пока что не знаю правил?

Бабушка отвлекла меня от раздумий, и мы разговаривали с ней до полуночи. Обсуждали деревенские сплетни, новости в политике и кучу всякой ерунды. И я наболталась так, что уснула без задних ног и пропустила Данин звонок в четыре утра. За то душу приятно грело его сообщение:

«Я дома. Устал, как папа Карло. Хочу спать. Вечером позвоню. Не хандри, Огонек. Все будет хорошо.»

А потом наступили осенние будни, которые я проводила с бабушкой, а ночевать ездила домой. Бабушка очень быстро шла на поправку, и врачи обещали выписать ее в скором времени. И я уже готовилась к отъезду, как позвонила одногруппница из универа и сообщила, что сессия идет полным ходом, а я на ней отсутствую. Не знаю, мне забыли выслать уведомление, не знаю, оно затерялось. Но облом был наикрутейшим. Я так скучала по Дане, что просто чуть не разрыдалась. И готова была рыдать в трубку, когда звонила Дане, с которым мы разговаривали каждый вечер по телефону.

Он сдержал обещание и позвонил в тот же вечер. А потом наши разговоры были, как ритуал перед сном. Обсуждали все, что можно. Что нельзя было обсуждать, Яроцкий мне запретил даже думать, не то, что говорить.

- Насть, прекрати меня соблазнять, - попросил он, когда я не задумываясь спросила начала рассказывать о новой купленной пижаме, и от хрипоты в его голосе, не поняла, как сама начала судорожно сжимать бедра, - не хочу по телефону. Хочу в реальности сам трогать и целовать. Да и если понравится, замучаю тебя сексом по телефону. А мне понравится, поверь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но тогда он не знал, что мне придется задержаться еще на три недели. И теперь, когда я ему сообщила эту неприятную новость, он просто застонал в трубку:

- Блииин! Ведьма, я точно тут рехнусь!

Но видимо мой расстроенный голос не дал ему расклеиться, и он стал для меня поддержкой. Болтал без умолку, смешил и всяческими способами пытался поднять мне настроение. А потом вообще каждые три дня начал слать цветы. Вот я офигела, когда, проснувшись утром обнаружила цветы на столе от Яроцкого с пожеланиями отличного дня и хорошего настроения. От счастья я вся светилась. И не могла скрыть своих чувств. Даже бабушка, которая после больницы временно жила у нас, заметила:

- Ну, ну! Асадов ей нужен.

А мне было все равно. Получать цветы от любимого мужа – это было так здорово. Я от счастья даже начала его благодарить каждый раз, отправляя ему фото с полученными букетами.

А где-то на пятом букете я получила от него еще и послание.

«Прости за август»

Я сразу поняла за что Даня просит прощения. И не знала, как реагировать. Мне так не хотелось портить наши новые отношения этим воспоминанием, но, видимо, рыжему оно тоже не давало покоя. Я ничего не ответила, лишь отправила ему очередное фото. Даня тоже никак не отреагировал. И больше ничего подобного не присылал.

Я правда первое время после этой записки снова возвращалась в тот день, и понимала, что мне до сих пор больно. Не так, как раньше. Но осадок не хотел исчезать, и я бы, наверное, себя извела этим воспоминанием, но осознание того, что мы так увлеклись нашими обидами, что я забыла про Данин день рождения в августе, заставило меня содрогнуться и выкинуть из головы все, что там накопилось за эти дни. Это был такой промах с моей стороны. Не поздравить мужа с днем рождения. И он даже никак не намекнул мне тогда. Боже, как некрасиво получилось. Конечно, тогда Даня от меня ничего не заслуживал, тем более какого-то подарка, но это не значит, что не нужно было его поздравлять. Времени с сессией не было совсем, и я решила этот вопрос отложить до своего возвращения домой.

Домой? Да, теперь город Дани стал моим домом. Я и сама не заметила, как влюбилась в местные красоты, в дом, в котором мы жили. И мне сложно было представить, что мой дом может находиться где-то в другом месте.

Для начала я решила сделать сюрприз Дане – вернуться на два дня раньше, чем планировала. Пришлось ехать поездом, так как машина осталась дома, а потом добираться на такси.

Вернулась я поздно вечером и дом меня встретил тишиной. Хотя машина Дани стояла во дворе. Раздевшись и оставив свою сумку внизу я с разу направилась к мужу в комнату. Знала, что он не услышит мои шаги, но все равно кралась, как воришка. И не зря.

Дверь в комнату Дани была закрыта неплотно и оттуда доносился женский игривый смех.

Мне, кажется, у меня сердце остановилось, а потом снова застучало с космической скоростью. Я отскочила от его комнаты, как ужаленная и сразу же направилась в свою, потому что в голове творилось такое, что я вряд ли могла что-то сейчас понять. Я не могла поверить, что Даня кого-то привел в наш дом. Но я сама все слышала, и мое неверие всего лишь отторжение действительности, в которой Даня мне снова изменял.

Боже, какая же я дура. Я ведь этот месяц жила им одним. Дышала только им. Ждала этой встречи. А теперь снова бежала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Остановившись по середине комнаты, решила, что не побегу. Что не позволю вытирать об себя ноги. С намерением намылить его рыжую задницу, я вернулась и уверенно зашла в комнату мужа. Будь, что будет.

Как же колотилось мое сердце. Так ведь и до инфаркта не далеко.

А эта рыжая задница просто лежала на животе и сложив голову на руках с сонным выражением лица, смотрела что-то в ноутбуке. Правда после моего эффектного появления дернулась и уставилась на меня не верящим взглядом.