Успеть к полуночи - Гэвин Лайл

— Да.

— Почему же, черт возьми, он не двинул этому Галлерону в зубы и не забрал сертификат?

— Мистер Кейн, адвокаты так не действуют. И не забывайте — возможно, этот Галлерон имеет все законные права на сертификат. Ведь он может быть законным наследником Макса.

— Да. Я и забыл, что во всем этом хоть что-то может быть законным.

— И в любом случае, — спокойно продолжал он, — герр Флец не может провести собрание сам с собой. В соответствии с правилами обязательно должны присутствовать как минимум двое держателей акций.

— Отлично, — кивнул я. — Теперь мы знаем, что Флец — хороший малый. Тогда почему бы Галлерону не убить его вместо вас? Ведь при голосовании он будет обладать перевесом над любым из вас, если другой будет отсутствовать. Но вы чешете через всю Европу, а Флец сидит в Лихтенштейне. На мой взгляд, куда проще было бы вышибить дух из самого Флеца.

Маганхард задумался, а потом сказал:

— Также в соответствии с правилами «Каспара», герр Флец, как член правления, постоянно проживающий в Лихтенштейне, наделен особой ответственностью. Он обязан присутствовать на собрании акционеров компании. Если он не присутствует и при этом жив, его голос автоматически присоединяется к голосу обладателя большего пакета акций. Придумано это, как вы понимаете, для того, чтобы помешать ему умышленно сорвать собрание акционеров, не явившись на него, в ситуации, когда из остальных компаньонов может присутствовать лишь один.

Но, разумеется, я присутствовать не обязан. Так что, если этот Галлерон убьет герра Флеца, я смог бы сорвать собрание, попросту не явившись на него.

Я задумчиво кивнул.

— Понятно. Значит, до тех пор, пока он будет пытаться убить вас, ему придется сохранять жизнь Фленцу.

Тем не менее я по-прежнему не понимал, почему месье Галлерона не устраивало, чтобы Маганхарда просто-напросто засадили в тюрьму.

Прогромыхав по деревянному мосту, мы промчались по мощенным булыжником улицам Лангнау и, выехав за черту города, оказались в долине Энтльбуха. Теперь вас окружал пейзаж, словно сошедший с цветной открытки: поросшие соснами холмы, цветущие яблони у обочины шоссе и шпили старой церкви, напоминавшие ведьмины колпаки.

Впрочем, для меня большая часть Швейцарии напоминает цветную открытку. Здесь все так спокойно, обустроено и тщательно упорядочено… погода вполне благоприятствует, «роллс» идет хорошо, однако впечатлений маловато — уже несколько часов в нас никто не стрелял… Нет, тут дело во мне, а не в Швейцарии. Может, это место показалось мне похожим на открытку просто потому, что добрая половина Европы с ее сумасшедшим ритмом жизни весьма напоминала фильм ужасов.

Я уже слишком стар, чтобы распрощаться с этой иллюзией; возможно, она умрет вместе со мной.

Харви заерзал на сиденье, снова потер лицо и еще раз украдкой глянул на свои пальцы. Он всего лишь раскрыл ладони и вытянул их перед собой конечно, это было не столь показательно, как если вытянуть руки перед собой на всю длину, как обычно велят доктора, однако достаточно наглядно. Пальцы подрагивали, словно бедра у гавайской танцовщицы.

Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. Лицо его стало еще более непроницаемым. Это было по-прежнему лицо человека, готового к встрече с адом, однако что именно скрывалось за этой бесстрастной маской, можно было только гадать. Впрочем, кое о чем можно было догадаться.

— Вам нужно выпить, — сказал я. Харви еще раз посмотрел на свои вытянутые пальцы, и лицо его выражало не больше эмоций, чем если бы он прикидывал, стоит ли делать маникюр. Потом медленно кивнул.

— Да. Боюсь, мне нужно именно это.

Я был готов к такому повороту, но в то же время надеялся, что сумею этого избежать. После того как Харви напился вчера вечером в Пинеле, он снова катился по наезженной колее: либо выпивал, либо же руки его от самых запястий дрожали мелкой дрожью. Благодаря вину, выпитому у генерала, ему всего лишь удалось надолго отсрочить эти проявления болезни, однако теперь все возвращалось на круги своя.

Разумеется, примерно через двадцать четыре часа дрожь пройдет, но мне-то надо, чтобы он сумел держать в руках оружие в пределах ближайших пяти часов.

Я раскрыл свой бриф-кейс и, просмотрев лежавшие там карты, сверился с одной из них.

— Через десять минут будем в Вольхузене. Можете по-быстрому перехватить там пару стопок.

Харви хмуро кивнул, продолжая рассматривать свою руку, и, помолчав, спросил:

— Может, лучше взять бутылку?

Эта идея пришлась мне не по вкусу. Я хотел, чтобы он выпил ровно столько, сколько было необходимо, чтобы унять дрожь в пальцах, но не настолько много, чтобы замедлить его реакцию. А грань эта была такой зыбкой… Да что я в самом деле, рехнулся, что ли? Не было никакой грани вовсе, это всего лишь вопрос времени. Начав пить, он уже не остановится, пока не развалится окончательно. В этом и заключается алкоголизм.

Но алкоголик, которого беспокоит, где он сможет принять следующую дозу, просто не в состоянии беспокоиться ни о чем другом. Наличие бутылки расслабит и успокоит его, мне же останется лишь надеяться, что неприятности обрушатся на нас прежде, чем он напрочь лишится координации движений.

— Ладно, — сдался я. — Мы остановимся и купим бутылку.

— А надо ли, Харви? — спросила мисс Джармен. Харви повернулся и протянул ей руку. Она поглядела на пляшущие пальцы, затем потянулась и на мгновение сжала их в своих. Потом открыла отделение для перчаток, вмонтированное в стенку рядом с ней, и извлекла оттуда самую огромную серебряную фляжку, которую я когда-либо видел в жизни.

— Я ее уже давно обнаружила, — просто сказала она.

Харви поспешно схватил фляжку и, отвинтив колпачок, плеснул туда щедрую порцию. Каким бы ни было содержимое фляжки, она явно была наполнена больше чем наполовину. Харви понюхал и отхлебнул.

— Четыре звездочки, — резюмировал он.

— Коньяк?

Он кивнул и, подняв колпачок, выпил за мое здоровье:

— Однако денек еще может оказаться не таким уж плохим.

Лично у меня такой уверенности не было.

Миновав Вольхузен, мы въехали в Люцерн и там потеряли немало времени в дорожных пробках, неизбежных в час пик; однако меня куда больше обеспокоило бы если бы мы добрались до границы при свете дня и были вынуждены околачиваться поблизости, дожидаясь, когда стемнеет.

После Люцерна наш путь весьма напоминал аттракцион «американские горы»: попетляв по равнине, тянувшейся вдоль озера, мы перевалили через невысокую горную цепь и спустились вниз, к следующему озеру. По большей части все хранили молчание. Харви время от времени прихлебывал коньяк; он дважды вновь наполнял колпачок доверху, но не проявлял излишней спешки.

Я посмотрел на часы. До наступления темноты оставалось полтора часа, а до полуночи — пять.

— Кейн, вы уже решили, где мы будем пересекать границу? — спросил Маганхард.

Я протянул руку, чтобы проверить, насколько плотно пригнана перегородка, и обнаружил, что Харви тоже ощупывает ее. Он непринужденно улыбнулся. Теперь он наводился чуть ли не в наилучшей форме. Три порции коньяка уняли дрожь и при этом нисколько не замедлили его реакции.

Однако теперь для него оставался только один путь — вниз по наклонной плоскости.

Я вытащил генеральскую карту и разложил ее на коленях.

— Линия укреплений пересекает небольшой горный кряж — Флешерберг. Рокадная дорога проходит почти параллельно шоссе, всего в нескольких сотнях ярдов от него. Так что если мы переберемся через горы и будем двигаться вдоль реки, то сможем пройти через укрепления и никто нас не услышит.

— Сколько на все это потребуется времени?

— Если сможем отправиться в путь вскоре после половины девятого… возможно, нам придется продираться сквозь колючую проволоку у самой границы… Скажем, мы доберемся до какого-нибудь телефона на той стороне самое позднее к десяти часам. Попросим вашего приятеля подъехать и забрать нас и через полчаса уже будем в Вадуце[75].

— Мы направляемся не в Вадуц.

Я обернулся и вгляделся в полумрак.

— Наверное, мне следовало спросить об этом раньше, но меня всецело поглотили мысли о границе. И в самом деле — куда же мы направляемся в Лихтенштейне?

— Собрания акционеров компании проводятся в доме герра Флеца в Штеге.

— В Штеге? — Поначалу это название ни о чем мне не говорило, но потом я вспомнил: это маленькая деревушка, попасть в которую можно по одной-единственной дороге, убегающей высоко в горы. Сама дорога тянулась еще пару километров и заканчивалась у какого-то отеля лыжников, у подножия гор, знаменовавших собой границу с Австрией.

— О Боже, — медленно произнес я. — Там же совершенно уединенное место. — Единственное, что приходило мне на память, — это несколько хижин лесорубов да горстка шале. — Ваш Флец, должно быть, честный человек.