Тайна смерти мисс Вейн (= Роджер Шерингэм и тайна мисс Вейн) - Энтони Беркли

— И вам самому и в голову не приходило нечто подобное? — спросил очень польщенный Роджер.

— Никогда, — благородно признался инспектор. — Но значит, после всех этих потрясающих открытий общественность будет разочарована, так как некого будет арестовывать, а?

— Да, боюсь, что так.

Все недолго помолчали.

— Но вы, разумеется, не могли бы в поддержку своей гипотезы представить то, что называется доказательствами, — задумчиво произнес инспектор, — то есть доказательства, которые удовлетворили бы суд, я хочу сказать?

— Нет, не могу, и я это знаю. Но так как оба преступника мертвы, справедливость осталась не в ущербе.

— Вы собираетесь опубликовать ваше решение загадки в "Курьер" после того, как в следующий вторник будет проведена судебно-медицинская экспертиза?

— Да, но я представлю свое решение только как интересную гипотезу, конечно. Не знаю, существует ли закон о клевете на мертвых, но в любом случае я могу опубликовать свой вывод лишь как рабочую гипотезу при совершенном отсутствии, как вы сказали, юридических доказательств.

Инспектор продолжал молча курить.

— А я думаю, сэр, — тихо сказал он, — что официальное заключение по этому делу будет следующее: смерть миссис Вэйн последовала в результате несчастного случая, а Медоуз покончил самоубийством.

— Ну, я примерно этого и ожидал, — кивнул Роджер, — беззубое, но безопасное решение. Вы хотите меня предупредить, чтобы я не слишком саркастически осмеивал его в "Курьер"?

— Да, мы не хотели бы ворошить грязь, которую не в силах убрать, неохотно отозвался инспектор.

— Понимаю. Очень хорошо. Обещаю не допускать сарказмов. Но вы должны позволить мне изложить мою гипотезу просто как интересный пример дедуктивного мышления, притом что я не стану настаивать на ее истинности. В конце концов, я могу утверждать, что она соответствует действительности, лишь основываясь на почве вероятности и здравого смысла. Сколь ни были бы мы убеждены в правильности решения, нам всегда приходится смиряться с отсутствием неопровержимых улик.

— Думаю, это мудрое решение, сэр, — удовлетворенно кивнул инспектор.

— Ну так что ж, — бодро отозвался Энтони, — как теперь насчет глотка чего-нибудь укрепляющего?

— Энтони, — заметил на это его кузен, — твои идеи иногда почти так же хороши, как мои собственные.

Энтони спустился вниз и вернулся со всем необходимым, чтобы достойно отметить событие. В перерывах между наполнением стаканов снова и снова инспектор не жалел комплиментов в честь прозорливости и оригинальности мышления своего соперника-любителя, и Роджер даже решил, что в конечном счете ему нравится, и даже очень, этот иногда весьма раздражающий его человек.

Но через полчаса или около того этот человек, удостоенный внезапной пылкой симпатии Роджера, со вздохом поставил пустой стакан на стол и поглядел на часы.

— Все это хорошо, — сказал он тоном глубочайшего сожаления, — но мне надо уходить.

— Для чего? — несколько удивился Роджер. — Чтобы допросить Вудторпа? Но право же, с этим теперь незачем спешить.

— Когда человек дает себе труд сознаться в двойном убийстве, самое меньшее, что можно сделать, так это спросить его, почему он так поступил, возразил инспектор. — Конечно это лишь формальность, но мне кажется, надо покончить с ней именно сегодня вечером. У меня у ворот велосипед с мотором, я доеду в одну минуту. Между прочим, мистер Шерингэм, как вы расцениваете случившееся?

— Признание Вудторпа? — задумчиво переспросил Роджер. — Да, это меня, должен признаться, несколько удивило. Но ведь вы не раз встречали таких чудаков, которые признавались в несовершенных ими преступлениях?

— О да, сэр! Это постоянное явление — результат поврежденного самосознания, полагаю, но вряд ли мистера Вудторпа можно назвать чудаком?

— Нет, конечно, и его поступку есть лишь одно объяснение, насколько я понимаю, — сверхдонкихотское представление о рыцарственности. До него дошли деревенские сплетни о случившемся, а он, естественно, знаком и с другими членами семейства Вэйнов.

— Вот тут вы попали в самую точку, — согласился инспектор. — Наверное, только этим и можно объяснить его признание. И в деревне сейчас уже все наверняка судачат, что вот-вот я его арестую.

— Но все же при чем тут донкихотство? — улыбнулся Роджер. — Я понимаю, если бы такое признание исходило от Энтони.

— О чем это вы толкуете? — крайне изумился сей джентльмен. — Абракадабра какая-то!

— Ну, пусть это и останется для тебя абракадаброй, — мягко возразил его кузен. — Пусть так и будет. Вот еще, кстати, почему надо изучать непонятные тебе языки.

В открытое окно послышался отдаленный шум мотора, который быстро усилился до оглушительного рева.

— Какой мощный автомобиль, — заметил Роджер.

— Но это не мотор автомобиля, — возразил Энтони с презрением искушенного знатока по отношению к ничего не понимающим в механике простофилям. — Это же самолет, дурачок.

Инспектор стремительно вскочил:

— Вы говорите — самолет?

Энтони прислушался теперь уже к непрерывному гулу.

— И прямо у нас над головой, — почти крикнул он, — пролетает прямо над нами, довольно низко и в сторону моря. Наверное, молодой Вудторп празднует счастливое избавление от ареста. Вот уж можно сказать…

— Должен немедленно выяснить, в чем дело, — бросил на ходу инспектор и быстро вышел.

Через минуту шум моторного велосипеда поглотил убывающий самолетный.

— Интересно, что это опять стряслось? — удивился Энтони.

— Бог его знает, — философски ответил Роджер. — Может быть, наш друг Колин, желая убедить всех, что он виноват, решил для виду дать деру на континент? Господи, до чего может человека довести сверхъестественно развитое чувство рыцарственности! Это просто болезнь какая-то!

Следующий час кузены провели довольно приятно. Им было о чем потолковать, и Роджер все еще испытывал упоение при мысли, что восторжествовал над инспектором и весьма многословно изливал свою радость. Еще час они провели уже более спокойно, а в четверть двенадцатого откровенно зевали.

В десять минут первого нарастающий шум мотора возвестил, что инспектор Морсби возвращается. Они слышали, как он въехал во двор, потом на лестнице раздались его тяжелые шаги.

— А я решил, что вы укатили на всю ночь, — приветствовал его Роджер. — Ну что, я был прав? Колин улепетнул на континент?

— Да, сэр, — ответил инспектор, закрывая за собой дверь.

— А я и не сомневался в этом, — сказал удовлетворенно Роджер.

Вид у инспектора был угрюмый. Он не сел в кресло, а встал посередине комнаты, мрачно глядя на братьев.

— Боюсь, у меня дурные вести для вас, мистер Уолтон, — сказал он тихо. Мистер Вудторп улетел не один.

— Что вы хотите этим сказать? — каким-то странным, очень тонким голосом спросил Энтони, не отрывая взгляда от инспектора.

Инспектор помрачнел еще больше и отрывисто сказал:

— С ним улетела и мисс Кросс.

Глава 26

Целебная горечь правды

— Мисс Кросс! — воскликнул Роджер.

Но инспектор по-прежнему обращался к Энтони.

— Приготовьтесь услышать еще одну, боюсь, очень неприятную новость. Мистер Вудторп уже давно обручен с мисс Кросс. Она просто забавлялась вами. Она…

— Пойду, наверное, спать, — прерывающимся голосом объявил Энтони и встал. — Уже довольно поздно. Спокойной ночи вам обоим. — И ушел.

Инспектор посмотрел на захлопнувшуюся дверь и упал в кресло.

— Получил подлую, незаслуженную оплеуху, — сказал он сочувственно. — Но он молод, он переживет этот удар.

Наконец Роджер обрел дар речи.

— Но, но это почти невероятно, инспектор!

Инспектор испытующе на него взглянул:

— Неужели, сэр?

— Я не могу поверить, что она могла так с ним поступить. Вы уверены, что не ошибаетесь?

— Совершенно уверен. И, между прочим, я уже некоторое время знал, что она обручена, но все не мог придумать, как намекнуть об этом вашему кузену.

— Да, разумеется, — медленно ответил Роджер, стараясь собраться с мыслями и привести их в соответствие с неожиданным поворотом событий. — Тогда поведение Вудторпа становится более понятным.

— Да оно было и раньше понятно.

— Наверное, она не скрыла от него, как напугана, — лихорадочно вслух размышлял Роджер. — Но когда я Б последний раз видел ее, мне показалось, что она в порядке. Наверное, с тех пор что-то произошло. Инспектор, у вас виноватый вид. А ну-ка, выкладывайте все начистоту!

— Сегодня утром у меня с ней был долгий разговор, — признался инспектор, — и да, возможно, я таки надавил на нее. Она скрыла от меня свое обручение с Вудторпом, поэтому я мог предположить, что она может скрывать кое-что другое. Да, я таки здорово на нее нажал.