Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи - Василий Песков

Клесты – птицы веселые, доверчивые, не очень голосистые, но говорливо-песенные. Их метко назвали «птицы-цыгане». Они появляются вдруг неизвестно откуда, живут, выводят потомство и потом исчезают неизвестно куда, чтобы в год хорошего урожая еловых шишек вновь появиться и образом своей жизни напомнить: чудеса существуют!

• Фото читателя Н. Калинина (из архива В. Пескова). 26 января 1985 г.

Рядом с маршалом

Я познакомился с ними на премьере идущего сейчас фильма «Маршал Жуков». Рядом сидели люди нескольких поколений. Внук Жукова, шестилетний Георгий, в момент, когда дед его в Берлине подписывал акт, означавший конец войны, горячим шепотом выспрашивал у меня: чем отличается заяц русак от зайца беляка? – передача «В мире животных» его пока интересовала больше, чем биография деда. Младшая дочь маршала призналась: «Только теперь по-настоящему начала понимать, что такое война и какая ноша досталась отцу».

Еще два человека, сидевшие рядом, не отрывали глаз от экрана. Для них война была частью их биографии, а Жукова они знали не по газетным снимкам. В течение всей войны до последнего дня они были с маршалом рядом. Один был шофером, на другом лежала обязанность офицера для поручений Жукова.

В 1970 году я беседовал с маршалом. Жуков был интересен мне не только как полководец, но и как человек. Однако многие из вопросов задать не пришлось – Жуков был болен, говорили о самом главном.

Теперь передо мной сидят люди, которые были спутниками Жукова на войне, проехали с ним многие тысячи километров, ночевали рядом с ним в блиндажах, знают его характер, знают военные будни маршала.

Шофера зовут Бучин Александр Николаевич. Я поразился, узнав, что он шофером работает до сих пор – в зарубежные рейсы водит громадные автовагоны. Шоферу – шестьдесят семь. Рейсы длятся по две недели. «Не тяжело?» Улыбается: «Закален…» В начале войны ему было двадцать четыре. На давнем снимке – чернявый подтянутый лейтенант. Присмотрел шофера Жуков под Ельней. И, увидев его в работе, уже не отпускал от себя всю войну и даже после войны. Александр Николаевич награжден орденами и медалями. С особой гордостью показал он книгу воспоминаний Жукова с надписью «Уважаемому Александру Николаевичу Бучину, моему лучшему шоферу, безупречно прошедшему со мной все дороги фронтов Великой Отечественной войны».

Николай Харлампиевич Бедов постарше своего друга. Он уже вышел на пенсию, жалуется на нездоровье. Но не утрачено главное – память. Я подивился его способности с ходу называть даты, города и местечки, имена людей, номера частей, связанных с пребыванием Жукова.

Обязанности у майора Бедова были не из простых. Он был начальником охраны маршала и офицером для поручений. Он обязан был сопровождать Жукова всюду, быть с ним рядом в любую минуту. Так и было. Везде. Вот один из самых последних снимков: Жуков, Монтгомери, Эйзенхауэр и тут же рядом с Жуковым – Бедов.

В кочевом быте войны на человека, охранявшего маршала, ложилось и много житейских обязанностей: ночлег, еда, срочные поручения… Выполнял Николай Харлампиевич и еще одну добровольную миссию: был хроникером не только с записной книжкой, но и с фотокамерой. Он снимал Жукова в такой обстановке, в таких местах, где никто другой снимать не мог. Все пленки у этого фотографа-любителя целы. И они представляют громадную ценность. В фильме о Жукове использовано пятьдесят его снимков. Можно сказать с уверенностью: без этих непритязательных человеческих документов образ маршала в фильме был бы неполным.

Воспоминания Бучина и Бедова о дорогах войны чем-то схожи с этими любительскими снимками. Это штрихи к портрету, по которым маршала мы видим не в парадном мундире, а в полевой одежде войны, это хорошее дополнение ко всему, что мы знаем о Жукове по документам, по его книге воспоминаний, по воспоминаниям его соратников-полководцев. Беседуя с военными спутниками маршала, я получил ответы на вопросы, которые мне хотелось в свое время задать маршалу.

1943 год, Воронежский фронт. Маршал Г. К. Жуков наблюдает за полем боя.

В записи этой беседы ответы шофера Александра Николаевича Бучина для краткости помечены инициалами А. Н., Николая Харлампиевича Бедова инициалами Н. Х.

– Самый первый вопрос. Большая дорога от Москвы до Берлина с ответвлениями, с возвращениями в Ставку, с переездами с одного участка фронта к другому… На чем ездили, как ездили?

А. Н.: – За войну износили несколько очень крепких машин: «Эмку», «Бьюик»… Дольше всех послужил «Хорьх». Ездили так скоро, как позволяли дороги. А они часто были в воронках от бомб. Кроме того, ночью едешь всегда без света. Николай Харлампиевич, бывали случаи, ложился на крыло автомобиля и освещал дорогу короткими вспышками фонарика…

– Умел ли Жуков водить машину?

А. Н.: – Нет. И не пробовал. Садился он всегда впереди, рядом с шофером. Был молчалив, озабочен. Всегда спешил. Всегда хотел возможно более короткой дороги. А мы обязаны были думать о минах. Путь выбирали более безопасный… Жуков нередко был «в помощниках» у меня. Он великолепно ориентировался и безошибочно говорил: сюда! Езду любил ровную, скорую. Но была опасность, особенно ночью, особенно под Москвой в 41-м проскочить линию фронта, оказаться в расположении немцев. Я находился между двух огней: Жуков толкал ногой – «нажми!», а Николай Харлампиевич сзади незаметно, но твердо клал на плечо руку – «потише!».

В машине часто обедали. Бывали случаи, спали в машине. В Кременчуг из-под Киева, с 1-го Украинского фронта на 2-й ехали, помню, с утра до ночи – 500 километров. По фронтовым дорогам это громадное расстояние. А на Калининском фронте, был случай, попали в такую распутицу, в таких увязали пробках – 50 километров ехали 8 часов.

Бывало, наш «Хорьх» останавливался в грязи. Даже тракторы увязали. А время не ждет. В таких случаях Жуков выходил и садился на броню проходившего танка. Николай Харлампиевич, естественно, рядом и пистолет на всякий случай достанет…

– «Хорьх» – машина большая. Немецкие летчики, заметив ее, понимали, наверное: не лейтенант едет…

А. Н.: – Нападенью машина подверглась только однажды. Под Обоянью я вез на полевой аэродром маршала Василевского. Были сумерки. Камуфлированная под снег машина выделялась на весеннем уже потемневшем шоссе, и «Мессершмитт» полоснул по нас трассирующими. Спрятаться негде – голое место. Я стал маневрировать. Василевский потом сказал Жукову: «Спаслись благодаря твоему шоферу». Эти слова Георгий Константинович передал мне как большую награду.

– Вы были единственным шофером Жукова во время войны?

А. Н.: – Нет. Нас было несколько. Подменяли друг друга. Но я единственный в группе прошел весь путь от Москвы до Берлина.

Н. Х.: – Но следует знать, по мере того, как фронт от Москвы удалялся и роль Жукова в руководстве войной возрастала, для выездов на фронт стал снаряжаться специальный поезд. Это была подвижная штаб-квартира заместителя Верховного главнокомандующего. Сзади и впереди – платформы с зенитками. Выбил в поезде вагоны связи, охраны, вагон-гараж, вагон, где находился штаб маршала.

Соблюдались, конечно, все меры секретности и предосторожности. У места назначения поезд тщательно маскировался. К разным местам на фронте ездили на машинах и возвращались на поезд.

Бомбежки? Попадали и под бомбежки. Особенно сильную помню в Курске. Велась ли охота за поездом маршала специально? Трудно сказать. В Перхушкове бомба попала в штаб Жукова. Посчитали – случайность. Но то же самое произошло на Калининском фронте. Случайностью можно считать то, что Жукова оба раза в штабе не оказалось.

– Приезд Жукова на фронт был всегда тайной?

Н. Х.: – Обязательно. После Московской битвы немцы уже хорошо знали цену Жукову. Появление его в войсках означало подготовку серьезного наступления. Георгий Константинович прибывал на фронт не под своей фамилией. Знаки различия были спрятаны под шинелью или плащом. Но к концу войны он выезжал в войска уже в маршальских погонах. Его узнавали в лицо даже солдаты. И это воодушевляло.

– Вы Жукова охраняли. А сам он имел какое-нибудь оружие? На дорогах ведь были и диверсанты, да и фронт рядом.

Н. Х.: – В начале войны был у него пистолет. Но весной в 42-м по пути на Калугу в леске спустило у нас колесо. Вылезли из машины подождать, пока Саша запаску поставит. Георгий Константинович говорит: «Давай постреляем…» Дает пять патронов. Себе тоже пять зарядил. Повесили на березе обломок фанеры, отмерили тридцать шагов. Стреляли по очереди. Оба попали. Но мое попадание было более кучным. Георгий Константинович улыбнулся и отдал мне свой пистолет. С тех пор в руках у него, кроме охотничьей двустволки, никакого оружия я не видел.