Детектив - Артур Хейли

Связаться с Эйнсли по радио и доложить? Вздор какой! Неустрашимый Дан привык сам принимать решения!

Стараясь двигаться быстро, Загаки выбрался из фургона, тихонько прикрыл дверь и бросился к кустам… “О, какое облегчение! — думал он всего несколько мгновений спустя. — Но нужно торопиться”. Он не мог просидеть здесь всю ночь…

— Я буду по необходимости краток, Малколм, — сказал Лео Ньюболд, когда Эйнсли подошел к его машине и сел на заднее сиденье. — Мне только что позвонили из отдела по расследованию убийств полиции Филадельфии. Мы же объявили Дадли Рикинза в общенациональный розыск, верно?

— Да, сэр, это было сделано с моего ведома. Дело ведет Берни Квинн, и Рикинз у него основной подозреваемый. Нам надо допросить его, и, думаю, преступление будет раскрыто.

— Так вот, они взяли Рикинза в Филадельфии и имели право продержать его под арестом семьдесят два часа. Не знаю, кто виноват в том, что нам не сообщили раньше, но теперь осталось всего двенадцать часов, после чего они вынуждены будут его выпустить. Я понимаю, что тебе твои люди нужны сейчас здесь…

— И все равно Берни следует вылететь туда незамедлительно.

— Я тоже так подумал, — вздохнул Лео Ньюболд. Оба ясно осознавали, что едва ли могут позволить себе лишиться еще одного детектива из спецподраэделения, но это был тот случай, когда ничего нельзя было поделать. Придется как-то выкручиваться.

— О'кей, Малколм, я отправлю Берни в Филадельфию. Спасибо. А теперь тебе лучше вернуться. Что там Дойл, пока на том же месте?

— Да, иначе Загаки уже доложил бы нам.

Выбравшись из машины лейтенанта, Эйнсли вернулся к фургону тем же путем.

“Вот дьявол!” — выругался про себя Загаки, оправляя одежду. Долго же он облегчался! Теперь бегом к фургону. К машине он вернулся одновременно с Эйнсли.

— Где, черт побери, вас носило?! — Эйнсли глазам своим не мог поверить.

— Понимаете, сержант, мне всего лишь понадобилось…

— Мне не нужны дурацкие оправдания! Неужели вы думаете, что я вас еще не раскусил? Вам было ведено глаз не спускать с Дойла и докладывать мне по радио обо всем, так или нет?

— Так, сержант, но…

— Никаких “но”! После сегодняшнего дежурства я отстраняю вас от дальнейшего участия в операции.

— Прошу вас, выслушайте меня, сержант, — взмолился Загаки. — Я почувствовал недомогание и…

Эйнсли не слушал. Он посмотрел в сторону пикапа Дойла и воскликнул:

— О Боже, его там нет!

Действительно, силуэта фигуры Элроя Дойла не было больше видно в кабине пикапа.

После краткого замешательства Эйнсли бросился к грузовичку, высматривая в темноте Дойла. Никаких следов. И ни одного прохожего. От пикапа он быстро добежал до Тайгертэйл авеню. Обе улицы были освещены лишь тусклым светом фонарей. Эйнсли понимал, как легко мог Дойл спрятаться в этой тьме, воспользовавшись любым закутком.

Дан Загаки бежал за ним по пятам, не переставая канючить:

— Сержант, я только лишь…

Эйнсли резко остановился и повернулся к нему.

— Закрой пасть! — рявкнул он на Загаки. — Сколько тебя не было в фургоне?

— Минуту или две, не больше, клянусь!

— Только не лги мне, мерзавец! — Эйнсли сгреб его за лацканы пиджака и встряхнул. — Так сколько тебя не было? Столько же, сколько отсутствовал я, так ведь?

— Да, почти, — выдавил из себя готовый расплакаться Загаки.

Брезгливо оттолкнув его от себя, Эйнсли стал подсчитывать время. Получалось, что Дойл оторвался от них минут десять, а то и двенадцать назад. Даже если предположить, что он где-то по соседству, район поисков все равно слишком велик, чтобы обойтись своими силами. Другого выхода нет, нужна помощь. Он взялся за рацию.

— Тринадцать-десять вызывает диспетчера.

— Слушаю вас, тринадцать-десять, — отозвался невозмутимый женский голос.

— Немедленно направьте несколько групп на Тайгертэйл авеню к дому… — он сделал небольшую паузу, чтобы найти глазами номер ближайшего дома, — к дому шестнадцать-одиннадцать. Ушел из-под наблюдения белый мужчина, рост выше среднего, вес — более ста двадцати килограммов, одет в красную рубашку и темные джинсы. Вооружен, представляет опасность.

— Вас поняла.

Всего через несколько секунд Эйнсли услышал звук приближающихся сирен. Опергруппы быстро откликнулись на сигнал “315”, где “В” означало срочность, а “15” — “полицейский нуждается в помощи”.

Эйнсли знал, что Ньюболд и Джакобо тоже приняли сигнал и уже приближаются. Больше он пока не мог ничего предпринять.

Затем вдруг на связь с ним вышел сержант из центра связи, который отвечал за все полицейские переговоры по радио. Говорил он спокойно, но быстро:

— Случайно услышал твой вызов, Малколм. А у меня тут как раз на связи мальчишка. Он позвонил по телефону и сообщил, что какой-то большой мужчина избивает и колет ножом его бабушку с дедушкой у них в доме.

— Это Дойл! Быстро давай мне адрес!

— Тебе придется подождать, пока мальчик мне его скажет. Ему приходится шептать.

Эйнсли мог слышать, как сержант терпеливо задает вопросы, называя своего собеседника Айвеном.

— Он говорит, что фамилия дедушки Темпоун, дом стоит на Тайгертэйл, — снова заговорил с Эйнсли связист. — Номера дома он не знает, но мы его сейчас вычислим… Есть! Номер шестнадцать-сорок три… Я уже вызвал “скорую”, Малколм, а код операции меняю с трехсот пятнадцати на триста тридцать один.

Это означало: “Срочно! Происходит убийство”.

Впрочем, Эйнсли не слышал последнюю фразу, потому что уже бежал вниз по Тайгертэйл авеню. Дан Загаки семенил следом, но Эйнсли было наплевать.

Оба они увидели номер 16—43 одновременно. Он был прикреплен к воротам большого двухэтажного дома с колоннами по фасаду и широкой мощеной дорожкой, которая вела к резной деревянной двери. Участок земли, где стоял дом, был обнесен по периметру высокой металлической оградой, по обе стороны которой высились подстриженные в человеческий рост кусты. С улицы внутрь можно было попасть через двойные ворота, одна створка была приоткрыта.

Когда Эйнсли и Загаки подбежали к воротам, там же с визгом тормозов остановились две патрульные машины. С оружием на изготовку из них выскочили четверо полицейских. С противоположных сторон Тайгертэйл авеню к месту приближались еще два автомобиля с включенными проблесковыми маяками.

Эйнсли представился прибывшим и дал краткое описание Дойла.

— Мы предполагаем, что он в доме и именно в эту минуту убивает. Вы пойдете со мной, — сделал он жест в сторону двоих патрульных. — Остальным образовать заградительный кордон на четыре квартала со всех сторон. Никого не впускать и не выпускать, пока не получите моих указаний.

— Смотрите, сержант! — Один из патрульных кивнул в сторону боковой стены дома, вдоль которой крадучись двигалась тень человека. Другой полицейский направил туда луч мощного фонаря, который высветил со спины фигуру крупного мужчины в красной рубашке и коричневых джинсах.

— Это он! — выкрикнул Эйнсли. Сжимая рукоятку пистолета, он шагнул сквозь ворота и побежал наискось через лужайку. Остальные следовали за ним. Дойл тоже бросился бежать.

— Стой, Дойл! — крикнул Эйнсли. — Стой или я тебе мозги из башки вышибу!

Дойл остановился и обернулся.

— Пошел ты… — процедил он сквозь зубы с ухмылкой.

Приблизившись, Эйнсли заметил, что у него обе руки в резиновых перчатках, а в правой — нож.

Продолжая держать Дойла на мушке, Эйнсли приказал:

— Брось нож! Брось немедленно! — Он видел, что Дойл колеблется, и добавил:

— Сними перчатки! Брось их рядом с ножом!

Медленно, очень медленно Дойл подчинился. Эйнсли не упускал инициативы:

— Так, а теперь сам падай на брюхо, сволочь, и руки за спину! Быстро!

Под прицелом пистолета Дойл медленно выполнил и эту команду. В ту же секунду к нему подскочил Загаки и нацепил наручники. Наручники еще не успели защелкнуться, когда эту сцену откуда-то сзади на мгновение осветила вспышка.

Инстинктивно Эйнсли резко обернулся и вскинул пистолет, но сразу услышал женский голос:

— Извините, командир, но моя газета мне платит за такую работу.

— Будь ты проклята! — пробормотал Эйнсли, убирая оружие. Он знал, что репортеры подслушивают переговоры полицейских и приезжают на место преступления практически вместе с детективами, но каждый раз эта оперативность бесила его. Он обратился к патрульным полицейским:

— Эй, кто-нибудь.., организуйте заграждение метров на пятнадцать вокруг всего дома. И никого не пропускай.

Желтая лента с надписью “ПОЛИЦЕЙСКОЕ ЗАГРАЖДЕНИЕ. ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН”, рулон с которой имелся в любой полицейской машине, была быстро растянута от дерева к дереву, от одного фонарного столба к другому, образовав видимость границы между сыщиками и быстро увеличивавшейся толпой зевак и журналистов.

Стоявший на коленях рядом с Дойлом Загаки окликнул Эйнсли: