Стая (Потомство) - Джек Кетчам

И при этом не испытала ни малейшего чувства – даже любопытства, жив он или уже нет. Гораздо больше ее волновала судьба того старика, который остался внутри и истекал кровью.

Стивен же в любом случае уже принадлежал к мертвым – во всех отношениях.

Но только не Эми, —подумала Клэр и плотнее прижала к себе подругу.

И не я. И не тот дядечка, что остался внутри.

А когда она услышала донесшийся снизу голос Люка – его характерный, почти сценический шепот, и приглушенные голоса следовавших за ним людей, – то почувствовала, словно из нее выпорхнула сидевшая на яйцах чайка, будто все, чего она лишилась, время рано или поздно снова вернет ей, и почти нашла в себе силы улыбнуться.

00.45.

Постарайся не убегать от боли, —думала Женщина. – Прими ее и порадуйся ей.

Этому приему ее обучили давно – настолько давно, что она и сама уже не помнила, когда именно. Однажды он даже спас ей жизнь – и всякий раз делал невосприимчивой к боли.

Она как бы приняла рану внутрь себя – в том числе и пулю, которая вонзилась ей под седьмое ребро, – окружила ее, а потом принялась убаюкивать, покуда поврежденная плоть не превратилась для нее в нечто второстепенное, незначительное, вроде поврежденного ногтя или пряди вырванных волос.

И в конце концов нашла в себе силы подняться на ноги.

Она встала, вобрала в себя влажный, насыщенный густым запахом пороховых газов воздух, и спокойным взглядом окинула пещеру.

Итак, все дети погибли.

Первый Похищенный – мертвый.

Значит, придется все начинать сначала.

Напоследок дважды пнув толстяка в живот, она заметила, как между его сомкнутыми губами наружу вырвался последний сгусток все еще остававшегося в легких воздуха.

Потом снова заглянула ему в лицо и, как и в прошлый раз, узнала его, почувствовала, что кем бы он ни был, но однажды этот человек уже посещал ее сны.

Возможно, это случится еще раз, и как знать, возможно, именно тогда она поймет причину этого странного чувства.

Женщины, ее пленницы, также исчезли. Значит, надо поспешить.

В притороченных к ремню ножнах по-прежнему лежал ее нож.

Скинув с себя окровавленную рубаху, Женщина подняла с земли орущего младенца Второй Похищенной – при ее прикосновении ребенок неожиданно замолчал.

На какое-то мгновение она заглянула в его глаза.

Их выражение заставило ее внезапно напрячься, словно они тут же уловили ее намерения – и одобряли их. Это были отнюдь не глаза несмышленого младенца. В них светилась мудрость.

И сила.

Закутав ребенка в рубаху, она стянула узлом ее нижние края у него между ногами, затем связала рукава, и в образовавшуюся петлю просунула голову, так что теперь младенец оказался у нее за спиной, плотно прижавшись животом и сидя в некоем подобии самодельной упряжи, и в то же время находясь достаточно высоко, чтобы при необходимости можно было быстро выхватить нож. Крохотные пальцы ребенка, то и дело сжимаясь и разжимаясь, ощупывали спину Женщины, словно выискивая на ней что-то невидимое.

Она быстро прошла в дальний конец пещеры.

И почувствовала, как по телу пробежала волна озноба. Тело того, другого младенца, который в общем-то и навлек на них все эти несчастья, по-прежнему лежало справа от Быка в белом пластиковом пакете из-под мусора. Ей был виден край его лица и одно плечо, плотно вжавшееся в стенку пакета и словно пытавшееся, прорвав ее,выбраться наружу.

Его дух так и остался сидеть в нем.Женщина так и не успела выпустить его наружу.

Конечно, сейчас это сделать было уже невозможно, однако она могла хотя бы попытаться максимально удалить от себя его мстительную силу, была способна погрузить его в пучину морских вод.

Подняв пакет, она связала его углы и также прикрепила к поясу.

Потом протянула руку к стоявшей рядом с Быком желтой банке из-под кофе, извлекла из нее ключ и открыла замок, стягивавший железные цепи, так и оставив их болтаться над полом. Цепи она всегда сможет найти, а вот Быка оставлять здесь было никак нельзя. Бык был ей нужен для того, чтобы начать все снова.

Стянув крепкими, сделанными из кишок ремнями запястья Быка, Женщина обмотала противоположный их конец вокруг ладони одной руки, в другую взяла топор и повела его к выходу из пещеры. В обычной ситуации она повела бы его спиной вперед, со связанными сзади руками – Бык научился довольно ловко передвигаться подобным образом, и было даже забавно наблюдать, как он нелепо переставляет ноги, – однако тропа была слишком узкой, и ей никак не хотелось, чтобы он свалился вниз или то и дело спотыкался о камни.

Снаружи задувал легкий ветерок, донесший до нее соленые запахи моря. Она услышала чьи-то голоса. Шепот.

Не у самого входа в пещеру, но довольно близко. Она дернула за ремни – Бык заворчал и двинулся вперед.

Оказавшись снаружи. Женщина прислушалась. Снизу доносился легкий шорох шагов, но проходившая над ними тропа была пока свободна.

Теплый ночной воздух ласкал рану в боку. Шаркающей походкой Бык приблизился и остановился у нее за спиной.

На тропе, в нескольких фугах от нее, сидел тот мужчина, которому она перерезала коленное сухожилие. При их приближении он поднял взгляд и убрал руку, прикрывавшую сбоку голову. На ладони остался след крови.

На какое-то мгновение Женщина даже почувствовала что-то вроде сочувствия к этому существу. Ведь в чем-то он уже помог им и со временем мог бы оказаться еще более полезным, поскольку сидевший внутри него волк стал бы безжалостно сражаться за свои собственные интересы, отбивался бы насмерть.

Но в данный момент волк был ранен и словно парализован доносившимися со стороны горы голосами.

Казалось, он толком даже не понимал, что происходит вокруг него, и потому лишь в безмолвной мольбе поднял руки ладонями вверх и покачал головой, словно завороженный бесстрастной маской ее лица. Потом попытался было подняться на ноги, но лишь застонал.

Возможно, он понял ее намерения, а может, просто не хотел оставаться здесь один.

В любом случае, сейчас это был всего лишь человек – некогда сидевший в нем волк успел улетучиться.

Улетел вместе с ветром.

Так что Женщина лишь совершила акт милосердия, когда взмахнула топором, быстро и точно рубанула его по уху, разрубив череп и отшвырнув одну его половину в зиявшую под ней пропасть, туда, где камни смешивались с прибрежным песком. Она наблюдала за тем, как его тело еще несколько мгновений продолжало сидеть в прежней позе, после чего начало медленно оседать и заваливаться на сторону, и тут же ощутила характерный металлический запах крови, насыщавший и возбуждавший соленый морской воздух.

Рана в боку требовала пищи.

Впрочем, она быстро почувствовала, что того же требует и все остальное тело. После предыдущей охоты и последовавшего за ней минувшей ночью пиршества прошло уже много часов, и неизвестно еще было, сколько их пройдет, пока она снова найдет себе пищу.

Так что придется поспешить.

Крутой склон горы на некоторое время все же задержит тех, которые находились внизу.

Женщина схватила заваливающиеся к земле плечи трупа, выпрямила его, затем наклонилась и припала губами к краю разрубленного черепа, жадно глотая выплескивавшиеся через его край потоки крови и всего того, что к ней примешивалось – густого, нежного, солоноватого. Для устойчивости придерживая тело за шею и подбородок, всасывая в себя все еще теплое содержимое его чаши, она никак не могла оторваться и сделала это лишь тогда, когда сидевший у нее за спиной младенец заерзал всем телом, а Бык вдруг потянулся к ее поясу и молча выдернул заткнутый за него нож.

Бык смотрел на свою раскрытую ладонь так, словно оружие появилось там не по его собственному желанию, а по какому-то волшебству, будто некое чудо перенесло его туда.

А ведь за эти восемь лет он перевидал немало подобных штуковин. Ножи, которыми срезали и оскабливали шкуры, рубили и нарезали мясо; ножи, с которых ели, которыми затачивали палки или кости, предназначавшиеся для того, чтобы потом терзать ими его тело; ножи, которыми выковыривали из кожи паразитов или прижигали – заранее разогретыми на костре – кровоточащие раны. Ножи, которыми убивали животных и людей – подчас быстро, а то и медленно.

Вот только у него самого никогда не было своего ножа.

Годы сидения на цепи сильно ослабили его – сильным остался, пожалуй, лишь один орган. И в тот самый момент, когда ладонь Быка обхватила резную рукоятку ножа, именно этот орган вдруг начал стремительно возбуждаться.

Перед его глазами возник образ человека, долгие недели – во всяком случае, так ему самому казалось – сидевшего в узком и темном проеме, отрезанного от солнечного света, где было невозможно встать не только во весь рост, но даже и на колени, окруженного кучами собственных, густо облепленных мухами испражнений, где ему изредка доставался брошенный из вспышки яркого света костра ошметок мяса.