Криптономикон - Нил Стивенсон

– Ага, – говорит летчик. – Теперь надо, чтобы нас засек конвой, и можно доставлять груз.

Несмотря на всю загадочность фразы, в ней хоть что-то говорится о планах подразделения 2702. Шафто встает и идет вслед за летчиком. Оба деликатно переступают через мягкие потроха, которые, по всей видимости, отлетели от Этриджа.

– В смысле, союзный конвой? – спрашивает Шафто.

– Союзный? – передразнивает летчик. – Где мы, черт возьми, найдем тебе союзный конвой? Это Тунис.

– Тогда что значит – «чтобы нас засек конвой»? Чтобы мы засекли конвой, да?

– Извини, приятель, – говорит летчик. – Мне некогда.

Шафто оборачивается и видит, что лейтенант Енох Роот стоит над относительно большим куском Этриджа и роется в его портфеле. Шафто делает преувеличенно строгий вид и обличающе грозит пальцем.

– Послушай, Шафто, – кричит Роот. – Я просто исполняю приказы. Принимаю у него командование.

Он вытаскивает небольшой сверток в желтой пластиковой обертке, проверяет содержимое и вновь укоризненно смотрит на Шафто.

– Да пошутил я, – говорит Шафто. – Помнишь? Помнишь, когда я подумал, что те ребята курочат покойников? На берегу?

Роот не смеется. То ли он злится, что купился на розыгрыш, то ли не любит шуток по поводу мародерства. Роот несет сверток к другому покойнику, тому, что в гидрокостюме. Заталкивает сверток в гидрокостюм.

Потом садится возле тела и задумывается. Думает он долго. Шафто смотрит как зачарованный. Наблюдать за Енохом Роотом, когда тот думает, так же интересно, как смотреть на восточную танцовщицу, которая трясет сиськами.

Они выходят из облаков, и освещение снова меняется. Солнце садится, алое в сахарской дымке. Шафто выглядывает в иллюминатор и вздрагивает. Под ними конвой, по темной воде от каждого корабля расходятся две четкие белые волны, каждая с одного бока подсвечена садящимся солнцем.

Самолет ложится на одно крыло и описывает медленный вираж над конвоем. Слышатся далекие чпок-чпок-чпок. Черные цветы распускаются и гаснут в небе. Шафто понимает, что по ним бьют из зениток. Потом самолет снова уходит в облака и становится почти совсем темно.

Впервые после долгого перерыва Шафто смотрит на Еноха Роота. Тот снова в своем уголке, читает при карманном фонарике. На коленях у него раскрытый сверток с бумагами. Это тот самый сверток, который Роот забрал у Этриджа и затолкал Джеральду Готту в гидрокостюм. Шафто решает, что встреча с конвоем и зенитный обстрел доконали капеллана и тот вытащил сверток, чтобы его изучить.

Роот поднимает голову, их взгляды встречаются. Он не испуган и не пристыжен. В глазах – ледяное спокойствие.

Шафто несколько секунд смотрит на капеллана. Если смутится или испугается, значит, он – немецкий шпион. Однако нет – Енох Роот не работает на немцев. И на союзников тоже. Он работает на Высшую Силу.

Шафто еле заметно кивает. Взгляд Роота смягчается.

– Они все погибли, Бобби, – кричит он.

– Кто?

– Островитяне, которых ты видел на Гуадалканале.

Так вот почему Роот болезненно реагирует на шутки по поводу мародерства.

– Прости, – говорит Шафто и подсаживается ближе, чтобы не кричать. – Как это вышло?

– Когда мы принесли тебя ко мне, я передал сообщение моему связному в Брисбене, – говорит Роот. – Зашифровал его специальным кодом. Так и так, подобрал рейдера морской пехоты, который, возможно, выживет, заберите его, пожалуйста.

Шафто кивает. Он помнит, что слышал много точек и тире, но был в отключке из-за лихорадки, морфия или что там у Роота в коробке из-под сигар.

– Они ответили, – продолжает Роот, – мол, мы не можем сюда попасть, но, пожалуйста, доставь его туда-то и туда-то, там вас встретят другие рейдеры. Так, ты помнишь, мы и поступили.

– Да, – говорит Шафто.

– Пока все хорошо. Но когда я передал тебя твоим и вернулся, оказалось, что у меня побывали японцы. Перебили всех островитян, которых смогли отыскать. Сожгли дом. Сожгли все. Понаставили мин, я еле выбрался.

Шафто кивает. Он видел, что делают японцы.

– Меня вывезли в Брисбен, и я стал вонять по поводу кодов. Понимаешь, японцы взломали наш код, иначе бы они меня не нашли. Вонял я довольно долго, и наконец мне сказали: «Ты британский подданный, ты священник, ты врач, ты умеешь держать винтовку, ты знаешь азбуку Морзе, а главное, ты всех здесь заколебал, так что – вперед!» И не успел я опомниться, как оказался в Алжире, в морозильной камере.

Шафто отводит глаза и кивает. Роот понимает, что сержанту известно не больше, чем ему.

Позже Роот снова заворачивает пакет, но не убирает в портфель, а заталкивает Готту в гидрокостюм.

Потом они снова выходят из облаков, рядом с освещенным луной портом, и летят над океаном так медленно, что даже Шафто, который ни хрена не разбирается в самолетах, понимает, что сейчас заглохнут моторы. Они открывают боковую дверь «дакоты» и выбрасывают тело рядового первого класса Готта в океан. Для Окономовокского пруда это был бы грандиозный всплеск, для океана – так себе.

Через час или чуть позже тот же «дуглас» садится на посадочную полосу в разгар воздушной бомбардировки. Они вылезают из «старого толстяка» в конце полосы, рядом с другим «С-47», и бегут вслед за пилотами. По лестнице, вниз, точнее – в бомбоубежище. Теперь они ощущают, но не слышат разрывы бомб.

– Добро пожаловать на Мальту, – говорит кто-то. Шафто оглядывается и видит вокруг людей в американской и британской военной форме. Американцы знакомые – это взвод рейдеров МПФ из Алжира, они летели во второй «дакоте». Британцы незнакомые. Шафто решает, что это те самые авиадесантники, о которых говорили в Вашингтоне. Единственное, что у всех общего, – число 2702 где-нибудь на одежде.

Неразглашение

Ави подъезжает вовремя – его дорогой, но в меру навороченный японский спортивный автомобиль тормозит на крутой дороге, разбитой трещинами в мозаику асфальтовых плит. Рэнди смотрит на него с балкона второго этажа, с высоты почти пятидесяти футов. На Ави брюки от хорошего летнего костюма, белая хлопковая рубашка, темные очки, широкополая парусиновая шляпа.

Дом одиноко вздымается над калифорнийскими лугами в нескольких километрах от Тихого океана. Прохладный ветер набегает волнами, как океанский прибой. Выйдя из машины, Ави первым делом надевает пиджак.

Он вытаскивает из небольшого багажника под капотом два здоровенных лэптопа, заходит в дом без стука (здесь он впервые, но бывал в похожих), разыскивает в одной из комнат Рэнди с Эбом и выгружает из сумок примерно на пятнадцать тысяч долларов компьютерных прибамбасов. Все это выстраивается на столе. Ави запускает оба компьютера и, пока идет загрузка, подключает их к сети, чтобы не садились батарейки. Наружная проводка в разъемном виниловом корпусе с заземленными силовыми розетками через каждые пятьдесят сантиметров зверски привинчена к каждому дюйму стен; дыры в стенах, в панелях, в первобытных оп-артовских картинках на контактной фотобумаге, в выгоревших плакатах группы «Грейтфул Дэд» и даже в дверном косяке.

Один из лэптопов подключен к портативному принтеру. Ави загружает в него несколько листов бумаги. Второй выдает на экран несколько строк, пищит и замирает. Рэнди подходит и с интересом смотрит на экран. На нем приглашение:

FILO

Рэнди знает, что это сокращенное для загрузчика, программы, которая позволяет выбрать операционную систему.

– Finux, – буркает Ави в ответ на незаданный вопрос Рэнди.

Рэнди набирает «Finux», нажимает «ввод».

– Сколько у тебя здесь операционных систем?

– Windows 95 для игрушек и на случай, если надо будет одолжить компьютер какому-нибудь «чайнику», – говорит Ави. – Windows NT – для всякой офисной ерунды. BeOS – для программирования и медийных штук. Finux – для печатания в промышленных масштабах.

– Какую сейчас?

– BeOS. Хочу показать несколько картинок. Полагаю, проектор есть?

Рэнди смотрит на Эба, который единственный из всех троих здесь живет. Эб кажется больше своего роста, возможно, из-за взрывной шевелюры – почти метровой, светлой в рыжину, густой и волнистой. Волосы постоянно сваливаются в толстые жгуты и обычной резинке их не удержать – Эб завязывает «хвост» бечевкой, если вообще завязывает. Сейчас он машинально чертит на экране маленького компьютера, такого, на котором можно рисовать световым пером. Обычно серьезные программеры такими не пользуются, но Эб (вернее, его гикнувшаяся компания) писал для этой модели софт, поэтому у него их целая куча. Кажется, что он полностью погрузился в свое занятие, тем не менее он чувствует на себе взгляд Рэнди и поднимает голову. У Эба светло-зеленые глаза и пышная рыжая борода, которую он периодически сбривает – обычно когда у него серьезный роман. Сейчас борода у Эба примерно сантиметровой длины, что подразумевает недавний разрыв и готовность к новым приключениям.

– Проектор? – спрашивает Рэнди.