Физрук 7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

только из-под крыльца, — ответил старик. — Так что пусть посидит тут. Ничего с ним не сделается.

— В пансионате наверняка есть медработник, хотя бы медсестра, — сказал я. — Позову ее, пусть посмотри, что с ним.

— Тебе его жалко? — хмыкнул полковник. — Сам его сдал и тебе же его и жалко?..

— Да мы с ним поначалу даже дружили…

— Ладно, поищи эту сестричку, — отмахнулся тот. — Все равно группа скоро будет уже здесь.

На душе у меня было, честно говоря, погано и слова полкана больно резанули душу. Пришлось напомнить себе, что Курбатов не просто Родину продавал. Он продавал сведения о пацанах, которые не виноваты в том, что стали обладателями способностей, которые могут оказаться ценными как с точки зрения государственной безопасности, так и для иностранных спецслужб. А что если однажды Витек похитит одного из них, чтобы тайно вывезти за бугор? И этим пацаненком может оказаться Тоха Макаров или Алька Абрикосов. Да любой из них! И все же я пойду и отыщу в этом бедламе медсестру. Я подобрал «сторожа», поставил его в коробку, сунул под мышку и вышел из лаборатории. Не успел сделать по коридору и десятка шагов, как сзади грохнул выстрел!

Глава 19

Я метнулся обратно, рванул дверь в лабораторию. И увидел такую картину. Полковник всей тушей навалился на майора, не давая ему дотянуться до пистолета, который валялся всего-то в десятке сантиметров от его скребущих по линолеуму пальцев. Курбатов лежал навзничь и потому ползти по полу на спине, когда сверху давит грузное тело начальника УКГБ, ему было нелегко. Я подобрал оружие и эта борьба нанайских мальчиков утратила смысл. Они еще полежали друг на друге немного, а потом Михайлов тяжело поднялся. Отобрал у меня ствол.

— Старый я болван, — пробормотал Маринкин папаша. — На пенсию пора… Не сообразил, что надо обыскать этого мерзавца… Вот он и попытался воспользоваться моей оплошностью. Хорошо, что хоть реакция у меня осталась прежней.

— Он пытался убить вас? — спросил я, подумав, что следующая пуля могла быть моей.

— Нет! — отмахнулся полковник. — Он пытался застрелиться. Я в последний момент ногой выбил у него ствол.

Эти слова Михайлов произнес, застегивая на руках все еще лежащего трудовика наручники. В это время по коридору прогрохотали шаги. В лабораторию ворвались парни в касках и брониках. Они подхватили скованного Витька под локти, поставили на ноги и увели. Начальник литейского УКГБ пожал мне руку и спросил:

— Ты домой?

— Нет, я еще побуду здесь.

— Ну давай! Сообщу Севрюгову о твоем подвиге. Думаю, он оценит. Такого зверюгу взяли!

Честно говоря, мне уже тошно было от его похвал. Я вышел из лаборатории, выбрался из подвала и вошел в здание с парадного входа. В вестибюле я окликнул скучающего охранника. Тот выдвинулся из облюбованной ниши, уставился на меня.

— Созывай своих дружков, парень, — сказал я ему. — Спектакль окончен. Караул может отдыхать.

Думал, он побежит собирать их со всех постов, но амбал вложил в рот два пальца, каждый толщиной с сардельку и свистнул. У меня даже уши заложило. Сигнал оказался услышан. Через пару минут в вестибюле появились остальные парни Терентия Жорыча. Я вынул из кармана деньги, отслюнил тысчонку и протянул ее Семену.

— Ты, ежели что, звони сразу мне, — проговорил тот.

И продиктовал номер. Топая, как слоны, борцы убрались восвояси. А я направился в полуподвал левого крыла. Постучал в одиннадцатый номер. Сонный женский голос разрешил войти. Я отворил дверь. Света в комнате не было.

— Это ты, Саша? — спросила из темноты Таисия.

— Я… А что, Граф еще не вернулся?

— Заходил, кажется, — отозвалась она. — Я сквозь сон слышала… Наверное, пошел еще выпивку раздобыть.

— Выпивка — это хорошо, — проговорил я, нащупывая в темноте диван и опускаясь на него.

Второй раз я проснулся от телефонного звонка. Надо же, в номере есть еще и телефон. Трубку взяла Неголая.

— Алло!.. Да, это я… Откуда вы… Ничего, ничего, я слушаю… Что?.. Странно… Хорошо, я сейчас посмотрю…

— Что-о случи-илось? — зевая, осведомился я.

— Ничего… Спи, я сейчас вернусь.

В темноте я слушал, как актриса выбралась из-под одеяла и принялась подбирать с пола разбросанную одежду. Что за дурацкая привычка раздеваться, расшвыривая шмотки по всей комнате? Я мгновенно вспомнил, какая она, когда голая, эта Неголая. Мне захотелось сграбастать ее, не вставая с дивана. Ведь даже в темноте было видно, как мелькают ее упругие ягодицы. Меня остановило только то, что в любую минуту может вернуться ее муж, пусть и бывший. Неудобно как-то…

— Что, кому-то из актерской братии стало худо?.. — пробурчал я. — Допились до чертиков… Кстати, спектакль уже окончен… Грим можно смывать и получать гонорар…

Таисия промолчала. Знакомо вжикнула молнией мини-юбки, заправила подол блузки, вдела узкие ступни в туфли — все это я видел не столько глазами, сколько — воображением. На мгновение из освещенного коридора выпал прямоугольник электрического света, и в комнате стало опять темно. Я нашарил на тумбочке ее сигареты и зажигалку, хотел было закурить, но вспомнил, что в отличие от Владимира Юрьевича, Александр Сергеевич Данилов не курит. Вернулась Неголая. Ни слова не говоря, проследовала к телефону, набрала какой-то номер.

— Его нет, — сообщила она тому, кто ответил. — Видимо, он уже уехал обратно в город… Я тоже… Ничего, ничего, что вы… Спокойной ночи.

Положив трубку, звезда местной сцены вдруг села на диван, рядом со мною, взяла сигарету, которую я все еще держал в пальцах, спросила:

— Ты когда заснул?

— Не знаю, трудно сказать, — пробормотал я. — Как вернулся, прилег на диван и сразу отрубился.

— Но уже после меня?

— Наверное, во всяком случае, ты была совсем сонная…

— Ты ничего не слышал?.. — спросила она. — Какого-нибудь скандала наверху, нет?

— Не-е-ат… — подавляя зевоту ответил я. — По-моему, все было мирно. Сначала они пели, потом целая компания передовиков отливала возле нашего окна, потом я заснул… Хотя, нет, я все перепутал, это было еще когда мы с тобой валялись в правом крыле.

Таисия раздавила в пепельнице окурок. Встала. Зажгла свет. Велела:

— Поднимайся!

— Э-э… — жмурясь от ослепительного света, протянул я. — Что это ты мною командуешь⁈

— Можешь и