Миссия: разлюбить засранца - Ядвига Благосклонная

— отец Каролины. Строгий, старых устоев человек, который почему-то проникся ко мне уважением и симпатией. Подозреваю, этому поспособствовал бизнес отца. Деньги к деньгам, как говорится.

— Айдар, рад встречи! — приветствует меня, пожимая руку. — Ты к Каролине?

— Здравствуйте, да. Я по делу.

— Не спеши, оставайся на ужин. Отказов не принимаю, — растягивает тонкие губы в доброжелательной улыбке.

Вот черт! Этого не было в плане!

И все же, отказать я не могу. Можно, конечно, сослаться на дела, но тогда лучше уносить ноги прямо сейчас, а разговор с Каролиной все-таки безотлагательный.

Достаточно. Итак, уже дотянулся.

— Спасибо, — киваю головой.

Мы проходим в столовую, где уже накрыт стол и сидит Каролина с поникшим видом и ее мама — Виктория Николаевна. При виде меня девушка вскидывается, и, наткнувшись на мой острый взгляд, спешит отвернуться.

Ага, значит есть что скрывать. Знает, зачем я пришел.

— Добрый вечер, Виктория Николаевна, — вежливо здороваюсь с женщиной, а потом целую ее ладонь.

— Айдар, рада тебя видеть! Как мама? Как отец? Мы перекинулись несколькими фразами на праздновании твоего совершеннолетия. Они обмолвились, что возвращаться пока не планируют.

— Спасибо, отлично. Они обещали прилететь на выпускной, а потом обратно укатят.

Я присаживаюсь за стол, Владимир Александрович разливает горючее по бокалам. Всем, кроме Каролины, на что она закатывает глаза.

— Не корчь рожи, Каролина, — жестко отрезает глава семейства. — Ты за столом как-никак.

— Прости, отец, — вздыхает девушка, вяло ковыряясь вилкой в салате.

Когда еда у всех насыпана, бокалы наполнены, то Владимир Александрович как бы невзначай интересуется:

— Вы за бугор все вместе полетите? Ты же поступать там планируешь?

Ага, теперь понятно к чему все эти вопросы. Каролина упоминала, что родители отпустят ее заграницу только в моей компании. Однако, знаете, учитывая поведение Королевой, долго она там не продержится. Гнилой характер даст о себе знать.

— Пока еще не решил, — уклончиво отвечаю.

С этого лиса станется втюхать мне на поруки свою дочурку. Нет уж, спасибо. Упаси господь меня такого счастья.

— Каролина тоже хотела поступать заграницей, — очень тонко намекает, но я делаю старательный вид, что не понимаю намека. — Но я боюсь ее одну отпускать. Сам понимаешь, молодая девушка, одна, да еще и в чужой стране…

— Да, понимаю, — киваю головой. — Да и у нас есть хорошие университеты.

Клянусь, только что Королева прокляла меня до седьмого колена, так злобно на меня зыркнула. Но я не из пугливых, поэтому невозмутимо продолжаю:

— Конечно, с заграничным уровнем наше образование не сравнится, но, я считаю, что не образование ценится, а знания.

— Это ты правильно говоришь, Айдар. Правильно мыслишь. Весь в отца. Сразу видно — порода, хватка есть! А Каролина что… — брезгливо морщится. Для наших кругов ни для кого не секрет, что Владимир Александрович мечтал о сыне, но не сложилось. — Замуж выйдет, внука мне родит. Но образование все же нужно хорошее. В наше время женщина должна быть воспитана и образована, чтобы составить достойную партию успешному мужчине, а не проходимцу какому.

Собственно, в этом весь отец Каролины. Неудивительно, что она хочет сбежать в другую страну. Роль инкубатора ее не привлекает. И это хорошо, если действительно внука родит, а не внучку. Боюсь, тогда Владимир Александрович вообще прервет общение с дочерью. И нет, это не преувеличение. Я эту семью знаю с тех пор, как на горшок научился ходить.

Вообще-то мне чисто по-человечески всегда было жалко Каролину. Возможно, поэтому я многое ей спускал с рук. Однако не сегодня. Сегодня я на нее слишком зол. Ее личные неудачи не повод срываться на других. Нельзя вылить на человека ушат дерьма, а потом просто сказать: «У меня было плохое настроение». Так это не работает.

— Дорогой, давай не будем об этом, — мягко произносит Виктория Николаевна, бросая на дочь сочувственный взгляд.

— А что я такого сказал? — отпив из бокала, хмыкает. — Каролина знает свою роль. Предназначение женщины — быть хорошей женой.

В воздухе повисает заметное напряжение. Очевидно, Виктория Николаевна не согласна с таким раскладом, однако против слова мужа пойти не может.

— Семья — вот истинный смысл жизни. Жена — хранительница очага, мужчина — добытчик. Или я неправильно говорю?

— Правильно, дорогой, но…

— Хочешь сказать, ты несчастлива, Вика?

Глаза мужчины пронзают женщину насквозь и она, стушевавшись, успокаивающе ему улыбается, а потом изрекает:

— Счастлива, конечно.

— Вот и отлично, что все счастливы!

Ага, счастьем прямо искрит в воздухе.

Я постоянно смотрю на часы, отсчитывая время, которое будет достаточно приличным, чтобы вызвать Каролину на тет-а-тет, а затем удалиться восвояси.

Владимир Александрович продолжает распинаться о важности семьи, наследии, о сохранении традиционных ценностей, а вы все молча едим, слушая этот непрерывный монолог. Наконец-то, когда мужчина выдыхается и произносит последний тост, ужин подходит к своему логичному завершению. Я вежливо благодарю Королевых за ужин и «увлекательную» беседу, а затем, встав со стула, обращаюсь к Каролине.

— Выйдем? Поговорить?

— Конечно! — с кислой миной кивает девушка, вставая из-за стола.

Родители провожают нас многозначительными взглядами, а Владимир Александрович даже заговорщически мне подмигивает. Не думают же они, что я сейчас позову Каролину с собой в Лондон, в самом деле! А если и так, то их ждет разочарование. Я скорее откушу себе руку, чем позову с собой Каролину.

— Поднимемся в комнату? — выйдя из столовой, спрашивает Каролина, кивком головы указывая на лестницу.

— Нет, пошли во двор. У меня мало времени, не хочу задерживаться, —холодно отрезаю.

Девушка фыркает, но ничего не говорит. Лишь следует за мной.

Мы выходим во двор, я сворачиваю за дом к небольшому пруду с беседкой, но не сажусь. Остаюсь стоять, сложив руки на груди, и требовательно сверля Каролину глазами.

— Что, Долматов, пришел заступиться за свою толстушку?

Всем известно, что лучшая защита — это нападение.

Я сдерживаю в себе порыв схватить Королеву и встряхнуть так, чтобы ее куриные мозги встали на место. Сквозь сжатые зубы, рыкаю:

— Лучше оставь ее в покое.

— Или что? — вскидывает девушка горделиво подбородок, стервозно заламывая бровь.

— Мы же с тобой знаем, какая ты на самом деле «хорошая» девочка, — произношу ласковым тоном. Таким спокойным и елейным, чтобы она прониклась.

Испуг на ее лице неподдельный. Если и есть управа на эту гадину, то