Ликует форвард на бегу СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич

— Так и мы, чай, не пальцем сделаны! — зло усмехнулся Мельник. — Тоже кое-что могем.

— Но ведь у них в составе Джанни Ривера, Шнеллингер, Трапаттони, — не унимался корреспондент.

— А у нас Маслов, Аничкин, Еврюжихин, Рябов, — парировал с нехорошей улыбкой Данила, которого этот разговор начал раздражать. Что за манера лизать задницу иностранцам? — Дальше перечислить?

— Скажите, а вы не боитесь, что сегодня крупно проиграете на глазах своей публики? — с заметным акцентом спросил худощавый мужчина с внушительным блокнотом и золотым «паркером». На пальце его сверкал массивный перстень.

— Мячик круглый, — уклончиво ответил Мельник. — Посмотрим. — И решительно отодвинул в сторону какого-то излишне назойливого фотографа. — Извините, меня уже зовут.

От дверей динамовской раздевалки ему в самом деле уже вовсю отчаянно семафорил массажист Толя Морозов.

— Малой, где ты ходишь? — напустился на форварда злющий, как цепной пес Бесков, едва молодой игрок вошел в комнату. — Или мне для тебя теперь отдельно установку на игру делать? «Звездочку» никак поймал? Смотри, мигом вразумлю!

Данила молча прошел на свое место. Вступать в ненужный спор со старшим тренером он не хотел. Глупо и бессмысленно. Понятно, что Иваныч сейчас весь на нервах — вчера, говорят, его вызывали чуть ли не к самому Щелокову или Андропову — мнения командных «знатоков» расходились — и битый час «агитировали за Советскую власть». Можно подумать, Бесков и без них не понимал значимость сегодняшней встречи. Эх, насколько же проще в этом смысле было перед финальной игрой с «Барселоной» — там ведь партийных чиновников чисто физически было на порядок меньше. А все потому, что играли не в Москве.

— Глянь, Малой, как писаки расстарались, — сунул в руки Мельнику программку Семин. На обложке буклета броско расположилась надпись «Милан» — «Динамо», а фоном шла фотка-коллаж атакующего ворота соперников Данилы и ведущего мяч Джанни Риверы.

— Чего это они меня выбрали? — искренне удивился юноша, раскрывая программу. На развороте шли сведения о каждой из команд, а также были указаны данные на игроков — рост, вес, возраст, статистические данные о забитых и пропущенных голах.

— Говорят, вы с «золотым мальчиком»[1] главные претенденты на звание лучшего футболиста Европы, — ухмыльнулся подошедший Аничкин. — Вот журналисты и решили, что надо именно вас двоих представить. Так что смотри, не облажайся.

— Ты-то откуда знаешь, — прищурился Мельник. — Про звание и все остальное.

— Птичка одна в клювике притащила, — загадочно улыбнулся Витька. — Но сведения точные, можешь даже не сомневаться. Гарантия стопроцентная!

— Так, собрались! — громко произнес в это время Бесков и хлопнул пару раз в ладоши, привлекая внимание своих игроков. — Скажу несколько слов по поводу предстоящей игры.

— Ага, и закачу, как обычно, речугу на три часа, — прошептал на ухо Даниле Юрка с легким смешком. — То есть, буду краток!

Мельник опустил голову, чтобы, не дай бог, старший тренер не заметил, как он улыбается. Иначе, точно быть беде. Не забудет, не простит.

Когда обеим командам подали сигнал собраться в подтрибунном помещении, дождь, как по заказу, прекратился и облака разбежались, открыв чистое небо над вечерней Москвой. Великолепно подготовленное, ухоженное поле «Лужников» было расчерчено идеально прямыми линиями, а ворота сверкали белизной оттянутых назад сеток. Трибуны были заполнены до отказа. Официально на игру продали сто три тысячи билетов, но сколько еще зрителей умудрилось просочиться на стадион «зайцами» сквозь густые цепи милиционеров и кордоны строгих контролеров — бог весть! На западной и восточной трибуне весело колыхались небольшими островками флаги Италии и «Милана» — именно там сидели на специально отведенных местах приехавшие «тиффози».

А ведь помимо зрителей на стадионе несчетное количество болельщиков по всему миру прильнуло к радиоприемникам и экранам телевизоров. Игра, в которой впервые встретились две лучшие клубные команды Европы, вызвала невиданный интерес. Поговаривали, что руководители «Интервидения» — телевизионного объединения социалистического блока — сумели договориться со своими коллегами из государственной итальянской телекорпорации RAI, и обменялись правами на трансляции обоих матчей. Выходит, советских телезрителей впервые в истории ждала картинка не откуда-нибудь, а с легендарного «Сан-сиро».

Данила с любопытством крутил головой, разглядывая стоявших рядом с динамовцами в тоннеле футболистов «Милана». Ага, вон, с капитанской повязкой на рукаве и «десяткой» на спине невысокий и худощавый Ривера. Сосредоточенно смотрит перед собой. А вон тот рыжеволосый крепыш конечно же немец Шнеллингер — обидчик нашего Численко на английском чемпионате мира. Что ж, если получится, надо бы ему должок за Игорька сегодня постараться вернуть. В какой-то момент Мельник поймал на себе несколько внимательных взглядов соперников. Ага, видать, тоже готовились и разбирали, с кем им предстоит играть.

Но вот глава бригады рефери — немного похожий внешне на смешного брылястого бульдога англичанин Джеймс Финни, — подал знак, и команды потянулись к выходу на поле. Болельщики на трибунах, едва завидев футболистов, взорвались шумными криками и громкими аплодисментами.

— «Динамо», даешь кубок! — зычно заорал один из зрителей, когда игроки московского клуба проходили по беговой дорожке мимо. И под одобрительный хохот соседей тут же добавил. — Мельник, если два забьешь, сына в честь тебя назову!

— О, а это идея, — засмеялся Данила и обернулся на ходу к Семину. — Юрец, не хочешь последовать его примеру?

— Да ну тебя к черту, Малой, — шарахнулся от него товарищ. — Андреем уже договорились назвать, Андреем!

— Эх, поспешили, — притворно расстроился Мельник. — Такой уникальный шанс с женой профукали. А ведь мог бы стать тезкой звезды футбола!

— Топай давай, «звезда», не нарывайся на рифму!

Как водится в подобных случаях, сначала пусть и недолго, но занудно вещали «официальные лица». От наших выступал Валентин Александрович Гранаткин — председатель Федерации футбола СССР и, одновременно, первый вице-президент ФИФА. От УЕФА — президент, швейцарец Густав Видеркер. Игроки скучающе переминались, терпеливо ожидая окончания вступительной части, разглядывали вынесенный к бровке свежеизготовленный кубок. Зрители на трибунах посвистывали.

Наконец, матч официально был объявлен открытым и чиновники покинули поле. Английский арбитр в черной рубашке с белой розеткой и черных трусах — форма судей международной категории — пригласил к себе капитанов. Смотреть за процедурой подбрасывания монетки Данила не стал. Встал на дуге центрального круга рядом с Еврюжихиным и сказал:

— Ген, помнишь установку: по возможности шли мяч за спину крайнего защитника. Так, чтобы на ход и в прорыв.

— Помню, не мельтеши, Малой! — недовольно поморщился товарищ. — Сам, главное, от них отлипни, а за мной не заржавеет.

Матч начался мощными, массированными атаками «Динамо». Москвичи постарались сразу же ошеломить, смять оборону итальянцев и, по возможности, забить быстрый гол. Футболисты хозяев горели желанием доказать, что они ни в чем не уступают своим именитым соперникам.

И уже в первые пятнадцать минут мяч дважды мог оказаться в сетке ворот Фабио Кудичини. Вначале Маслов неожиданно для миланцев ловко проскользнул мимо защитника Анкилетти и мощно, без обработки, пробил в верхний угол. Болельщики вскочили на своих местах в ожидании неминуемого, казалось, гола, но — вот досада! — пятнистый врезался в стойку и отлетел в поле. А следом раздался стотысячный разочарованный выдох, сдобренный изрядной порцией традиционного в таких случаях русского мата.

А вскоре подключившийся к затяжной атаке Аничкин нанес резкий удар метров с тридцати, который, для разнообразия, звонко отразила перекладина.

— Твою мать! — схватился за голову расстроенный Витька. — Железно ведь в «девятину» шел!