Британская империя - Наталья Беспалова

История, как видим, очень похожа на те, что рассказывали про Родса. Трудно сказать, насколько точно она воспроизводит истину, но одно несомненно: Родс и Барнато стоили друг друга. Президенту «Де Бирс» было не под силу сожрать своего соперника, но он сумел сделать Барнато жесткое предложение о сотрудничестве, от которого тот не смог отказаться. Родс предлагал объединиться и, пользуясь положением монополиста, ограничить добычу и установить уровень рыночных цен.

13 марта 1888 года место соперничающих компаний заняла объединенная компания – «Де Бирс консолидейтед майнз компани». Во главе стоял совет директоров, фактически руководство осуществляли три человека: Родс, Барнато и один из ближайших помощников Родса Альфред Бейтс, специалист по биржевой игре. Значительную роль играл представитель Ротшильда. Во время схватки за корону знаменитый банкир ссудил Родсу миллион, но его участие в этом деле не афишировалось.

На первом собрании акционеров Родс заявил: «Мы возглавляем предприятие, которое, в сущности, является государством в государстве». В следующем 1889 году «Де Бирс» поглотила всех оставшихся конкурентов, в том числе и несколько недавно открытых копей, и взяла под свой контроль всю добычу алмазов в Южной Африке. Это составило 90 % всей мировой добычи. Известные с древности алмазные россыпи Голконды были давно истощены, открытые ранее месторождения Бразилии оказались не столь уж богаты, а о якутских алмазах тогда еще слыхом не слыхивали. В 1890 году капитал «Де Бирс» оценивали в 14,5 миллиона фунтов стерлингов, а в ее копях работало 20 тысяч африканцев.

Золотая лихорадка

В 1886 году в Южной Африке нашли еще и золото. Месторождение обнаружили на возвышенности Витватерсранд (в просторечье Ранд), водоразделе бассейна Лимпопо и Оранжевой реки, на территории Трансвааля. Возникший там поселок старателей молниеносно разросся в город Йоханнесбург. До сих пор это месторождение дает чуть ли не половину ежегодной мировой добычи золота.

Нравы в Йоханнесбурге царили самые что ни наесть дико-западные. Странно, что южноафриканская золотая лихорадка так мало востребована творцами приключенческих фильмов типа вестерн. Свидетельства очевидцев дают обильный материал для Голливуда: «Ни одна золотоносная жила не сравнится с большим питейным заведением, ни от одной старательской заявки не получишь столько, сколько в игорном притоне. И самый легкий способ найти золотой песок – отнять его у другого. Подпои его сперва или затей с ним ссору. Никто не поинтересуется, что с ним случилось. Тот, кто весь день держит руку на револьвере, вечером становится сентиментально плаксивым и сам превращается в легкую добычу.

…В полночь тридцать или сорок из нас играли в Королевском баре – в покер, фаро, пинто и английскую игру нап. Ставки были высокими. Перед нами лежали наши фишки и золото.

Загремели шаги, вошли восемь головорезов. Без масок, пренебрегая всеми предосторожностями, они объявили о себе стрельбой над нашими головами… Трое бандитов остались у дверей и держали под прицелом столы. Остальные пятеро прошли вперед. Они очистили столы от золота, один за другим, отпуская при этом издевательские и саркастические насмешки. Но когда они уходили, тут-то и началась потеха. Игроки, как по сигналу, схватились за револьверы и начали бешеную пальбу. Бандиты скрылись в уличной темноте, но стрельба продолжалась».

В воспоминаниях участников событий присутствует и столь необходимая кинематографистам лирика: «Единственному бильярду не дают передохнуть ни минуты. В зале, где он стоит, есть своя Венера-Афродита, барменша из Кимберли, одно слово – колдунья. За бильярдом она не знает равных, прекрасно играет и на пианино. Говорят, она приехала с побережья, переодевшись в мужской костюм и при этом отлично играя роль мужчины». Очевидно, об этой же особе сообщали, что она «умела одинаково хорошо стрелять обеими руками, чем приводила в восторг весь город; она не боялась ни мужика, ни дьявола, и я видел, как она собственноручно выбрасывала на улицу перепивших, чтобы они не нарушали порядка в ее заведении».

Но старательская вольница в Йоханнесбурге продержалась не слишком долго. Потренировавшись в алмазоносных районах, крупные компании очень быстро прибрали к рукам месторождения золота.

О находке на хребте Ранд Сесила Родса оповестил некто Ганс Зауэр, врач по профессии. Родс в течение четырех часов проверил доставленный ему образец породы и немедленно заключил договор, по которому Зауэр должен был приобретать для Родса золотоносные участки, получая затем 15 % прибыли. Он и сам выехал к месту находки так быстро, как только смог вместе со своим помощником Чарльзом Раддом. В 1887 году была создана компания «Голд филдз оф Сауз Африка», позже переименованная в «Юнайтед голд филдс». Сесил Родс получал третью часть прибылей. В 1896 году он официально сообщил, что его доход от золотых приисков составляет 300–400 тыс. фунтов стерлингов в год.

«Страна Офир»

Наверное, находка на Витватерстранде лишний раз напомнила Родсу о том, что и так часто приходило ему в голову. О возможности захвата страны, что лежит в междуречье Лимпопо и Замбези, населенной народом, который соседи называли матабеле или ндебеле. Забредавшие туда европейские путешественники рассказывали, что видели некие величественные руины, явно построенные не нынешними обитателями страны, и, что особенно важно, следы древних рудников, видимо, золотых.

Междуречье находилось под единой властью вождя по имени Лобенгула, отец которого был одним из полководцев самого Чаки – великого царя зулусов, довольно успешно сражавшегося с англичанами. Английский капитан Паттерсон, познакомившись с Лобенгулой в 1878-м, рассказывал о нем следующее: «Будучи молодым человеком, да и какое-то время потом, даже уже став королем, он был тесно связан с белыми людьми и даже привык носить их одежду. Он построил себе каменный дом, приглашал их в свою страну, обеспечивал им безопасность. Но затем с ним произошла перемена. Вернувшись к гардеробу из нескольких лоскутов обезьяньей шкуры, он, по-видимому, возвращается и к аналогичной манере мышления, отвергает все новшества, ограничивает торговлю, отказывает миссионерам в поддержке и не защищает белых людей от нападок и оскорблений… Окруженный людьми, которые еще больше, чем он, ненавидят цивилизацию, он теперь стал человеком, с которым мы вряд ли можем связывать большие надежды». Вообще-то, капитан не совсем точен. Король матабеле отвергал не все новшества. Сам будучи неграмотным, он держал у себя некоторое количество секретарей-европейцев, которые записывали его распоряжения и доводили их до сведения подданных. А многие его подданные имели ружья, в том числе и заработанные на алмазных приисках. К познанием европейцев Лобенгула относился с почтением, но без благоговения и любил повторять, что белые, конечно, мудры, но вот лечить малярию не умеют.

Тот же капитан Паттерсон, который сетовал на то, что король охладел к европейцам, оставил и описание земель, где жили матабеле: «Страна богата природными ресурсами, имеет отличные, хорошо орошаемые почвы, прекрасный климат, ее растительный мир очень разнообразен… Пышно цветет хлебное дерево, пальмы, оливковые деревья и все виды плодовых деревьев… В районах Машона и Тати много золота. Кроме того, страна богата железом». Паттерсон и все его спутники погибли при невыясненных обстоятельствах на пути к водопаду Виктория. Имел ли к этому прискорбному событию какое-то отношение король Лобенгула, сказать трудно.

Очевидным достоинством владений Лобенгулы в глазах европейцев, помимо скрытых там богатств, было их географическое положение. Не меньше чем земли тсванов, они заслуживали имя «Суэцкого канала, ведущего в глубь материка», но, в отличие от последних, были к тому же плодородны. Они лежали как раз между португальской Анголой на западе и португальским же Мозамбиком на востоке. Если бы португальцам удалось распространить сюда свое влияние, их колонии образовали бы сплошную полосу, рассекающую африканский континент надвое.

Если бы королевством Лобенгулы овладели немцы, им бы тоже удалось соединить свои владения на юго-западе и северо-востоке. Эту замечательную перспективу немного портили пролезшие в Бечуаналенд англичане, но кто сказал, что они задержатся там надолго. В свою очередь, англичанам не помешало бы захватить междуречье Лимпопо и Замбези первыми и разрушить блестящие имперские планы соперников. Причем действовать надо было быстро, потому что соперники не дремали. Еще в 1882 году главнокомандующий вооруженными силами Трансвааля Пит Жубер писал Лобенгуле: «Если англичанину удалось у вас что-нибудь стащить, он будет изо всех сил держаться за это – как обезьяна, когда она зажимает между ладонями горсть тыквенных семечек, – и надо бить его смертным боем, иначе ни за что не отдаст». А в июле 1887-го трансваальский эмиссар Пит Гроблер сумел заключить с королем матабеле договор о мире и дружбе и добился ряда привилегий для буров в его владениях.