Рукопись из тайной комнаты. Книга вторая - Елена Корджева

И, отнюдь не удовлетворившись первой победой, продолжил натиск.

Разумеется, он прекрасно понимал нежелание полицейского ввязываться в дело против громкой фигуры, какой без сомнения являлся Конрад Шварц – член правления концерна Deckel Maho Gildemeister. Но иного пути, кроме как восстановить справедливость в полном объёме, – не существовало. В глубине души он даже обрадовался сопротивлению герра Адлера. Старый служака дотошно изучил каждую бумагу, прежде чем принять решение. И раз уж он не нашёл ни единого повода для отказа, то вся огромная подготовительная работа проведена не зря. Теперь в дело включилась государственная машина правосудия.

Оформив должным образом заявление, адвокат удалился, предоставив специалисту свободу действий.

Людвиг Адлер ерошил длинными пальцами свою пока густую, хоть и седую шевелюру и думал, с чего начать. В конце концов, решив не усложнять дело, он поднял трубку и, набрав номер, услышал: «Дом Конрада Шварца. Личный помощник герра Шварца Ханс Келлер слушает».

Через два часа Адлер уже сидел в кабинете Конрада Шварца в доме на Изештрассе.

Разговор поначалу совсем не клеился.

Старик-хозяин, казалось, не совсем понимал цель визита следователя, будучи убеждённым, что тот здесь находится только и исключительно из-за тяжбы по поводу авторских прав на изобретения: «Суд во всем разберётся, молодой человек». Людвиг к своим шестидесяти давно позабыл, когда это его называли «молодым человеком», но не стал прерывать собеседника, позволив тому выплеснуть раздражение.

Он сидел напротив этого крепкого старика на белом кожаном диване, так и норовившем захрустеть при каждом движении, и ждал удобного момента для начала настоящего разговора.

Личный помощник занял место за письменным столом, готовый при необходимости выполнять работу секретаря.

Долгожданная пауза всё-таки наступила. Можно было начинать работу.

– Герр Шварц, я здесь потому, что вы являетесь подозреваемым в целом ряде уголовных преступлений, а именно: в организации преступного нападения на человека, повлёкшего за собой нанесение тяжких телесных повреждений и смерть потерпевшей, организации разбойного нападения, в результате которого потерпевшие – один из них Александр Берзин – получили телесные повреждения средней тяжести, а также в изготовлении фальшивых документов, повлекших за собой арест вышеупомянутого герра Берзина. По правилам я должен был вызвать вас к себе в кабинет для допроса. Но приняв во внимание ваш возраст, я счёл возможным приехать к вам.

Присовокупив к сказанному стандартную форму предупреждения об ответственности за дачу ложных показаний, Людвиг приготовил соответствующий бланк допроса и посмотрел на хозяина.

Тот, казалось, полностью лишился дара речи.

Его чёрные глаза горели неожиданно яростным гневом, а старческий сморщенный палец, направленный прямо в лицо Людвига, мелко дрожал:

– Я не позволю вам! Я не позволю вам! Вы не смеете обвинять меня в подобной мерзости! Если у концерна и у герра Берзина есть разногласия, это не даёт никому права подобным образом оскорблять меня! Я за всю жизнь не совершил и десятой доли ничего подобного тому, что вы тут пытаетесь на меня повесить!

Искренность старика не вызывала сомнений.

Но имея за плечами многолетний опыт, Людвиг и не ждал, что беседа окажется лёгкой.

– Я вас понял. Позвольте ознакомить вас с документами. Я расскажу о сути дела.

– Извольте! Извольте объясниться, молодой человек! Я готов выслушать вас и развеять ваши гнусные подозрения! – герр Шварц ещё больше, чем прежде, выпрямил свою старческую спину и приготовился слушать.

«Как хорошо, что я подробно выспросил все детали у этого адвоката. Да, по правде говоря, он и бумаги на совесть подготовил», – Людвиг чувствовал себя достаточно вооружённым, чтобы идти ва-банк, выкладывая на стол козырь за козырем.

По мере повествования герр Шварц сохранял полное молчание, не пропуская, однако, ни одного из заботливо переведённых на немецкий документов. Каждая ложащаяся на стол бумага подвергалась самому тщательному изучению. «Могучий старик», – мелькнуло в голове.

Он стойко воспринял известие о смерти Густы, видимо, посчитав, и не без оснований, что вряд ли удастся любым способом привязать к нему её гибель. Небрежно отмахнулся и от недавнего нападения, пробурчав что-то о досадном совпадении. Более серьёзно он воспринял арест Алекса, но не похоже было, чтобы это хоть сколько-нибудь сильно зацепило этого железного Шварца. Более того, чувствовалось, что орешек – весьма крепок. Людвиг и сам не понял, зачем он это сказал, то ли от досады на стойкость старика желая выбить его из равновесия, то ли просто повинуясь минутному порыву, но завершая рассказ, он обмолвился, что дело о нападении, наследстве и восстановлении родства будут объединены.

– Какого наследства?

Чувствовалось, что герр Шварц изрядно устал от разговора и интересуется через силу. Но привычка доводить дела до конца оказалась сильнее физической немощи. Он желал полностью завершить начатый диалог.

– Наследства фон Дистелроев. Герр Берзин, как оказалось, является правнуком Августы и Георга фон Дистелроев. И соответственно, наследником. Впрочем, не только он. Документы свидетельствуют, что Ева Неймане, на чьем хуторе, собственно, и произошло последнее нападение, – также прямой потомок Августы и Георга. По-видимому, их адвокаты организуют экспертизу.

И следователь, и даже личный помощник пропустили момент, когда старик внезапно завалился на бок, едва слышно прохрипев:

– Наследники фон Дистелроя. Оба… Руди! Какой глупец!

Секунду, а то и больше, остолбеневший Людвиг стоял, уставившись на тело со страшно закатившимися под веки глазами и на хлопочущего вокруг него личного помощника. Спохватившись, стал торопливо набирать номер «амбулансе», лихорадочно пытаясь вспомнить точный адрес дома. Вызвав «скорую», остановился, оглядываясь в нерешительной попытке сделать что-нибудь полезное. Именно в этот момент ему послышались торопливо удаляющиеся от кабинета по коридору шаги. Повинуясь внезапному порыву, он подскочил к двери и распахнул её, не обнаружив, однако, за ней никого и ничего, кроме лёгкого сквозняка, протянувшего по ногам, и стука захлопнувшейся входной двери. «Кто-то стоял под дверью и слушал?» – мысль не успела оформиться до конца, поскольку подъехавшая бригада уже укладывала так и не пришедшего в сознание Конрада Шварца на носилки, и требовалось если уж не помогать, то не мешать профессионалам оказывать первую помощь.

2

Он снял очки и потёр переносицу. Дальше рука привычно потянулась вверх для того, чтобы вновь взъерошить давно привыкшую к такому обращению шевелюру. Из двух зол – ходить растрёпанным или контролировать каждое движение – он давно выбрал меньшее, решив раз и навсегда, что эффективность мышления намного важнее внешнего вида.

Теперь он без зазрения совести запускал пятерню, а то и две в свою густую шевелюру, искренне надеясь, что этот нехитрый жест поможет найти ответ на мучительный вопрос: «В чем ошибка?» То, что он допустил ошибку, раскрыв карты фон Шварцу, не оставляло сомнений, ибо в результате этого, казалось, такого логичного действия, старик оказался в госпитале с обширным инфарктом. И если уж не лгать самому себе, а к подобному самооправданию Людвиг никогда не был склонен, то доля вины в этом лежала на нем.

С другой стороны… Он снова посмотрел на схему, которую сам же и набросал, изучая документы этого чёртова Скриванека. Может, эта его настойчивость заставила принять неверную точку зрения? Но всё выглядело именно так, как и выглядело – единственным, кто приходил на ум в ответ на вопрос «Cui prodest?»[8] являлся герр Конрад фон Шварц и никто иной.

Именно он, судя по показаниям потерпевшего, этого Александра Берзина, показывал ему фотографии потенциального предка и внушал мысль о поездке в Латвию и доставке некоей шкатулки – в обмен на что? А, на установление родства. Некоторым образом похоже на мошенничество: Людвиг, как следователь, прекрасно знал, что одного внешнего сходства с фотографией далеко не достаточно даже для того, чтобы делать предположения о возможном родстве. Даже экспертиза ДНК – и та даёт всего лишь 99 процентов гарантии, а тут – фотография. Пожалуй, это можно было классифицировать как сознательное введение в заблуждение, то есть – голимый обман.

И то, что судебная тяжба против этого Берзина началась по инициативе Шварца, являлось ещё одним камнем на его совести. А также интересно: концерн ведь существует много лет, и они постоянно охотятся за новыми идеями. А как в остальных случаях? На кого оформляются патенты? Эта привычка грабить молодых учёных – обычная практика или единичный случай? Собственно, – одёрнул себя Людвиг, – пусть этим вопросом занимается адвокатское бюро, это как раз их специализация. Но то, что Шварц стоял у истоков тяжбы, со счетов сбрасывать было никак нельзя.