Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты - А. Белоусов

В «Родословии Верхокамских поморов» перечисляются все духовные отцы от первого, еще поморского, Григория Яковлевича, избранного из двух тысяч братии Соловецкой киновии, до последнего, ко времени создания рукописи, 13-го «здешнего» духовного отца – Максима Егоровича. Все они называются в последовательности, с обязательным указанием, кто и кого благословил. Верхокамским, «здешним первым», был Иван Исаевич, которого благословили поморские духовные отцы Аввакум и Гавриил.

Вот полный перечень духовных отцов, извлекаемый из «Родословия»[123]:

«О степени отческой. Хрстянъ поморскаго согласия древнихъ остальцов благочестия от духовныхъ отць поморскихъ прибыли въ верхъ камъя 7240 году, 66-м году после раскола с Никаном: патриярхом.

Первый духовной отцъ поморский Григорей Яковлевичь избранъ бысть от 2-х тысящь от братии соловетской киновии и вси на учишася, како по древних отцъ службы и прочее исполнять. Посланы три чловека: первый Григорей Яковлевичь, второй Авъвакумъ Михаеловичь, третий Гавриилъ Евсеевичь. Потомь уже Григорей Яковлевичь блгословилъ Авакума Михаеловича на павъство. Авакумъ Михаи блгословилъ Гавриила Евсеевича. Поморские Гавриилъ со Авъвакумомъ блгословили уже здешняго Ивана Исаевича, перваго здешнаго. Иван блгословилъ Федоса Тимофеевича, второго Никиту Осиповича. Никита блгословилъ Михаила Егоровича, 4-го здешнаго. Михайло блгословилъ Кузму Мироновича 5-го да Ивана Перфильевича, 6-го здешняго. Кузма Мироновичь блгословилъ Ефима Ивановича, Седьмой Ефимъ блгословилъ Кирила Василиевича восьмого да Кондратья Васильевича, 9-го и Осипа Васильевича, 10-й Осипъ блгословил Евдокима Федоровича, 11-й Евдокимъ блгословилъ Артемия Епифановича, 12 да Максима Григоровича 13.

Написано на Сиволоцкой стороне. Степаниде Григорьевне Соловьевой передал Федор Алексеевич».

Древний топоним «верхъ камъя» мы узнали, когда было найдено послание с Выга на Верхокамье. Там, в Выговской пустыни, «в Поморских скитах», уже знали, что в Верхокамье, «в толь удаленной стране», «в толикое напасное время» сохранилась «искра истинного благочестия» (№ 803, л. 207 об.). Для типологического понимания пространства как территории в конкретных границах необыкновенно интересна смена точки отсчета, ярко видная из этого текста. Меняется центр взгляда, и тогда пространство словно передвигается, как круг, который поворачивают вокруг центральной точки. С Выга, находящегося далеко на севере, за Онежским озером, в лесах и болотах, авторы послания пишут о Пермских землях как о «толь удаленной стране». А для Верхокамских староверов Выголексинское общежительство уже с начала XVIII века стало старообрядческой киновией, претворившей в жизнь идеал жизнеустройства, центр «древлего благочестия». Влияние Выговского монастыря было так велико, что распространялось не только на близлежащие Олонецкие, Повенецкие и Поморские земли; по меткому выражению Г. П. Федотова, он сделался «центром духовного лучеиспускания огромной силы».

Одним из самых крупных «сыновних» продолжений Выга становится Верхокамье. Поморские истоки старообрядчества Верхокамья видны более всего в книжной, рукописной культурной традиции, но могут быть прослежены также и в языке, даже в современном диалекте староверов (см.: Сморгунова 1998а).

Выговское влияние для Пермского края отчетливо осознавалось и в прошлом веке. «Пермские Епархиальные ведомости» из номера в номер печатали статьи о «раскольниках» в Пермской губернии (см.: Луканин 1867–1868). Автор относил начало поселений староверов поморского согласия в Оханском уезде к концу XVII века: «До 1698 г. край здешний был свободен от раскола, как и вообще вся Пермская страна. Раскол здешний есть исчадие раскола Московского, мятежа Соловецкого и бунтов стрелецких. Беглые мятежники укрылись в лесах по рекам Сепыч, Лысьва, Очер. Они завели скиты мужские и женские, постриглись в монахи и именовали себя иноками» (Луканин 1868, № 14, 223). Утратив связи с Москвой как с центром, староверы Верхокамья находят новый центр притяжения: <...> имеют сношения с выгорецкими поморянами и получают наставительные и распорядительные послания от тамошних отцев и братии» (Луканин 1868, № 16,261).

Однако исторические связи Выга с Верхокамьем не прервались и в настоящее время, живым остается духовное влияние выговской литературы и полемики. У современных староверов Верхокамья распространены в рукописных сборниках для чтения выговские сочинения как источники и исторической, и догматической родины местных жителей. Одно из любимых чтений – житие «преподобного Корнилия, иже на реке Выг, близь озера Онега» (№ 803, л. 407 об.). Корнилий Выговский остается идеалом «хранителя древлего благочестия».

Из рукописи местного верхокамского происхождения видно, что связь этих районов была двусторонне направленной. Один из многочисленных списков «Поморской грамоты» кончается рассказом Симеона Дионисовича Верхокамского (вариантное написание в другой рукописи – Верхокамскихъ: № 803, лл. 341–341 об.): «в поморских странах когда было велие гонение на христиан, мнози собирались в домы своя с женами и с детьми и сами своею волею себя сожигали, а иные в огнь забегали своею волею, а иные с поста умирали <...> а многие уходили <...> и вот пришли в Верхокамье <...>» (№ 1983, л. 82 об., сборник, принадлежащий А. И. Старкову из дер. Скачки).

Выг по-прежнему остается духовным центром для местных староверов. Уже давно нет Выговского монастыря, погибла книжница и разошлись оставшиеся книги и рукописи, на месте многочисленных древних построек, обработанных пашен и огородов лишь лес и кусты на берегу озера. Но существует Выг как место, куда стремятся духовные помыслы. В одной из первых экспедиций, в Ильинском районе местная староверка спросила у нашей студентки адрес протопопа Аввакума: «Мне бы написать ему нужно, вопросов много у меня». И на наш недоуменный ответ: «Ну, разве что Пустозерск!» – радостно записывая, переспросила: «Пустозерск? А почтовый индекс-то какой?»

Так время удивительным образом перепластывается с пространством. Эта женщина может рассказывать, как мучили и казнили неистового Аввакума, и она же мыслит его живущим и теперь. Так и Андрей Денисов, поставивший первых верхокамских наставников в 1730-е годы, живет и теперь в духовных стихах. Несколько стихотворных версий жития Андрея Денисова мы нашли в местночтимых и читаемых сборниках. В Цветнике, запись на котором говорит, что он «начат в 1872 г., коньчена 1880 года месяца июня в 4 день на паметь иже во святых отца нашего Митрофана Царяграда. Писал Алексей Мальцов», содержится Стих на погребение Андрея Дионисьевича, начинающийся словами: «Европа ты славнеиша (вариант – главнеиша) мужа сего изнесшая» (Агеева, Кобяк, Круглова, Смилянская 1994, 6, № 627, л. 220; № 1236, л. 41; № 1266, л. 2).

Само пространство между Выголексинским общежительством и духовно связанным с ним Верхокамьем не остается пустым, незаселенным. Именно «пустыни» (отметим семантическую многозначность и топонимическую противоречивость этого слова) превращаются в «прибежище верных» и обозначают на огромной территории русского Севера отдельные точки внутри этого пространства, духовно и конфессионально тяготеющего к Выговскому монастырю. Эти жилые «пустыни» как бы определяют и держат дорогу от духовного центра к сыновней периферии.

На пути из Лодейного поля через Олонец на Выг и Лексу и теперь стоит на берегу озера деревня Машезеро. Здесь, на территории бывшей Новгородской Обонежской пятины, была Машезерская обитель и пустынь (см.: Сморгунова 19986). В Сборнике документов о Карелии оказалось упоминание о Машозерской волости (Мюллер 1948,294). Челобитная 1685 г. свидетельствует, что здешние первые поселения относятся к концу XVII века. Крестьянин Тимофей Тарасьев жалуется о неправильном отводе их нов о расчищенной пожни крестьянину того же погоста Михаилу Филатову и утверждает, что раньше на этих местах никто покосов не держал: «в прошлом, государи, во 192-м году поели Ильина дни в самую в сенокосную пору розчистили мы сироты новые пожни теребовы на мху против уской ламбицы <…> на низ восмеры сенные стоги, сена на 15 возов, а тех мест исконь веку нихто не кашивал и не чищивали»[124].

Связи и пути между Выгом и Верхокамьем не оставались замкнутыми. С Верхокамья шла дорога на Урал и в Сибирь. Современные историки и этнографы, обследовавшие пути «из Земли Пермской в Сибирь», писали: «Уральский регион явился естественным продолжением поморских территорий» (Александров 1989,6; Чагин 1997).

А «Поморская епистолия», обнаруженная в местном сборнике начала XX века, продолжает историю жизни Григория Яковлевича, посланного первым по выбору соловецкой братии. Выполнив свою роль, как сказано в «Родословии Верхокамских поморов», «и вси научишася, како по древних отцъ службы и прочее исполнять», Григорий Яковлевич идет дальше – в Сибирь: «Послан был Верхокамие Григорей Яковлев <...> И тот же Григорей ушел в Сибирь на Таватуй и тамо скончался» (№ 803, л. 213). Место это в Сибири процветает для «добраго винограда делателей заповедей Христовых» и в конце XIX века, как можно видеть из Посланий Варсонофия Ивановича своим таватуйским единоверцам (1886), найденных сибирскими археографами и недавно опубликованных (см.: Покровский 1999, 443–450).