Минус всей моей жизни - Наталия Александровна Матвеева

– узнает, что ждет впереди? Но выживут только влюбленные, только влюбленные, только влюбленные…»

Женька вздохнула. Да что за песня-то такая? Он погиб, она?.. Тоже, потому что… любила его?.. А вот у нее нет любви. Интересно, было бы проще, если бы она была влюблена?

Женя улыбнулась сквозь слезы. Нет. Разве любовь – это просто? Или?.. Да. Было бы проще. Она была бы не одна. У нее был бы кто-то, кто поддержал бы ее в этой мерзкой ситуации, кто-то, кто заступился бы за нее, кто-то очень близкий и такой нужный, что…

«Без тебя нет ее, без тебя ее нет. Море – закат, суша – рассвет. Могла только так она, и, верно, была права, он говорил…»

А что она может в данной ситуации? Какой выбор сделает Женя Зябликова на этом перекрестке? Девушка из песни была проникнута суицидальным настроением, поскольку не видела смысла продолжать жизнь дальше, без него… Женя находила это противоестественным, ей казалось, что если Бог забирает у нас кого-то очень близкого и дорогого, то вряд ли для того, чтобы посмотреть, каким способом мы решим последовать за ним… Да, смысл жизни утрачен, но… Есть и другие дороги, нужно лишь шагнуть, сделать над собой неимоверное усилие и продолжать двигаться, потому что мы еще живы, наши сердца бьются, бьются не для того, чтобы прозябать в страдании, а для того, чтобы научиться принимать потери и, не забывая никогда о тех, кто ушел, иметь в себе силы найти новый смысл, свой новый путь и жить для тех, кому мы действительно нужны…

Женя всхлипнула, вдруг осознав, что она переключилась со своей проблемы на какой-то внутренний диалог и, направив свою душу на соединение с песней, снова вслушалась в аккорды… И из глаз хлынули новые слезы жалости к себе, которые плавно перетекли в слезы, оплакивающие горе бедной, страдающей девушки, сидящей, как представлялось Жене, на каком-то мосту и с болью глядящей на расплывчатую, серую линию морского горизонта.

Дверь машины резко отворилась, впуская в салон холодный осенний воздух, капли начинающегося дождя и озабоченное лицо Семена, который, благодаря своей изумительной проницательности, видимо, предугадал, что Женя после всего случившегося скорее всего поступит, как все нормальные девчонки, которых обидел злой дядя, и пустит соленое море, поэтому попросил посидеть в машине и дождаться его, что Женька послушно исполнила, с огромной самоотдачей разревевшись на руле своего желтого и, не в пример хозяйке, жизнерадостного «Опелька».

Увидев Сему, Женька зарыдала пуще прежнего, всхлипнув и с трудом прошелестев через прилепившиеся на мокрые щеки и помаду кудри:

– Он у-у-умер…

– Кто?? – недоуменно спросил Семен, резко оглянувшись, по всей видимости, в поисках тела, но Женька резко схватила его за руку и ткнула его пальцем в свою магнитолу, продолжая всхлипывать:

– Он… из… из песни… А она с собой покончила… Мне их жалко!!!

Семен захохотал и разгреб мокрое от слез лицо Жени, заставив ее посмотреть на себя:

– А я-то думал, ты тут страдаешь от того, что испортила нашему милейшему начальнику рубашку за пять тысяч баксов… А ты, значит, песенки слушаешь, дурында?!?

Женька, услышав дикую цифру, которая как-то относилась к простой белой рубашке Минаева, на которую она, по несчастливой «неслучайности» или даже по мановению хорошего толчка в спину со стороны Лены Старцевой вылила кофе, аж плакать перестала:

– Ты шутишь??? Долларов? Пять тысяч долларов?? А не рублей??

Семен снова рассмеялся, покачав головой:

– Ну ты смешная, Жека! Костюм у него, значит, за десятку штук баксов, а рубашки он в магазине «Все по 100», по-твоему, покупает?? Ладно, давай, пересаживайся вон туда, я отвезу тебя домой. – легко подтолкнул он снова скуксившуюся Женьку на пассажирское сиденье, которая, осознав смысл сказанных им слов, снова начала всхлипывать. – И не плачь! У тебя тушь растеклась. – весело добавил он, усаживаясь за руль и отодвигая сиденье подальше от педалей, чтобы в процессе «верчения баранки» все-таки не иметь возможности стукнуться головой об собственные коленки.

– Слушай, Семка… Может, это был знак? – грустно, вытирая лицо руками, спросила Женя, глядя на то, как они пристраиваются за каким-то зеленым джипом в сторону выезда с автостоянки перед выставочным центром «Колизей», попав в бесконечную пробку, неизменно возникающую тогда, когда заканчивается какое-либо массовое мероприятие.

– В смысле, еще один? – усмехнулся Сема, с теплом посмотрев на Женю. – Насколько я заметил, таких знаков у тебя каждый день не по одному бывает, так почему именно сейчас ты решила сдаться?

– Да потому что все бессмысленно! – вздохнула Женя и отчаянно ударила кулаком по панели несчастного, попавшего под горячую руку авто. – Я пытаюсь доказать ему, что не заслуживаю такого к себе отношения, что он – кретин, который чуть не вытряс мозги из моего друга Игорька и который ненавидит меня, потому что я рыжая! Это же абсурд! Я надеялась переломить это, Сема, я знаю, что отношение людей изменить можно, что можно заслужить признание и уважение, а в результате… Я всего лишь мечу бисер перед свиньей! Да еще эти Вика и Лена… Им-то чего от меня надо??? Что они пристали, как банные листы, со своими кровожадными планами по моему моральному уничтожению, если их ненаглядный Сергей и так меня на дух не переносит?!? А Краснохатов??? Тоже мне, мужчина мечты! Думает, сказал пару комплиментов, и я уже такая разделась и легла перед ним в порыве страстной благодарности??? – понесло Женьку в далекое гневное плавание, а Семен, с совершенно невозмутимым видом слушал, даже радио потише сделал, спокойно давя на педали и медленно, но верно, метр за метром продвигаясь к маячившему где-то впереди заветному выезду с парковки и к полной скоростной свободе… до первого светофора. – В ресторан меня позвал, черт озабоченный, – раздраженно махала руками Женька, – пришлось отказать, думала – все, кранты, еще один начальник в списке «обожающих» меня людей, так этот гад заявил: «Я не отступлюсь»!!! Ну что за проклятье??? Теперь мне объявили выговор, выговор! Первый в моей жизни, представляешь?? А еще лишили премии! Да это почти ползарплаты, Семка! Теперь мне никогда не накопить на лечение Поле, разве что лет через пять, но я так хотела, чтобы она поскорее выздоровела и перестала мучиться…

Пробка закончилась, «Опель» тихонечко ехал по запруженным в час-пик после окончания рабочего дня улицам, смахивая с лобового стекла редкие капли дождя в унисон с тем, как Женя, говорившая всю дорогу до дома и то начинающая кричать, то истерично хохотать, то плакать, смахивала со своих щек слезы, а слушатель сего эмоционального концерта Семен молча рулил, излучая