Дорога в тысячу ли - Ли Мин Чжин

— Я привез мясо и сушеную рыбу. Там еще консервированные фрукты и шоколад из Америки. Я привез то же самое для семьи Тамагучи, так что вам не нужно делиться с ними. Еще там есть ткань. Думаю, всем вам нужна новая одежда. Там ножницы, нитки и иглы, — добавил он, гордясь собой.

Сонджа не знала, что ей теперь делать. Она не хотела быть неблагодарной. Ей было стыдно за свою жизнь, за бессилие.

— Я привез несколько газет. Попросите кого-нибудь прочитать их вам. Вы сами поймете, что не можете сейчас вернуться в Корею. Там вы погубите мальчиков.

Сонджа нахмурилась.

— Ты заставил меня приехать сюда, и теперь пытаешься заставить меня остаться в Японии. Ты говоришь, что так лучше для мальчиков…

— Я привел их на ферму. И я не ошибся.

— Я тебе не доверяю.

— Ты пытаешься причинить мне боль, Сонджа. Это не имеет никакого смысла. — Он покачал головой. — Твой муж хотел, чтобы мальчики ходили в школу. Я хочу того же, Сонджа. Ты и я… мы хорошие друзья, — спокойно сказал он. — Мы всегда будем друзьями. И у нас всегда будет Ноа. — Он подождал, не скажет ли она что-нибудь, но ее лицо оставалось непроницаемым. — И твой зять знает. О Ноа. Это не я сказал ему, он сам понял.

Сонджа закрыла рот руками.

— Тебе не нужно волноваться. Все будет отлично. Если вы хотите вернуться назад в Осаку, Ким все устроит. Отказ от моей помощи эгоистичен. Ты должна дать своим сыновьям шанс. И для этого я тебе нужен.

Прежде чем она успела ответить, в сарай вошел Ким.

— Босс, — сказал он. — Рад видеть вас. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?

Хансо отказался, и Сонджа поняла, что ничего ему не предложила.

— Итак, ты готов вернуться в Осаку? — спросил Хансо, глядя на Кима.

— Да, — улыбнулся тот.

— Мальчики, — сказал Хансо громко, — как вам книги?

Ким жестом позвал их, и мальчики побежали к нему.

— Ноа, ты хочешь вернуться в школу? — спросил Хансо.

— Да, господин. Но…

— Если ты хочешь в школу, вам нужно вернуться в Осаку.

— А как же ферма? И Корея? — спросил Ноа.

— Некоторое время вы не сможете вернуться в Корею, но пока ваша голова не должна пустовать, — улыбнулся Хансо. — Что ты думаешь об экзаменационных книгах, которые я вам привез? Они сложны?

— Да, господин, но я хочу их изучить. Мне нужен словарь.

— Я достану его для тебя, — гордо сказал Хансо. — Учитесь, и я отправлю вас в школу. Важно, чтобы старые корейцы поддерживали молодых. Иначе как мы построим великую нацию?

Ноа просиял, и Сонджа ничего не могла возразить.

— Но я хочу остаться на ферме, — прервал его Мосасу. — Это несправедливо. Я не хочу возвращаться в школу. Я ненавижу школу.

Хансо и Ким рассмеялись.

Ноа потянул Мосасу к себе и поклонился. Они направились в другую часть сарая. Когда они были достаточно далеко от взрослых, Мосасу сказал Ноа:

— Тамагучи-сан говорит, что мы можем остаться здесь навсегда. Он сказал, что мы можем стать его сыновьями.

— Мосасу, мы не можем жить в этом амбаре.

— Мне нравятся куры. Они не клюют меня, даже когда я забираю яйца. В сарае приятно спать.

— Заговоришь по-другому, когда станешь старше, — сказал Ноа, взвешивая на руках толстые тома экзаменационных книг. — Аппа хотел, чтобы мы пошли в университет и стали образованными людьми.

— Я ненавижу книги, — сказал Мосасу, нахмурившись.

— А я люблю их. Я могу читать книги весь день и больше ничего не делать. Аппа тоже любил читать.

Мосасу пихнул Ноа в бок, и тот рассмеялся.

— Брат, каким был аппа? — Мосасу сел и серьезно посмотрел на Ноа.

— Высоким. И с такой же светлой кожей, как у тебя. Он носил очки, как я. Он очень хорошо учился и читал книги. Ему нравилось учиться. Он был счастлив, когда читал, он сам мне так сказал. — Ноа мечтательно улыбнулся.

— Как и ты, — сказал Мосасу. — Но не как я. Ну, мне нравится манга.

— Это не настоящее чтение.

Мосасу пожал плечами.

— Аппа дразнил дядю Ёсопа и мог заставить его рассмеяться. Аппа научил меня писать и помнить наизусть таблицу умножения. Я первым в классе ее выучил.

— Он был богат?

— Нет. Пасторы не бывают богатыми.

— Я хочу быть богатым, — заявил Мосасу. — Я хочу иметь большой грузовик и водителя.

— Я думал, ты хочешь жить в сарае, — сказал Ноа, улыбаясь, — и собирать куриные яйца каждое утро.

— Я бы предпочел иметь грузовик, как у господина Хансо.

— Я предпочел бы стать образованным человеком, как аппа.

— Я хочу заработать много денег, чтобы мама и тетя Кёнхи больше не должны были работать.

9

Осака, 1949

После того как семья вернулась в Осаку, Хансо поручил Киму работу по сбору денег с владельцев магазинов на рынке Цурухаси. В обмен на эти сборы компания Хансо предоставляла им защиту и поддержку. Естественно, никто не хотел отдавать даже эти незначительные суммы, однако выбора не было. В редких случаях, когда кто-то отчаянно жаловался на бедность или отказывался платить, Хансо отправлял в лавку других людей, а не вежливого Кима.

Все, кто работал на Хансо, как японцы, так и корейцы, понимали, что являются частью большой системы, и прилагали особые усилия, чтобы не привлекать к себе внимания. За исключением сильной близорукости, Ким был безупречен: приятные манеры, скромность, добросовестность и исполнительность. Он служил чистой оберткой для грязного дела.

Субботним вечером, только что собрав платежи за неделю — более шестидесяти пакетов наличных, каждый из которых помечен названием лавки или именем владельца, — Ким добрался до припаркованного на улице седана Хансо. Ким поклонился боссу, который вышел из машины, распорядившись, чтобы водитель забрал его позже.

— Давай выпьем, — сказал Хансо, похлопав Кима по спине.

Они прошли в сторону рынка. Вдоль дороги люди постоянно кланялись Хансо, и он отвечал им кивками. Потом он остановился.

— Я отведу тебя в новое заведение. Красивые девушки. Тебе нужно это после долгой жизни в сарае.

Ким рассмеялся от удивления. Обычно босс не обсуждал подобные темы.

— Тебе нравится замужняя женщина, — сказал Хансо. — Я знаю.

Ким не нашелся, что ответить.

— Невестка Сонджи, — сказал Хансо, глядя прямо перед собой и решительно продвигаясь по узкой улочке. — Она по-прежнему красива. Ее муж больше не может удовлетворять ее. Он стал много пить, не так ли?

Ким снял очки и протер платком толстые линзы. Он любил Ёсопа и чувствовал перед ним определенную вину. Ёсоп много пил, но он не был плохим человеком. Соседи все еще восхищались им. Когда Ёсоп чувствовал себя достаточно хорошо, он помогал мальчикам со школьными заданиями и учил их корейскому языку. Иногда он чинил машины на фабриках, но не мог работать регулярно.

— Как дела дома? — спросил Хансо.

— Я никогда не жил так хорошо. — Ким говорил правду. — Еда вкусная. Дом очень чистый.

— Женщинам нужен работающий мужчина, способный заботиться о них. Но я беспокоюсь, что ты слишком привязался к замужней.

— Босс, я все чаще думаю о возвращении домой. Не в Тэгу, а на Север.

— Снова? Нет, даже слышать не хочу. Меня не волнует твоя дружба с местными социалистами, но не вздумай поверить в это конское дерьмо о возвращении на родину. Впрочем, южное правительство Миньдан не лучше. Либо тебя убьют на Севере, либо ты будешь голодать на Юге. И там все ненавидят корейцев, которые жили в Японии. Я знаю, о чем говорю. Если ты уедешь туда, я больше не буду помогать тебе. Никогда.

— Но лидер Ким Ир Сен боролся против японского империализма…

— Я знаю его людей. Некоторые из них действительно верят в то, что говорят, но большинство просто пытается регулярно получать деньги. Те, которые выбрались оттуда и живут здесь, не хотят туда возвращаться.

— Но разве вы не думаете, что мы должны что-то сделать для нашей страны? Эти иностранцы режут нацию…

Хансо положил руку на плечи Кима и посмотрел ему прямо в лицо.