Девственница - Ксения Васильева

Твой, вернее, - твоя. Девочка. Лизочка. - Ребятенок обернулся на свое имя и сказал.

Мама. Лиза дядю боися!

... Господи! И говорит уже! Его ребенок? Пусть, мягко говоря, не выдумывает! От пилота своего понесла, а теперь на Алека свалива - ет! Он собрался уходить. Она это заметила.

Не веришь? Зря. Можешь, конечно, сбежать, я тебя удерживать не стану. Мы с Лизкой отлично живем! Я сейчас не летаю. На дедовой шее сидим. Ничего, тянет, старикашка! Пока из театра не выгнали и концерты дает. Уходи, чего ж ты стоишь? Не твой - так не твой младенец! А ты не помнишь, как мы с тобой времечко проводили. Безо всякой предосторожности. Ты-то из эгоизма, а я решила так, - хочу от него ребенка. Вот и получила. Но к тебе претензий никаких.

Инка отвернулась от Алека, молчавшего, как соляной столб, и стала заниматься девочкой. Она сильно пополнела, что при её рос - те выглядело забавно, но и привлекательно: большие груди, коф - точка еле сходится, большая попка, округлевшее, будто с натяну - той кожей, смуглое лицо, как луна... Пампушка. Таких у него не было.

Алек почувствовал к ней влечение. Она наклонилась к малышке, платьице было коротенькое и ляжки, толстые и гладкие, вылезли наружу. Тут он уже не смог стерпеть, обхватив её сзади, стянул трусы, и, не обращая внимания на (свою?) дочь, начал мужское дело. Инка - девушка не чета Наташке. Она не завопила: что ты дела - ешь? С ума сошел! Дай мне хотя бы снять платье!

И прочую чепуху. Инка приспособилась, держась за кроватку, и они провели несколько бурных минут, потому что Алек соскучился по женщине.

После Инка, сияя глазами, спросила

Толстая я, да?

Алек ещё не мог отдышаться от блиц-любви.

Что ты, это так прекрасно! Ты стала лучше! Она строго-шутливо сказала.

Не болтай ерунды. Я тогда точеная статуэточка была, мне все это говорили, а сейчас бабища. Но я похудею, уже начала: сахар, сладкое не ем (а он ничего не привез с собой, даже о коробке конфет не подумал!), супы, гарнир да и остальное - так, пома-леньку.

Алек горячо возразил.

Тебе не надо худеть, ты не понимаешь, в чем твоя прелесть! Ин-ка засмеялась, как прежде, выставив все свои беленькие мелкие зубки:

Ты - сексуальный маньяк! Тебе нравится, когда бабы много! Вот и все. А твоя жена - худая? - вдруг спросила она.

Алек вспомнил Наташу, сейчас как-то отдаленно, без волнения и тоски. Да, Наташа - худая, можно сказать даже, тощая, бледноко - жая, с маленькими грудями, маленькой попкой, не сексуальная по виду, но что-то в ней такое есть притягательное, что - не пой - мешь... - Ну вот, тебе разнообразие понравилось, - поняла его молчание Инка. - Слушай, давай, снимай пиджак, ботинки, будь как дома. Мы с тобой сейчас кофейку попьем. У папашки и выпить есть...

Она взяла на руки Лизу, которая уже с интересом смотрела на

Алека. Алеку совсем не хотелось сейчас распивать чаи и кофе, и даже водку, - ему снова хотелось быть с Инкой. Как он раньше не понимал, что толстые женщины - это сладость неимоверная?

Можно, изменим маршрут? Сначала постель, потом все что угодно: супы, пироги, пирожные... Но сначала - туда. - Попросил он.

Она снова рассмеялась (знала, чертовка, что ей идет смех).

А Лизку я куда дену? Она ведь все понимает. Начнет плакать, что это дядя с мамой делает? Орать начнет, она же такого не ви-дела никогда!

Ну, уж и не видела, - посомневался Алек.

Инка совершенно серьезно, без тени улыбки или смешка, сказала:

Не видела. Я же тебе правду говорю, она твоя дочь. Посмотри, как на тебя похожа!

Но Алеку было не до дочери. Он не знал, как быть, - действи - тельно, при ребенке надо как-то потихоньку, что ли, незаметно...

Ну, Инуль, - взмолился он, - сделай что-нибудь. Унеси её в другую комнату, дай игрушек! Ты что, нарочно меня дразнишь? Я сверхготов.

Инка тоже возбудилась, это было видно по ней, движения стали неверными, лихорадочными, на щеках краснели пятна, глаза подер - нулись влагой...

Она чуть не плача, сказала: она орать станет одна!

Пусть орет, детям это полезно! Инка больше не возражала. Наб - рала игрушек, Лизку под мышку, и ушла в другую комнату. Так он хотел однажды, Наташу, когда она прилетела из Союза, в первый раз, и когда она испугалась.

Инка не испугается, она другая. Она - для него. Вошла Инка и стала сама сдирать с себя одежду и наконец повалилась рядом с ним. Делали они с ней все то, чего он лишен был многие годы с

Наташей. Инка позволяла и ему и себе абсолютно все. Наконец, они устали и в тишине услышали горький плач. В соседней комнате пла - кала Лизка. Тихонько и горько.

У Инки сразу изменилось лицо, она как будто даже застеснялась

Алека, накинула на себя халатик, его прикрыла простыней и умча - лась в другую комнату.

Алек рассвирепел. Эта девчонка теперь будет мешать им любить друг друга. Вошла Инка с Лизкой на руках, Лизка была зареванная и личико у неё было обиженное, а Инка ворковала. - Вон дядя лежит, он хо - роший, он твой папа, Лиза. Па-па.

Лизка повторила: па-па. А где он был? - спросила она.

Инна, - сказал Алек серьезно, - ведь эта девочка не моя дочь.

Зачем ты ей и мне морочишь голову? Я не собираюсь её удочерять.

Он разозлился, даже желание улетучилось. Она села на постель, закурила, лицо её стало старше и заметно осунулось. - Давай за - кончим раз и навсегда эту тему. Дочь не твоя. Но ведь я не соби - раюсь тебя тянуть в загс, записывать дочь. Ее уже записал на се - бя мой папа. Деньги мне твои не нужны, замужество тоже. Хочешь меня видеть - приходи. Но сначала позвони, телефон ты, конечно, потерял, но я тебе его дам. Отец приходит поздно и только днем в воскресенье бывает дома. Давай не будем ничего выяснять. Пока нам хорошо, - будем видеться, но не часто... Я не хочу привык - нуть к тебе. - И, как бы закончив эту тему, спросила: ты в от пуске или в командировке? - В отпуске, - соврал Алек. Не хоте - лось ему представать перед Инкой несчастненьким.

Ин, - сказал он примирительно, дотрагиваясь до её груди, - Инуль, ну что ты так рассвирепела? Я хочу выяснить все. Справед-ливо? По-моему, да. Я же люблю тебя, понимаешь, я это сегодня, сейчас, понял...

Он вдруг взял её руками за обе щеки, уставился глаза в глаза и медленно спросил. - Скажи правду, Инка, это моя дочь? Я должен знать правду. Поклянись, Инка! Поклянись.

И Инка так же честно и прямо глядя ему в глаза, не сморгнув, сказала.

Клянусь. У меня до тебя полгода никого не было, Лизка твоя. Все. Но повторяю, ты ничего не должен. Только иногда, когда можешь, приезжай ко мне. Именно ко мне, а не к Лизке. Пусть она будет для тебя никто. Инка опустила голову и вроде бы заплакала, но быстро сдержала слезы.

У Алека такое творилось в душе! Он и сам не понимал, - что. И плакать вместе с ней хотелось, и страшно чего-то было, и чувс - твовал он, что начинается другая жизнь, и он не в силах этому противостоять.

Ладно, - сказал он, - давай пока не будем трогать эту тему. А вот сегодня я домой точно не поеду. Только как твой отец?

Я что-нибудь придумаю. - Пообещала Инка, - да он в мои дела не лезет. Как хочу, так и живу. Лизку, вон, без слов принял. Как будто так и надо. На себя записал, я тебе говорила. ......От Инки он уезжать не желает. Не хочет он, как вор, любить эту женщину! А что, если посоветоваться с ней самой? Это вполне воз-можно, она ведь не Наташа, не станет из себя строить.

Инуль, - крикнул он. Мне надо с тобой серьезно поговорить.

Честно тебе все рассказать. Я хочу жить с тобой. Наташа осталась там. - Он говорил короткими фразами, чтобы все было точно и по - нятно, не утонуло в словоблудии. - Меня выкинули из загранки, как и отца. Но он уже устроился (пусть не думает, что он пришел к ней, как бедный родственник) не хуже. Я должен был сегодня ехать в МИД, но поехал к тебе. Так захотел. Но разводиться пока я не могу. Это повлияет на её карьеру. Я не хочу ей портить жизнь. Но она вернется, и тогда мы разведемся. Согласна ли ты жить со мной так, гражданским, как говорят, браком?

Я-то согласна, ты знаешь. А вот согласятся ли твои?

Алек перебил её.

Посоветуй мне, как лучше. Как для нас лучше? Я хочу жить у те-бя. Врать мне им? Или сказать правду?..

Она замялась.

Я предпочитаю - правду. Но твоим, по-моему, правду говорить нельзя. Они тебя с ума сведут. Мне так кажется... - Правильно кажется... - Вздохнул он. А она ещё и умненькая!

Когда огромного роста, с черноседой бородой, в элегантнейшем костюме вошел в квартиру мужик, сравнительно молодой, лет пяти - десяти, они выглядели как два прилежных птенчика.

Мужик - нет, скорее, мужчина, остановился, глянул в комнату, мельком черными глазами мазнул по Алеку, тому показалось, - до - вольно хмуро, сказал: привет, - и прошел в свою комнату.

Инка приложила палец к губам и вышла, прикрыв за собой дверь.

Она пробыла у отца довольно долго. Как ни прислушивался

Алек-слышно ничего не было. Значит, не скандалит. Ну, хорошо, явился отец Лизки, а где был папаша, когда Инка рожала? И где хотя бы поздравления от него? Или сегодня, - цветы, подарок?