Конан-изгнанник - Леонард Карпентер Леонард Карпентер

Конану это упорство казалось граничащим с безумием. Ведь эти люди выглядели еще хуже, чем группа Куманоса, — также покрытые язвами и ожогами и еще более измученные жаждой и голодом.

Киммериец сорвал голос, доказывая Куманосу и второму жрецу, предводителю второго отряда, что во имя милосердия, элементарного человеколюбия следовало немедленно освободить несчастных от работы и на носилках отнести в Оджару. Эти люди, говорил он, будут живыми идолами, памятниками Вотанте и примером истинной веры.

Но жрецы, казалось, едва слушали Конана, не придавая значения его словам. Лишь фанатический огонь сверкал в их глазах. Против ожидания, рабы тоже не проявили никакого желания избежать продолжения мучений, а, наоборот, вновь смиренно взялись за веревки. Единственное, что позволил сделать Куманос, — это принять помощь оджарских добровольцев, но ни в коем случае не впрягая лошадей или мулов в телегу. Но даже так дело пошло быстрее, и статуя продолжила свой путь на север, к Оджаре. А Конан с оставшимися разведчиками приступил к дальнейшим поискам.

Последняя часть статуи была обнаружена в одном из ущелий два дня спустя. Сам идол стоял, опасно накренившись, на покосившейся платформе телеги. Из шести колес экипажа три были разбиты напрочь. Но самое страшное — это то, что творилось с людьми. Они почти неподвижно лежали вокруг своего груза. Многие были мертвы от жажды и голода. Конан предпочел не выяснять, не было ли у них случаев людоедства.

Их лидер, молодой священник, рассказал, что дважды отправлялся на поиски воды, но безрезультатно. Проблуждав несколько дней по пустыне, он вернулся к своим людям, чтобы хотя бы морально поддержать их. Его увидели сидящим на земле и гладящим по голове умирающую женщину. Вода, принесенная спасателями, уже не смогла помочь ей.

Этот молодой жрец, казалось, был способен на сострадание и понимание чужой боли. Но даже он безоговорочно подчинялся воле Куманоса. Верховный жрец лишь прошептал ему на ухо несколько фраз и провел перед лицом молодого' человека своим амулетом. Того словно подменили — ни единого возражения не было сделано им по поводу продолжения движения идола.

Дьявольское предвидение Куманоса помогло ему и на этот раз: выходя из Оджары, он приказал взять с собой некоторые части телеги, оставшейся в Караванном квартале. И вот теперь два недостающих колеса были заменены, а третье собрано из остатков разбитых. На следующий день отряд уже тронулся в путь. И, как и прежде, едва стоящие на ногах люди безропотно впряглись в свои веревки и налегли на деревянные упоры, толкая вперед свою проклятую ношу.

Через две недели они возвратились в Оджару. Правда, Конан вовсе не был уверен, что сделал доброе дело несчастным страдальцам. Кто знает, не! лучше ли было им умереть там, в пустыне, чем продолжать мучиться, участвуя в дьявольских затеях Куманоса. Но самих измученных дорогой людей не посещала и тень сомнения в необходимости завершения работы. Жители Оджары тепло приветствовали прибытие в город этих мрачных фанатиков с их идолом.

По плану Куманоса, все три части идола должны были быть ввезены в город одновременно с трех сторон. Это вполне устраивало горожан, так как в стенах Оджары было как раз трое ворот подходящего размера для того, чтобы пропустить такой большой груз. Все три фрагмента статуи планировалось собрать воедино на площади перед храмом. Затем, по указу королевы Регулы, должен был состояться ритуал бракосочетания богини Садиты и вновь прибывшего бога Вотанты. С этого дня горожанам следовало поклоняться в равной мере обоим божествам.

У Конана сложилось впечатление, что заговорщики, желавшие воспрепятствовать этому смешению двух религий, не намного продвинулись вперед в своем деле: большинство горожан по-прежнему восторженно встречали пришельцев. Атмосфера в городе куда больше напоминала праздник, чем подготовку к сопротивлению. С огромными почестями обмотанные холстом фрагменты статуи были перегружены на новые платформы тяжелых боевых колесниц. Теперь эти великаны стояли каждый у своих ворот и только ждали своего часа, чтобы войти в город.

Конана очень заинтересовали все эти приготовления, он по опыту знал, что в любом ритуале есть свой скрытый практический смысл. В этом случае, с одной стороны, все было ясно: огромный идол был слишком тяжел, чтобы отливать и перевозить его целиком. Но зачем тащить три его части по пустыне тремя разными маршрутами, всячески избегая возможности их встречи? К чему вообще такая огромная статуя?

Несомненно, в этом было какое-то значение. Во-первых, так можно было заинтриговать горожан, дразня их воображение и подогревая любопытство. Оставалось лишь гадать, какое действо приготовил Верховный жрец к моменту соединения трех частей идола. Может быть, ожидалось внушительное проявление могущества Вотанты или даже появление божества на глазах у изумленных людей?

У Конана не было времени разыскать своих недоверчивых единомышленников и поделиться с ними своими мыслями. Церемония должна была состояться на следующее утро. Вся Оджара лихорадочно заканчивала последние приготовления. Киммериец выяснил, что ему не удастся увидеть Африандру. Принцесса вместе с другими жрицами была заперта в храме для совершения ритуального очищения души и тела перед церемонией.

Вернувшись в Караванный квартал, Конан разыскал знакомого оружейника, которому перед отъездом поручил сделать кое-какую работу, при этом сохранив ее в тайне. Кузнец не подвел киммерийца, и тот теперь был готов участвовать в завтрашней церемонии во всеоружии. Конан не стал напоминать Куманосу о плате, полагая, что жрец все равно заупрямится и скажет, что условия сделки считаются выполненными с того момента, когда идол будет собран па Храмовой площади. Плотно поужинав, Конан ушел в отведенную ему в караван-сарае комнату и окунулся в тяжелый, беспокойный сон.

На следующий день под безжалостным утренним солнцем тяжелые колеса боевых колесниц загрохотали по улицам Оджары. Части идола двигались, возвышаясь над толпой и над крышами невысоких зданий. Конан вошел в город вслед за группой Куманоса через Таможенные ворота. Как обычно в этих южных странах, Конан был почти на голову выше всей толпы. Его внушительная фигура, завернутая в плотный плащ с капюшоном, привлекала не меньшее внимание, чем персона Верховного жреца, за которым киммериец следовал словно тень.

Так как части идола все еще были укрыты материей, об их истинной форме можно было только догадываться. Конан решил, что идол вряд ли будет похож на человека — слишком уж необычны и громоздки были их силуэты. Кроме того, человекоподобие было маловероятно из-за явной трехсторонней симметрии статуи, если, конечно, Вотанта не был изображен в виде трехликого шестирукого чудовища.